Оке Эдвардсон - Зов издалека

• Название: Зов издалека
• Автор: Оке Эдвардсон
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Триллер
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-271-39856-8

Тело жестоко убитой Хелен Андерсон обнаружено в парке Гетеборга, а ее ребенок бесследно исчез.

Но кому могла помешать простая девушка?

Инспектор Эрик Винтер, которому поручено дело, поначалу склонен искать мотивы убийства в ограблении, свидетельницей которого стала однажды Хелен.

Но почему грабители ждали столько лет, чтобы свести с ней счеты?

И зачем им понадобился ребенок жертвы?

Расследование заводит Эрика все дальше — от элегантных особняков состоятельных буржуа в нищие предместья, где обитают те, кому давно уже нечего терять.

Однако люди, задающие много вопросов, редко возвращаются оттуда живыми…

---

— Сидел и работал? Или думал? Забыл, что я должна прийти?

— Все так и не так…

— И что это значит?

Он не стал отвечать. Вышел в прихожую, взял у нее корзину, поставил на пол и помог ей раздеться. Пальто было тяжелым, приятно пахло ее духами и улицей.

— Давно я здесь не была…

— И я тоже, — сказал Винтер.

— Это я поняла.

— Разрешите? — Винтер взял ее за руку и вывел на середину деревянного пола, отбрасывающего теплые лаковые блики от торшера.

— Это еще что такое? — Она откинула голову и внимательно посмотрела ему в глаза.

— Дональд Бёрд.

— Я имею в виду не музыку… Ты решил потанцевать? Это сюрприз.

— Жизнь полна сюрпризов…

— Ты что — выпил?

— Попрошу молчания… — Они сделали несколько па, а когда Бёрд закончил соло и вступил саксофон Колтрейна, он резко повернул ее направо и прижал к себе.

— А если я не хочу танцевать?

— Shut up…[20]

Он не мог вспомнить, когда танцевал в последний раз. Пятничный вечер начинается совсем неплохо. Танцы… Она принесла вино, лангустов…

— Тебе хорошо так же, как и мне… — шепнул он ей в ухо.

— Shut up…

Они танцевали, пока не кончилась музыка. Потом пошли в кухню. Он начал готовить коктейль.

— Когда ты в последний раз пил сухой мартини? — спросила она.

— Лет пять назад… Stirred or shaked?

— Shaked of course, not stirred.[21]

— О’кей… если удастся.

Она внимательно посмотрела на него. Лицо заострилось, бледный. Под расстегнутым воротом сорочки рельефный рисунок сухожилий. Он поднял голову и улыбнулся.

— Ты что-то празднуешь, Эрик?

Он отложил серебристый шейкер.

— Наоборот.

— Как это?

— Нужна смена обстановки… что-то другое.

— Что-то, кроме… кроме того дикого случая, с которым ты работаешь?

— Да, пожалуй… Что-то яркое и сверкающее, — кивнул он на шейкер.

— Тогда наливай.

Он налил, и они выпили по глотку.

— По-моему, замечательно. Холодный и сухой.

— Не слишком много вермута?

— Может быть… но все равно замечательно.

— Ты снобка.

— А ты что скажешь?

— Мог бы быть посуше.

— Но так тоже хорошо… по-другому, но хорошо.

— Да…

— Накроем стол и поговорим о прошедшей неделе?

— О твоей неделе, — сказал Винтер.

— О моей… но выговориться-то надо в первую очередь тебе.

41

Он вышел из ворот и удивился — вновь настало лето. Бабье лето… или как это называется? Индейское лето? Интересно, это одно и то же, или есть какая-то разница?

Еще не было восьми, и ночная мгла пряталась в тени дома. Мусороуборочная машина двигалась по той стороне площади и вращающимися щетками сметала остатки утреннего тумана. Кучка людей на трамвайной остановке. Все как всегда. Небольшой пикап привез свежий хлеб в подвальный магазинчик «Васа». Винтер потянул носом — хотелось есть. Он выпил только чашку кофе. Ангела все еще спала, сбросив простыню. Он полюбовался ее телом в свете ожившего лета, укрыл и вышел из дома.

Он долго не мог заснуть, все размышлял над детскими рисунками, но четыре часа назад его все же сморило — и он в ту же секунду оказался в лесу. Шел дождь, а рядом, на поляне, сияло солнце. На тропинке перед ним стояла белая машина невиданных форм и пропорций. Кто-то детским тонким голоском выкрикнул его имя. Он повернулся и увидел, что тропинка ведет к морю, а на волнах качается кораблик, словно вырезанный из рисунка. В окне машины рыжая головка… Детское лицо постепенно росло и росло, пока наконец не стало больше окна. Потом он почему-то оказался на корабле. Стоял на палубе, держась за релинг. В воде плавал башмачок, а на горизонте смутно виднелся маяк. Корабль подошел ближе, и он разглядел, что это не маяк, а ветряная мельница. Лопасти медленно вращались… Он опять увидел чье-то лицо, но оно тут же превратилось в часы с губами-стрелками. По-прежнему шел дождь и сияло солнце. Над мельницей на ветру полоскался флаг… А потом он почему-то оказался в машине с маленькой девочкой, и она показывала пальчиком, куда ехать. Он посмотрел вниз и увидел на левой ноге маленький детский башмак с ремешками.

