Анатолий Нейтак - Камень и ветра 4. Поход за радугой

• Название: Камень и ветра 4. Поход за радугой
• Автор: Анатолий Нейтак
• Жанр: Фэнтези

---

– А ты, Хэнги, полагаешь, что ей что-то угррожает?

– Вот уж нет. Угрожать ей? Проще сразу утопиться!

– Тогда почему тебя интерресуют её марршрруты?

– Сам не знаю. Дождь, скучно…

"А ещё интересно, почему она одела не кожу путешественницы и не мантию мага, а самое обычное женское платье.

Опять какие-то интриги? Но здесь, в глухой провинции?.."

– Скучно, Хэнги? Так может, чтоб не трратить врремя зрря, потрренирруемся?

– Можно. Твои предложения?

– Поединок рразумов. Общий трранс, лабирринт иллюзий.

– Правила? Ограничения?

– Без прравил. Только врремя. Рраунды по тысяче ударров серрдца.

– Моего или твоего?

– Ни то, ни дрругое. Хозяина нашего дворра.

– Добро. Начнём!

"Рогатый месяц" оказался гостиницей. То есть примерно тем же, чем постоялый двор… но если в постоялых дворах предоставляют прежде всего места для ночлега, а уж потом услуги погребов и кухни, то в гостиницах упор делается на угощение. В ряде гостиниц номера снимаются не на недели и дни, а лишь на час-другой. И что-то подсказывает мне, что "Рогатый месяц" относится именно к этой категории. Иначе зачем из всех благ прикладной магии здесь имеются лишь поставленные каким-то воздушником заклятья, гасящие звуки?

…благосклонно принимая оказываемые Тополем знаки внимания, я понемногу шалела. Было отчего! Вспоминая прошлое, я приходила к неизбежному выводу: то, что сейчас происходит, это МОЁ ПЕРВОЕ СВИДАНИЕ С МУЖЧИНОЙ!!! То есть бывало, конечно, что ко мне подкатывали с не интересным мне предложением налакавшиеся вина идиоты, вроде того огневика в Остре. А ещё мне в трезвом виде предлагал руку, постель и потомство Зуб, бывший напарник Клина. Вот только о сердце в том предложении речи не шло. Нет, Зуб не лгал, говоря, что я ему нравлюсь, как женщина. Но при этом он умалчивал, что как могущественный маг и наследница солидного семейного состояния я нравлюсь ему намного больше. Как хотите, а слова Зуба куда больше походили на деловой контракт, чем на романтическое признание.

С Тополем ситуация была обратной. Он не задавался далеко идущими целями. Он, пожалуй, вообще не думал о будущем. Семья, дети, финансовые и прочие обязательства – плевал он на это всё. Ему хотелось только одного: меня. То есть затащить в постель, в один из звукоизолированных номеров "Рогатого месяца", девушку, которую он искренне считал симпатичной.

И я чем дальше, тем больше была склонна ему это позволить.

Изумительно!

Фигура, конечно, не больно женственная. Жилистость её он поначалу недооценил. Пожалуй, Игла будет покрепче иных парней. Но её лицо – из тех, которые при втором взгляде кажутся красивее, чем при первом, и при третьем – красивее, чем при втором. А уж голова и особенно язычок… боги! Спасибо вам, что сподобили наткнуться на такое чудо во время дождливой скуки!

"Если сегодня она не согласится, буду встречаться с ней хоть целый год – до тех пор, пока не скажет "да". А очень может быть, что и после…"

– Скажи, что ты любишь делать в свободное время?

– Дай подумать. Хм… пожалуй, ты сочтёшь меня странной…

– А если и так? Быть странной куда лучше, чем серой и посредственной!

– Ты серьёзно?

– Клянусь своим истинным именем!

– Раз так, я тебе признаюсь: в свободное время люблю что-нибудь почитать.

– О. А что именно?

– Что-нибудь интересное. Старые хроники и биографии, отчёты о путешествиях, труды историков и философов…

– И тебе не скучно?

– Вот тебе цитата на память: "Ранним утром, когда солнце рассеивало туманные пологи над полем грядущей битвы, войска непримиримых противников уже стояли в разных концах его. Я видел много сражений, я проливал свою кровь, а чужую – ещё чаще и обильней; но уже в тот ранний час, когда не запели ещё горны и не раздался грохот боевых заклятий, предваряющих рукопашную, я чувствовал всем своим сердцем старого солдата, всем естеством матёрого волка брани: эта битва будет не такой, как другие…"

Глаза Иглы затянула странная дымка. Голос изменился. Когда она умолкла, Тополь мотнул головой, стряхивая наваждение.

– Ты прямо как медиум! – воскликнул он. – Полное ощущение, будто это твои воспоминания, а не записки какого-то давно мёртвого полководца.

– Спасибо.

– За что?

– За понимание. Ты даже не представляешь, какая это редкость…

– Ой, да брось! Может, тебе раньше встречались только любители крупного вымени и жеманных улыбок, да ещё охотники до богатого приданого, – "Да, богатого: любить чтение может позволить себе только девица из состоятельной семьи…" – Но ведь не все парни такие!

– Докажи.

– Для тебя – что угодно!

В этот момент Тополь был совершенно искренен. Просто потому, что не задумывался над возможным содержанием "чего угодно".

– Хорошо. Моё слово: тысяча золотых.

С разбега – в грязь.

