Тимур Зульфикаров - Земные и небесные странствия поэта

• Название: Земные и небесные странствия поэта
• Автор: Тимур Зульфикаров
• Издательство: Порог
• Жанр: Современная проза
• Год: 2007

В книгу мастера поэм в прозе вошли как произведения последних лет, так и произведения, уже выдержавшие проверку временем.

Роман «Земные и небесные странствия поэта» получил английскую премию «Коллетс» как «Лучший роман Европы» в 1993 году.

Роман-миф «Коралловая эфа» признан «Лучшей книгой года» в 2005 году.

В книге сохранена орфография и пунктуация автора.

---

Потом я тихо слез с чинары и тут увидел истлевшую от пятидесятилетних дождей и снегов стрелу со ржавым гиблым наконечником и почерневшим изгнившим как ветошь опереньем…

Она беспомощно и мертво лежала у вздувшихся как больные чумные вены могутных корней тысячелетнего дерева живого мавзолея

Это была она.

Стрела Хакана Святого Чингисхана…

Все-таки он спустил метнул изверг стрелу

Но я был молод и жгуч тогда и успел скатиться сорваться со скользкой снежной атласной чинары и стрела не настигла меня…

Только теперь я понял, кто убил древлезабытых варзобских блаженных шейхов похороненных под тысячелетней чинарой

Никто из них не позвал Хакана и его погромные конницы пенные смертоносные Тюмени

Но неблагодарные слепые потомки забыли своих древних спасителей

…И потому сегодня на полях таджикских мглистых и в ущельях невиновных и в святых нагорьях пули по-хозяйски бродят кровомутной малярийной лихорадкою бредовой…

Бродят пули — и находят и хоронят…

Глава XIV ПУЛИ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ

— Дервиш и что же скоротечные пули гражданской таджикской войны влетели и в твою тысячелетнюю, как заповедная арчовая роще на горе, недвижную сонномедвяную поэзию, где дотоле летали лишь пыльные стрелы и тупые ножи?.. И редкие вымирающие кроткие птицы арчовые дубоносы?..

Да, пули гражданской войны влетели и в мою поэзию и в жизнь хрупкую мою…

И одна из этих пуль влетела в жизнь мою и убила меня но я не заметил не узнал потому что мертв нездешен стал

Но доктор Рошковецкий спас от смертной пули меня и я остался на земле вожделенно новорожденно…

И еще дервиш сказал:

— Нож стрела меч летят в человека но дают надежду ему в

смерти его…

Пуля бешеная несовместима с плотью с жизнью человека — она несет в себе сотни смертей… она разрывает жизнь… она в сотни раз более жизни…

Пуля унижает жизнь…

Сатана сотворил пулю…

А на горизонте воздымается атомная бомба — вершина дьявола…

Эверест шайтана…

…Когда все ярые мужи ушли на войну на битву на древнюю сечу стрел и ножей, в безвестном селенье вместе с детьми женами и стариками остался хромой незрелый урод…

И он сотворил из зависти и тоски безбожную слепую пулю, которая уравняла всех…

Когда грех объял целые народы — другой завистливый урод сотворил атомную бомбу… ибо пули стало мало чтоб наказать всех грешных…

Да?..

Дервиш улыбнулся: мужи воители когда идете на битву — не оставляйте хромцов слепцов завистников за спиною!

Ойхха!..

Глава XV ДЕРВИШ И ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА

Дервиш сказал:

— И мне дали автомат и послали меня в войну гражданскую

чтоб я убивал неизвестных мне братьев родных моих…

Но я не убил ни одного…

Я стрелял не в людей а в камни хотя мне было слезно хлестко жаль и камни безвинные древние дикорастущие…

Потому Господь оставил меня еще пожить подышать на земле?..

А те что сладостно убивали других людей — были потом убиты с тем же кровомутным сладострастием слепым упоеньем убийства…

Потом судьи судили меня и едва не убили не расстреляли меня за то что я не убивал братьев своих…

О Аллах!..

Если бы все стреляли как я — то что бы стало со святыми и несвятыми войнами?..

Да?

Аллаху Акбар!..

Аллах велик а человек муравей нище ничтожно мал мал мал…

Но!..

Но пули бродят далеко а моя родина мала..

А моя родина мала — тогда одна из пуль моя…

Глава XVI ВЕЧЕРНИЙ ПУТНИК В ГРАЖДАНСКУЮ ВОЙНУ

…Куда ты пойдешь?

Уже сумерки смолистые бальзамические дымчатые скорбные горестные бархатистые охватили родной наш Душанбе..

Куда ты пойдешь?..

