Дэвид Лэнгфорд - «Если», 2000 № 06

• Название: «Если», 2000 № 06
• Автор: Дэвид Лэнгфорд
• Издательство: ООО "Любимая книга"
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2000
• ISBN: 0136-0140

ФАНТАСТИКА
Ежемесячный журнал
Содержание:

Дэвид Лэнгфорд. ИГРА ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНОСТЕЙ, рассказ

Пол Левинсон. ДЕЛО О МЕНДЕЛЕВСКОЙ ЛАМПЕ, повесть

Пол Левинсон. А ЕСЛИ ФАНТАСТ ОКАЖЕТСЯ ТВОРИТЬ? выдержки из интервью

Кейт Вильхельм. НЕ РОДИСЬ СЧАСТЛИВЫМ, рассказ

ВИДЕОДРОМ

*Атлас

--- Дмитрий Караваев. DAS IST FANTASTISCH! статья

*Хит сезона

--- Марина и Сергей Дяченко. ПОЛЕТ НА МАРС ПО-СОВЕТСКИ, статья

*Рецензии

*Константин Дауров. БЕСПРИСТРАСТНЫЙ ВЗГЛЯД НА ТЕХНИКУ, рецензия на фильм «Экзистенция» Д. Кроненберга

Интервью

*Фрагменты интервью Д. Кроненберга корреспонденту журнала «Синеаст» Ричарду Портону, подготовил Д. Караваев

Джейн Линдсколд. ЗАЩИТНИК, рассказ

Карен Хабер. МОЙ ВТОРОЙ ПИЛОТ — СОБАКА, рассказ

Джордж Алек Эффинджер. ПРИШЕЛЬЦЫ, КОТОРЫЕ ЗНАЛИ ВСЕ, рассказ

Критика

*Сергей Дерябин. КОНТАКТ? НЕТ КОНТАКТА…, статья

Андрей Саломатов. ВРЕМЯ ВЕЛИКОГО ЗАТИШЬЯ, повесть

Ричард Паркс. ЧУЖАЯ ЖИЗНЬ, рассказ

Дж. Т. Макинтош. СДЕЛАНО В США, рассказ

Крупный план

*Евгений Харитонов. ВОЗВРАЩЕНИЕ. ПОЛДЕНЬ. 2000 ГОД, статья

Рецензии

Год 2100: История будущего

*Марина и Сергей Дяченко. ОБРАТНАЯ СТОРОНА ЛУНЫ, рассказ

КУРСОР

ФАНТАРИУМ

ПЕРСОНАЛИИ

_{На обложке иллюстрация Игоря Тарачкова к повести Пола Левинсона «Дело о менделевской лампе».Иллюстрации: А. Балдина, О. Васильева, О. Дунаевой, А. Филиппова, С. Шехова, Т. Ваниной.}

---

Этим было сказано слишком мало. Долорес оставалась с Джошуа, пока не выросли и не разъехались дети, а потом подала на развод. Она умерла через семь лет, после двух новых браков, уже подумывая о новом муже. Браку номер четыре помешал пьяный водитель.

— Я все обдумал, Мэтти. Спасибо вам, детки. Тем не менее ответ будет — «нет».

— Папа, ты вовсе не молод. И знаешь, что мы предлагаем тебе самое разумное.

— Да, а чья все-таки идея? Если я переберусь в дом для престарелых, Джейк и Конни избавятся от лишней заботы. И не говори мне, что эта мысль не приходила тебе в голову, девочка.

Пожав плечами, Мэтти ответила отцу правдой на правду.

— Конечно же, приходила. Никто из нас не сможет взять тебя к себе, папа, даже если ты захочешь расстаться с этим старым домом. У нас нет свободного места. Но мы волнуемся… Я волнуюсь. Что если ты упадешь?

— Наверное, умру и тем самым избавлю вас от хлопот, — ответил Джошуа, задержавшись, чтобы глянуть на какие-то пыльные книги.

— Папа, ты совершенно невозможен. Нечего удивляться, что мама развелась с тобой.

