Наталья Муравьева - Гюго

• Название: Гюго
• Автор: Наталья Муравьева
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1961

Эта книга — повесть о большой жизни большого человека.

Он появился на свет, когда XIX веку шел второй год, он кончил свой жизненный путь, когда век близился к закату.

Всю жизнь он находился в гуще борьбы своего века, мыслями, делами, книгами откликаясь на зов современности, постоянно шагая вперед.

«Из всех восхождений, ведущих из мрака к свету, самое благородное и самое трудное — родиться аристократом и монархистом и сделаться демократом», — писал Гюго, оглядываясь в середине пути на прожитые годы.

На несколько выдающихся жизней могло бы хватить того, что сделал Гюго за одну свою большую жизнь.

Он дал современникам и потомкам не только десятки томов прекрасных книг, он дал им личный пример неустанной борьбы за человечность, несгибаемого сопротивления силам мрака, врагам прогресса, высокий образец неиссякаемого жизнелюбия и веры в победу света.

«Трибун и поэт, он гремел над миром подобно урагану, возбуждая к жизни все, что есть прекрасного в душе человека», — сказал о Гюго Максим Горький.

Это первая развернутая биография Гюго, написанная советским автором.

---

1 июля Гюго пишет жене:

«…Как раз сегодня в Лондоне начала печататься моя книга. Никто не осмелился ее купить; ее печатают — только на это и хватило английской отваги. Она выйдет в свет 25 июля и будет называться „Наполеон Малый“. По объему она такая же, как „Последний день приговоренного к смерти“… „Историю второго декабря“ я опубликую позже. Я был вынужден отложить ее, но не хотел, чтобы Бонапарт воспользовался этой отсрочкой. Надеюсь, что „Наполеон Малый“ понравится вам всем. Это одно из лучших моих произведений».

Гюго просил друзей никому не рассказывать о готовящейся книге. Пусть она появится неожиданно, разорвется, как бомба, и сокрушит негодяя, который уже подобрался к императорскому трону. Но тайна не соблюдена. Слишком многие в Бельгии слышали о замысле Гюго. Слухи о сатирическом памфлете просочились и во Францию.

Атмосфера вокруг изгнанника становится все более тревожной. Луи Бонапарт уже обращался к бельгийскому королю, выражая недовольство, что под его крылом нашел приют враг французского правительства. Бельгийские власти заявили Гюго, что его пребывание в Брюсселе дольше трех месяцев нежелательно. И он решил, не дожидаясь официального указа о высылке из Бельгии, покинуть эту страну и переселиться на остров Джерси, самый крупный из островов Ламаншского архипелага, находящийся под протекторатом Англии. Там, на Джерси, соединится вся семья изгнанника.

В парижской квартире Гюго на улице Тур д'Овернь назначена распродажа вещей. А в Брюсселе друзья устраивают писателю теплые проводы. На банкет собрались все ссыльные.

31 июля Гюго с сыном отбывают из Брюсселя.

«К трем часам дня, когда я поднимался на палубу „Равенсбурга“, отплывавшего в Лондон, огромная толпа людей заполнила набережную, женщины махали платками, мужчины кричали: „Да здравствует Виктор Гюго!“ Я, да и Шарль тоже не могли сдержать слез. В ответ я воскликнул: „Да здравствует республика!“, что вызвало новый взрыв приветствий.

В эту минуту пошел проливной дождь, но он не рассеял собравшихся. Все оставались на набережной, пока не отплыл пакетбот. В толпе виднелся белый жилет Александра Дюма…»

Пакетбот «Равенсбург» рассекает океанские волны. Виктор Гюго ходит по палубе, следит за полетом чаек, вдыхает соленый запах моря. Скоро покажутся вдали берега Франции. Поэт складывает «Песню плывущих за море». Ее можно петь на старый бретонский мотив:

Прощай, мой край!
Все грознее прибой.
Прощай, мой край
Голубой!

«Скалы, прерии, облака и море, море», — это первое впечатление Гюго от острова Джерси. Вдали виднеется берег Франции, как облако, как будущее, как мечта…

Каждый день Виктор Гюго бродит у моря и смотрит на этот далекий, подернутый дымкой родной берег. Ветер. Ветер гонит волны. Море пенится, начинается шторм.

Безмерный океан с тобою схож, народ!
И кротким может быть и грозным облик вод.

Ветры не уймутся. Прибой неизбежен. «Постараемся же уподобиться этим ветрам, волнующим океан», — думает поэт.

Ему вспоминаются недавние беседы с Герценом, Мадзини, Лайошем Кошутом. По дороге из Бельгии на Джерси Гюго останавливался в Лондоне, чтобы встретиться с изгнанниками — борцами из других стран. Да, есть в Европе большие, настоящие люди, которые верят в будущее, в революцию, в народ. Александр Герцен, человек из далекой России, кажется Виктору Гюго соотечественником: у них общее отечество — республика будущего.

С Джузеппе Мадзини Гюго уже и раньше обменивался письмами, а теперь, в Лондоне, смог, наконец, пожать его руку. Они договорились действовать сообща. Гюго уверен, что главная задача европейской демократии в этот момент — борьба с Бонапартом, восстановление французской республики.