Скоро нощь нощь нощь…

А ночная пуля крива слепа…

Оставайся спать…

…Возлюбленная Лейли-Латофат-Зеббо былая моя но ты же уже не любишь меня…

Лучше рдяная живая пуля чем хладная постель былых змеиных святых хмельных чудотворных ласк

Когда я нежно мял тебя как виноград «козьи сосцы» для вина а ты нежно рвала меня ногтями когтями рук и ног…

И мешаясь текло святое древнее багряное вино соитья из девьей крови и мраморножемчужного живого каймака семян

Ай возлюбленная моя и что тогда мы не сотворили лакомое курчавое дитя а нынче одиноки мы а нынче любовь прошла ушла…

Как вешняя река оставив глину дна песок да мертвых глиняных безвинных рыб на нагих брегах

…Возлюбленный мой а ты хочешь чтоб наше дитя было как рыба на забытых глиняных брегах

Скоро нощь а ночная пуля слепа а город уже затаился забылся обкурился опалился заснул в глухом вине иль анаше и только смерть бродит в лазоревых аллеях одна одна одна…

Дервиш зачем тебе она…

Оставайся у меня…

…Возлюбленная моя лучше рдяная пуля чем любовь которая ушла как вешняя разгульная раздольная Варзоб-дарья родимая река…

Айххха!..

Я выхожу от возлюбленной моей и бреду по городу где пустынно на улицах дымчатых где сыплется витает лишь златопарчовый тяжкий душанбинский листопад серебристых мраморноствольных чинар чинар чинар…

Я один путник я тихо забывчиво зачарованно бреду средь златосыплющихся чинар…

Я иду через весь город к окраинной сокровенной кибитке мазанке своей я иду плыву через весь листопад…

Как много золотых палых листьев у родных кровных древних чинар…

А ночная пуля слепа…

А ты уже не любишь меня возлюбленная моя…

А вот и моя кибитка мазанка чудит плывет в дымных сумерках в хиссарских ночных облаках…

Как медленно сладко я бреду чрез золотой листопад…

А чем ближе нощь нощь нощь тем гуще гуще неистовый листопад листопад листопад…

А если я бы шел быстрей а если б не златоплещущий листопад она бы не встретила меня…

Если бы не золотой листопад мы бы разошлись разбрелись с ней как с тобой возлюбленная моя

У самой кибитки у самой кибитки она встретила она ждала что ли она нашла что ли меня…

…Тогда я ватно покойно согбенно покорно сел у арыка…

Арык весь забит золотыми листьями и течет бредет шепчет едва…

Едва слышна его змеиная неумолимая вода…

Ночная пуля слепа сладка не больна я совсем не чую ее но она тут в животе что ли и кровь едва струится чрез меня как в золотистом арыке вода едва едва едва…

Ай сладко дремно сонно заживо в золотистый арык уходить исходить истекать алу жизнь неслышно ронять…

Я гляжу на свои ноги…

Они уже не мои…

Они чужие…

Пуля что ли разбила расстроила нерв-хозяин который ими владел…

Ноги напоследок дрожат….

Так долго и далеко они носили по земле меня

А теперь им навек стоять лежать…

Мне их жаль Господь!.. но у самой кибитки у самого родного гнезда…

Ах если бы не твой листопад златолиственный златошепчу-щий златолепечущий словно любимая моя…

Там в кибитке рядом рядом матушка Людмила Кампир ждет уповает с чайником зеленого жгучего чая завернув укутав его в свою древнюю бухарскую колыбельную шаль…

Нынче чай навек остынет без меня…

Ночная пуля совсем не слепа если нашла одного в пустынном городе путника меня

…Куда ты идешь оставайся спать…

…Возлюбленная моя но ты же не любишь меня…

О Господь!..

Одну пулю я взял и она уже не полетит в другого вечернего путника..

Да…

…Но бродят пули по земле моей и их множество и они находят иных — не только меня…

Глава XVII СМЕРТЬ ПОЭТА

Дервиш сказал:

— Поэт Тимур Акбар Давлат Абдураззак Азья Уаль всю

жизнь ходил со свежей ширазской розой в руках.

Никто не знал откуда от доставал ширазские розы зимой.

Когда пришли к нему шесть ночных палачей автоматчиков чтобы убить его он поднял розу высоко в руках и сказал:

— Стреляйте в меня но не попадите не разбейте не развейте розу…

Чтобы как я не осыпалась не расплескалась до срока своего…

Дервиш сказал:

— Так должны жить и умирать поэты…

Если они должны умирать…

…А поэт под розою подъятой перед смертию внезапной вдруг вспомнил Тунис полуденный…

И Карфаген осиротевших сов…

Глава XVIII ТУНИС. ЭЛЬ-ДЖЕМ

…Одинокий поэт в развалинах Колизея зачарованно сладко слышит древние рукоплесканья…