– Вообще-то я не из богачей… тысяча – это адски много! Но… если ты готова подождать, пока я буду копить…

Игла заливисто рассмеялась. В первый раз за вечер.

– Брось! – сказала она. – Я пошутила. Как ты заметил сам, деньги – штука скучная. Счастье приносят не они. Но ты всерьёз задумался о том, где и как их достать, а это уже… ценно.

– Шуточки у тебя, – буркнул Тополь, оттаивая. Злиться на эту чумовую черноглазку, на его взгляд, было просто невозможно.

– Хочешь без шуток? Тогда почитай мне стихи.

– Но я не поэт!

– А это не важно. Пусть чужие, лишь бы хорошие. И чтобы были к месту. Никто никогда не читал мне стихов, – меланхолично добавила она.

Тополь нахмурился. Он знал великое множество песенок разной степени фривольности, но при этом крепко подозревал, что Игла не сочтёт их "хорошими стихами" (тем паче, что форма у этих песенок, как правило, хромала). Со знакомыми поэтами у Тополя было напряжённо…

И тут его осенило.
Спустилась ты, взмахнув крылами.
Вот-вот взлетишь.
Любуюсь будто бы на пламя,

Притих, как мышь.
Обычно певчие невзрачны,
А ты – ярка:
Как солнца луч в ручье прозрачном,

Свет маяка.
Таких, как ты, сажают в клетки,
Дают зерно.
Но ты чудесна лишь на ветке,

Там, за окном.
Ты рядом. Это – как награда.
Не улетай!
А улетишь… так было надо.
Скажу: прощай!

Замолчав, Тополь посмотрел на Иглу.

– Клянусь рогом Мелины! Чьё это? Неужто твоё?

– Нет. Это сочинила моя сестра. Тебе правда понравилось?

– Я вообще лгу редко, а о таком – никогда! – ответила Игла немного чопорно. Глаза её смеялись. – Я прочла достаточно стихов, как хороших, так и ужасных, чтобы сказать: твоя сестра талантлива. Она сочинила что-то ещё?

Тополь посмурнел.

– Да, она сочиняла стихи десятками. А этот запомнился, потому что был последним.

– Она умерла?

– Как посмотреть. Ей едва исполнилось шестнадцать, когда её выдали замуж. С тех пор она не сочинила ничего. Я… редко её вижу… теперь.

– Понимаю.

Рука Иглы осторожно накрыла ладонь Тополя, и он сглотнул.

– Я не люблю тех, кто сажает в клетки, – сказала она, почему-то глядя в стол. – Я не люблю тех, кто платит зерном за песни и яркое оперение. Но ты не такой.

– Да. Никогда, никогда я таким не стану! Послушай, Игла…

– Ни слова больше. Идём.

– Куда?

– Наверх, конечно. Или у тебя были другие планы?

…когда выяснилось, что до Тополя у неё не было мужчины, он охнул. Но не остановился. Остановиться он уже не мог и не хотел. Впрочем, Игла тоже явно не хотела останавливаться. А неизбежной боли словно не заметила. Даже не охнула.

Закричала она позже, и вовсе не от боли…

Я глядела на уснувшего Тополя. Было мне на редкость хреново. Тело-то моё своё получило, ему хотелось свернуться клубком и мурлыкать размягчённо, а вот душа… да ещё совесть… в голову сами собой лезли глупости, настырные до невероятного; особенно болезненным было сознание, что я не забыла воспользоваться противозачаточным заклятьем. Я давила в себе угрызения как могла – и чем больше давила, тем мне было хуже. Едва ли не самым хреновым было сознание, что Тополь, пожалуй, из тех уникальных парней, которые не побоятся ни моего клинка, ни даже, возможно, моей магии. Если я расскажу ему, кто я, он…

Но как раз рассказывать-то я и не стану. Никогда. Ни за что. Во всяком случае, в лицо.

Хм. В лицо?

Тополь наткнулся на записку спросонья, ещё толком не понимая, что к чему. Утренний свет уже пробился в окно, поэтому вставать и зажигать свечу, чтобы прочесть написанное, ему не понадобилось.

Не стану говорить тебе, что всё было чудесно. Ты и так это знаешь, милый. Я должна написать о том, о чём умолчала в нашем разговоре. "Скверное начало".

Сон окончательно упорхнул. Тополь нахмурился, разбирая скачущие строки.

Ты удивился тому, что был первым. Причина проста: я – маг. Большую часть своей жизни я провела в башне, совершенствуясь в плетении заклятий. А меньшую провела среди людей, которые прекрасно знали, кто я. И боялись. Что же до тех, кто не испытывал страха… ты умён и без труда поймёшь, почему тебе досталось то, что не досталось им. И почему я так тебе благодарна. И почему ухожу, не простившись. Ты вспомнил чудесный стих о птичке, написанный твоей сестрой. Так вот, Тополь: хоть и крылатая, но я вовсе не беззащитная певчая птица. Я свободна, сильна, богата. И я бы прокляла себя, если бы посадила в золочёную клетку – тебя. Хотя соблазн был велик. Но я действительно терпеть не могу тех, кто сажает живых в клетки. И вот я пишу тебе эти строки. Я, умеющая очень многое, но, увы, не обученная плакать. Быть может, ты сможешь доказать себе и мне, что у тебя тоже есть крылья. Это не так сложно, как думает большинство. И ты сможешь взлететь, если захочешь по-настоящему. Если же не захочешь, лучше забудь обо мне.