Все лондонские изгнанники с нетерпением ждали выхода памфлета «Наполеон Малый».

Книга теперь уже вышла. Бомба брошена, но она не сокрушила реакцию. Подкупы, демагогия, посулы мерзкой клики — и вот пигмей взобрался на императорский трон. Клятвопреступник, предатель, убийца носит корону Франции и именует себя Наполеоном Третьим.

Перед глазами поэта проплывают страшные видения. Четвертое декабря, разгул распоясавшейся военщины.

Отменим право, честь! Долой закон! Вперед!
Чтоб на бульварах кровь потоками хлестала,
Чтобы для мертвецов носилок не хватало!

Преступление совершилось. И что же?

Страх и молчание господствуют. Конец.
Будь славен, цезарь-вор и император-лжец!

Под шум волн, под гудение ветров рождаются все новые и новые строки, напоенные гневом и болью, скорбью и ненавистью. Разящие, клеймящие, хлещущие стихи «Возмездия». Он должен пригвоздить к позорному столбу убийц и насильников, предателей, душителей свободы. Исхлестать их бичом. Сорвать с них личины, чтобы во всем своем отталкивающем уродстве предстали они перед глазами современников и потомков.

Вот богохульный епископ, изрыгающий хвалу гнусным злодеяниям; в дароносице его алеет не вино, а кровь жертв.

Вот наглый пьяный сброд, подонки, дорвавшиеся до власти, провозглашают свой порядок:

Да здравствует клинок! Прочь право! Прочь наука!
Ведь что такое мысль? Развратнейшая сука!
Вольтера — в конуру! На каторгу Руссо!

Поэт призывает убийц явиться на очную ставку с их жертвами:

Восстаньте, мертвые, чтобы назвать убийц!

Кто же убийцы? Священник с крестом, судейский в мантии. Они — пособники палачей, они умерщвляют разум, совесть, честь и славу Франции.

А вот и главарь разнузданной банды, коронованное ничтожество:

Его бы в кандалы покрепче заковать,
Да на галеры, в трюм, чтоб сгнил там на работе
Принц мельхиоровый в фальшивой позолоте!
А он над Францией поднялся весь в крови,
И «императором» его теперь зови!
Он крутит кверху ус, что стрелкою отточен.
И как ему никто не надает пощечин,
Не даст ногой пинка и из дворца Сен-Клу
Не выметет метлой, запачкав ту метлу!

К народу взывает поэт. О его судьбе он скорбит.

Никогда раньше стихи Виктора Гюго не звучали так широко, призывно. Он сам чувствует это. Силы крепнут в борьбе живых. Рождаются неслыханные ранее во французской поэзии сочетания слов. Слова подчиняются ему беспрекословно, сокровищница их все богаче, кажется, она необъятна. Звонким строем движутся в бой кованые строки. Здесь разные роды войск — и сатира, достойная Ювенала, и песенки в духе Беранже, и речи трибуна, и боевые призывы.

Поэт верит… Ветры не перестанут волновать океан; Вольное дыхание не замрет в груди народов.

Море шумит. Ветер гонит волны. Темнеет вдали полоса родного берега. Здесь, на Джерси, есть скала изгнанников, с ее вершины особенно хорошо виден берег Франции.

О родина! Когда без силы
Ты пред тираном пала ниц,
Раздастся песня из могилы
В ответ на стоны из темниц!

Изгнанник, стану я у моря,
Как черный призрак на скале,
И, с гулом волн прибрежных споря,
Мой голос зазвучит во мгле.

И эти яростные звуки
Вокруг сиянье разольют,
Как чьи-то пламенные руки
Мечами сумрак рассекут.

И верю: откликами встретят
Набат моих суровых слов;
Когда ж живые не ответят, —
Восстанут мертвые на зов!

Книга «Возмездие» была крупнейшим поэтическим завоеванием Виктора Гюго. Здесь сплавились воедино реалистическая и романтическая стихии его творчества, сатира и героика, уничтожающий смех и высокая патетика.

Он стремился к тому, чтоб стихи его были понятны массам; выражали их чувства. Живая речь улицы сливается с традиционным языком поэзии. Крепкое бранное слово сочетается с мифологическим образом; призывная ораторская интонация соседствует с озорным мотивом народной песенки.

В этой книге Гюго пошел значительно дальше в разоблачении и срывании масок, чем в памфлете «Наполеон Малый». Взгляд его на события стал глубже и проницательнее. Он клеймит душителей Франции, продажных корыстолюбцев, рвущихся к власти и барышам, топчущих народ, позорящих родину. И главарь этой «банды» уже не грандиозная личность, а жалкий шут, напяливший императорскую корону.

Стихи «Возмездия», родившиеся как непосредственный отклик на события своего времени, не ушли в прошлое вместе с этими событиями. Стихи Гюго вдохновляли последующие литературные поколения Франции.

Через полстолетия стихи «Возмездия» охотно перечитывал В. И. Ленин.

Виднейший деятель Французской коммунистической партии Марсель Кашен считает «Возмездие» одной из самых блестящих сатир, какие были созданы в мировой поэзии всех времен.