Это последнее, что он запомнил из сна. Детский башмак с ремешками.

Он пересек Кунгсторгет. Рынок постепенно оживал. Овощи и фрукты в ящиках подтаскивали к прилавкам. День, похоже, будет теплым. Он зашел в кафе и заказал чашку кофе с молоком и две французские булочки с маслом и сыром. Из окна было видно здание редакции вечерней газеты, туда то и дело ныряли какие-то возбужденные люди. Молодая женщина развешивала таблоиды. Пресса писала об убийстве и исчезновении девочки взахлеб. Само собой… Оставалось только надеяться, что это не помешает расследованию. Благодаря газетам они уже получили сотни так называемых «сигналов общественности». Если не тысячи. Винтер пытался отнестись к этим «сигналам» как можно более ответственно и серьезно. Они и заслуживали серьезного отношения — достаточно вспомнить письмо старушки из Хисингена. Конечно, многие хотели помочь следствию, но за этими письмами и звонками прослеживался страх. А вдруг это случится опять? А вдруг это случится со мной?

Он расплатился, пошел к парку и разыскал остановку трамвая номер два. Йенни интересовал трамвай с цифрой «2» — то спереди, то на боку. Наверное, она ездила на этом трамвае. Скорее всего с матерью… Хеленой.

Они говорили с вагоновожатыми, но, конечно, никто не знал своих пассажиров в лицо. Вожатый сидит спиной к пассажирам, к тому же за перегородкой. В районе Норра Бископсгорден тоже не узнали маму с девочкой.

Среди фотографий были и профессиональные. Несколько снимков девочки сделаны в ателье около Вогместарплац. Фотограф вспомнил девочку, но и только. Другие немногочисленные фото, найденные в квартире, сделаны любительской камерой, одной или несколькими. Камер пока найти не удалось.

Есть фотографии Хелены вместе с дочкой. Кто-то их снимал. Это не автоспуск — они смотрят на фотографа, а не в объектив.

Хелена при родах не пожелала назвать отца ребенка. А может, это все же папочка их снимал? Младенческая фотография Йенни нашлась только одна. Помимо студийных снимков, семь или восемь фото сделаны относительно недавно, на них стоит дата, и это может оказаться полезным.

Ни одного снимка Хелены в детстве.

Винтер огляделся. На остановке набралось уже человек десять. Подошел трамвай. Повинуясь необъяснимому импульсу, он заскочил в салон. Вместе с ним сели четверо чернокожих парней, скорее всего эфиопов, и один шведский алкаш. Алкаш тут же начал выкрикивать расистские лозунги. Винтер встал и двинулся к алкашу по почти пустому вагону, испытывая сильное желание двинуть ему кулаком в солнечное сплетение и заставить заткнуться… но он понимал, что не имеет на это права. Он несчастен, подумал он. Потому и кричит. Мы должны это понимать. Но я не хочу этого понимать. Это не в первый раз. Несчастный и пьяный расист — все равно расист. Проспится и останется расистом, а это уже серьезно. Как говорят, пьяный проспится, а дурак — никогда. И тем более злобный дурак.

Трамвай остановился на Дроттнингсторгет. Пьяный, покачиваясь, покинул вагон. Винтера он не заметил. Эфиопы поговорили на своем языке, двое резко встали и вышли. Сейчас они ему вломят, подумал Винтер. Эти парни вполне могли быть профессиональными преступниками. Черный — не обязательно хороший.

Они переехали мост. В гавани работали подъемные краны, перенося с места на место набитые фруктами контейнеры. Бананы сверкали на солнце, будто радовались, что попали домой. Несколько человек сошли у Вогместарплац — иранцы, индийцы и негры. Они всегда ходят группами. Винтер пытался вспомнить, видел ли когда-нибудь чернокожих или просто темнокожих, даже арабов, поодиночке.

На поле за Рамбергсваллен дети играли в футбол. На флагштоках у входа в бассейн развевались флаги. Датский был в середине. Она… обе они рисовали датский флаг. «Может, видели его именно здесь, так же как и я сейчас… Мы непременно должны проанализировать эти рисунки, найти разницу… если она есть».

Датский флаг у входа в бассейн… Может, они регулярно сюда ходили? Вдруг Хелена водила дочку на уроки плавания? Надо проверить… В материалах следствия он этих данных не видел.

А если Хелена здесь с кем-то встречалась? Или ездила в Данию? Садилась на паром и дожидалась, когда можно будет выйти на берег. Вдруг вся история как-то связана с Данией? Они запросили Интерпол, но надо же знать, как работает эта организация… Может, у нее там родственники? Они их навещали, а Йенни рисовала, рисовала… и Хелена тоже.

Он вышел из трамвая на Фрискведерсторгет. Уши парабол на стенах домов сияли под солнцем словно начищенные. Они, как ему показалось, все время вращались, ловя для хозяев далекие сигналы из родных краев. Откуда-то слышалась музыка… Джон Колтрейн в феске и с кальяном. Восточный свинг.