Мэтти всегда называла этот дом большим и старым. Именно таким он и стал теперь. Когда они с Долорес купили его, дом выглядел совсем иначе — при Джейке-то и Констанс, проказливых и непоседливых… да и Долорес была на шестом месяце — носила Мэтти. Теперь дом сделался совершенно пустым, невзирая на все накопленное за тридцать с лишним лет. Джошуа выронил снимок на подставку для телевизора и отправился к холодильнику за пивом. Сделав глоток, старик скривился.

Да, после того как прекратили выпускать «Магнолия Брэнд», хорошего пива он уже не пробовал.

Джошуа сел и, медленно потягивая горький напиток, начал приспосабливаться — как делал всегда — к тому, чего изменить был не в силах. Он взял снимок, купленный на барахолке. Женщина на фото казалась юной, ровесницей Долорес, какой та была в год их свадьбы. Джошуа поглядел на собрание семейных снимков, выставленное на тумбе для телевизора… несколько фото, соединенных в одной рамке. Вот они с Долорес в вечер их выпускного бала, перед новеньким отцовским «фордом». Потом одна Долорес — память медового месяца, проведенного на берегу Мексиканского залива. А вот Джейк и Констанс в возрасте двенадцати и одиннадцати лет, занятые крокетом на лужайке перед этим же самым домом. И, наконец, шестилетняя Мэтти в пасхальном наряде, демонстрирующая перед камерой всю отпущенную ей меру праздничного настроения.

Не такая уж плохая была жизнь. Даже очень неплохая — отчасти. Иногда им с Долорес выпадали добрые времена, и он не мог назвать их брак ошибкой, коль скоро результатом его стала Мэтти. Что касается Джейка и Конни… они здоровые дети. Все родители хотят иметь счастливых и здоровых детей, и у Джошуа не было причин жаловаться на своих старших — в этом отношении. Едва ли не во всем остальном от них можно было ждать большего, однако теперь от него уже ничего не зависит.

Джошуа вновь поглядел на купленную фотографию. Что же в этом лице так привлекает его? Женщину можно было назвать хорошенькой, однако ей не хватало экзотической красоты Долорес. Открытый, искренний взгляд, улыбка… дружелюбная, не более того. Повесть, которую могла она рассказать о себе, забылась еще до того, как снимок попал в коробку на Кейнмилльской барахолке. Тех, кто знал эту женщину, любил ее, больше не было рядом… И Джошуа понимал, что настанет день, когда подобное можно будет сказать и о нем… увы, куда скорее, чем хотелось бы думать.

«И ты заслуживала лучшей участи. Уж это я знаю».

Поначалу мысль эта явилась ему отголоском, тенью, расплывчатой и бессвязной. Джошуа рассматривал собрание семейных снимков, заключенных в тонкие рамки, сравнивая их с этой потертой по краям фотографией. Он вновь поглядел на привычные рамки. «Ты, конечно, заслуживала лучшего. Впрочем, и все мы тоже».

Тень сделалась более отчетливой и, рождая в душе Джошуа смесь вины и восторга, превратилась в весьма внушительную идею. Он буквально видел выражение, с каким посмотрела бы на него Долорес, окажись она сейчас рядом. Джошуа ухмыльнулся. «А пошла ты!»

Весьма осторожно отогнув подставку, удерживавшую картонный задник рамки, Джошуа неторопливо высвободил фото. Достав снимок Долорес, он бросил его в ящичек тумбы. А потом достал портрет незнакомки и поместил его на место Долорес. Еще миг — рамка стала на свое место, и ему вдруг показалось, что эта женщина, заменившая бывшую жену, всегда была там. «Долорес, ты долго хотела уйти из моей жизни. Теперь желание твое исполнилось», — подумал он, твердой рукой задвигая ящичек в глубь тумбы. Джошуа посмотрел на эту женщину: стекло сгладило все морщинки старого отпечатка — так, как будто их вовсе не было. Интересно…

— Кто ты…

— Не говори глупости, Джош. Где дети?

Женщина, лежавшая на больничной койке, разглядывала его сонными глазами. Она была права. Действительно, какие глупости. Он прекрасно знает ее. Время и химиотерапия взяли свое, однако на самом деле она не изменилась. Ее зовут Рут. Второе имя Мэриэм. Девичья фамилия Пью. Родилась в Чатахе, штат Миссисипи, примерно шестьдесят три года назад. И была его женой последние тридцать пять лет своей жизни. Он знал ее куда лучше, чем себя самого. Оттого-то так трудно было проститься…

— Джейк и Конни вот-вот придут, — ответил он. — А Мэтти здесь.

Джошуа знал, что говорит правду, хотя и представления не имел о том, откуда все это ему известно. Он глядел на свою умирающую жену.

— Вот уж не думал, что все сложится таким вот образом, — сказал он.

— А как это должно было произойти, Джош? Неужели ты думал о таких вещах в день нашего знакомства?

А это было…

Немедленно, повинуясь зову, явились два воспоминания. Пикник на Перл-ривер, четвертое июля, День Независимости. И Рут в группе подруг. Его приятель, который познакомил их. А потом снова фейерверк — на выпускном вечере… И все последующие годы. Он ничего не забыл. Долгую и неспешную поездку до зала, танцы, красные и белые шарики, креповую бумагу… предвкушение ночи, которая — оба они знали уже тогда — окажется самой чудесной в их жизни. Потом столь же долгое и неторопливое возвращение и дивная остановка по дороге. Второе воспоминание говорило о том, что поблекшее фото заняло место, которое прежде принадлежало Долорес.

Он помнил все.

Рут умирала. Такого горя он не испытывал в день гибели Долорес. Дело было не в том, что они находились в разводе. Просто душа его рассталась с душой Долорес до того, как они разделились юридически. Когда та скончалась, он скорбел, однако как о посторонней или о человеке, пересекшем его жизненный путь и расставшемся с ним, когда разошлись дороги. С Рут было иначе. Они никогда не расставались. Со дня первой встречи до этого мгновения они оставались самыми близкими друзьями и любовниками; им принадлежало и все прожитое вместе время, и этот последний миг… Словно вся боль мира обрушилась на него.

Джош вновь оказался в своем старом кресле и одряхлевшем доме. Рамка опять была открыта. Фото Рут лежало в его руке, хотя он не помнил, как достал его. Ему хотелось уничтожить этот снимок, разорвать на клочки, сжечь, превратить в пепел. Но он не мог этого сделать. Джошуа повернулся, чтобы положить фотографию.

Воспоминания отступали; Рут казалась теперь героиней некогда услышанной истории, только он не мог вспомнить, когда это случилось. Жизнь, о которой говорилось в этой истории, не принадлежала ему. И счастье было не его. И горе.

Избавиться от боли можно — лишь утратив все остальное.

Простая замена, но никакой свободы — в любой из обеих жизней. Джошуа поглядел на рамку. Вот его собственная фотография, вот зияющая дыра на месте, где была сперва Долорес, а потом Рут. Под ними прорезаны окошки для снимков его детей — окошки теперь медленно затягивались. И через несколько мгновений от них ничего не осталось… В прошлом не было больше места для Джейка, Конни и Мэтти. Не было.

Нет матери, нет и детей.

Он подумал, что нужно позвонить Мэтти, но, как ни странно, не сумел вспомнить номер ее телефона. Ему следовало бы вернуть фотографию Долорес на законное место, восстановив тем самым правильный порядок вещей, однако он не мог этого сделать. В конце концов, Джошуа вызвал такси. И через двадцать минут уже стоял посреди барахолки перед той женщиной и ее столиком.

— Мне бы хотелось вернуть эту вещь, — произнес он, протягивая фотографию Рут.

Улыбка женщины не изменилась.

— Если вы настаиваете, конечно же, я возьму снимок назад.

Опустив руку к коробочке с мелочью, она достала из нее двадцать пять центов. На одной стороне монетки блеснула царапина, и Джошуа понял, что перед ним та самая четверть доллара, которую он заплатил за Рут. Он медлил в нерешительности.

— А откуда вы берете такие снимки?