Дэвид Лэнгфорд - «Если», 2000 № 06

• Название: «Если», 2000 № 06
• Автор: Дэвид Лэнгфорд
• Издательство: ООО "Любимая книга"
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2000
• ISBN: 0136-0140

ФАНТАСТИКА
Ежемесячный журнал
Содержание:

Дэвид Лэнгфорд. ИГРА ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНОСТЕЙ, рассказ

Пол Левинсон. ДЕЛО О МЕНДЕЛЕВСКОЙ ЛАМПЕ, повесть

Пол Левинсон. А ЕСЛИ ФАНТАСТ ОКАЖЕТСЯ ТВОРИТЬ? выдержки из интервью

Кейт Вильхельм. НЕ РОДИСЬ СЧАСТЛИВЫМ, рассказ

ВИДЕОДРОМ

*Атлас

--- Дмитрий Караваев. DAS IST FANTASTISCH! статья

*Хит сезона

--- Марина и Сергей Дяченко. ПОЛЕТ НА МАРС ПО-СОВЕТСКИ, статья

*Рецензии

*Константин Дауров. БЕСПРИСТРАСТНЫЙ ВЗГЛЯД НА ТЕХНИКУ, рецензия на фильм «Экзистенция» Д. Кроненберга

Интервью

*Фрагменты интервью Д. Кроненберга корреспонденту журнала «Синеаст» Ричарду Портону, подготовил Д. Караваев

Джейн Линдсколд. ЗАЩИТНИК, рассказ

Карен Хабер. МОЙ ВТОРОЙ ПИЛОТ — СОБАКА, рассказ

Джордж Алек Эффинджер. ПРИШЕЛЬЦЫ, КОТОРЫЕ ЗНАЛИ ВСЕ, рассказ

Критика

*Сергей Дерябин. КОНТАКТ? НЕТ КОНТАКТА…, статья

Андрей Саломатов. ВРЕМЯ ВЕЛИКОГО ЗАТИШЬЯ, повесть

Ричард Паркс. ЧУЖАЯ ЖИЗНЬ, рассказ

Дж. Т. Макинтош. СДЕЛАНО В США, рассказ

Крупный план

*Евгений Харитонов. ВОЗВРАЩЕНИЕ. ПОЛДЕНЬ. 2000 ГОД, статья

Рецензии

Год 2100: История будущего

*Марина и Сергей Дяченко. ОБРАТНАЯ СТОРОНА ЛУНЫ, рассказ

КУРСОР

ФАНТАРИУМ

ПЕРСОНАЛИИ

_{На обложке иллюстрация Игоря Тарачкова к повести Пола Левинсона «Дело о менделевской лампе».Иллюстрации: А. Балдина, О. Васильева, О. Дунаевой, А. Филиппова, С. Шехова, Т. Ваниной.}

---

— Она тебе здесь и не пригодится, — резонно ответил дурачок. — Научишься ползать и забудешь. Как я. Ты не веришь, потому что не хочешь остаться. Но это дело поправимое.

— Слушай, отпусти меня! — взмолился Алексей. — Обещаю, никому не скажу ни слова о вашем погребе. Клянусь! И стройте здесь, что хотите: город Солнца или тракторный завод. Был же у вас здесь солдатик, это который сбежал. И никто не пришел и не разорил ваше подземелье. И я не стану. Живите, как хотите.

— А кто тебе сказал, что он сбежал? — хохотнул Мишка, и от этого хохота у Алексея по спине побежали мурашки. — Не понимаешь ты, — уже серьезно и даже с некоторой досадой продолжил дурачок. Он перелез через распятого Зайцева, помотал головой и повторил: — Не понимаешь. Ладно, потом поговорим. Время у нас есть.

Мишка собрался было покинуть святилище и пополз к выходу. А Зайцев вдруг забеспокоился, с трудом приподнялся и совсем другим голосом униженно попросил:

— Слушай… почеши голову. Не могу больше. Блохи заели. Я так скоро с ума сойду.

— Терпи, стояк. Господь терпел и нам велел, — выползая из пещеры, ответил дурачок.

Оставшись в одиночестве, Зайцев некоторое время лежал без единой мысли в голове. Забегать вперед и думать о своей участи у него не было сил, мучить себя воспоминаниями о такой далекой и ставшей уже нереальной жизни в Москве он не желал. Алексею ужасно хотелось забыться, и он уже согласился бы на кудияровский поганый самогон, но попросить было не у кого. Ко всему прочему давящая подземельная тишина стала раздражать его не меньше укусов блох. Почему-то только сейчас Зайцев заметил, что здесь не слышно ни шелеста листьев, ни жужжания насекомых, ни завывания ветра в ветвях деревьев. Это снова напомнило ему второй круг Дантова ада, вернее, одиночку в нем: могильное безмолвие, кровососущие твари и никакой надежды когда-нибудь выбраться на поверхность.

«Я уже умер, — вдруг подумал Алексей. — Может быть, это произошло давно, на болоте? А кудияровцы — это лишь мыслеформы? Как сказано в древнем буддийском трактате? Не бойся их, не ужасайся, не трепещи. Знай, что они воплощение твоего разума. Смирись и возлюби их. Вместе с постижением этого наступит и освобождение. Ни черта не наступит», — возразил себе Зайцев и вдруг во весь голос закричал:

— Самогонки! Дайте мне самогонки! Эй, кто-нибудь!

Глава 6

Зайцеву казалось, что прошла целая вечность с тех пор, как Мишка покинул святилище. В ожидании посвящения в кудияровцы он едва не свихнулся. Намертво прикрученный к кресту, Алексей мог только биться головой о брус да ерзать. Из-за невозможности почесаться все части тела и особенно голова зудели так, будто его поместили в муравейник. Блохи словно задались целью пробуравить его черепную коробку и добраться до мозга. К этому добавлялись душевные муки. Зайцев не мог и не хотел смириться с тем, что через какое-то время ему отрубят кисть руки или ноги, но не мог и воспротивиться этому кровожадному ритуалу. Все вместе было настолько невыносимо, что Алексей снова принялся изо всех сил орать.

В святилище еще несколько раз заглядывал Пашка. Его бессмысленная изуродованная физиономия медленно выплывала из-за стены, словно ночной кошмар. Кудияровец на минуту застывал в бойцовой позе варана, наводил ужас на и без того распаленного, почти ополоумевшего Зайцева, а затем так же бесшумно исчезал. Но вскоре его позвали. Алексей даже расслышал то ли далекий призывный клекот, то ли эхо окончания слова, и догадался, что, скорее всего, его охранник уполз пить самогон.

Накричавшись до хрипоты, Зайцев еще долго кашлял, плакал, ругался и даже молил о спасении христианского Бога, в которого доселе не верил. Но похоже здесь, во владениях кудияровского Плутона, мольбы его оставались не услышанными. И вскоре Алексей почувствовал такую усталость, что его начало покидать сознание. Он стал забываться, но это не было сном. Мыслил Зайцев почти ясно, а то, что ощущал, никак нельзя было назвать реальностью. Его словно бы окутывало темным опиумным дурманом, постепенно он потерял связь с телом, и оно вдруг воспарило под самый потолок, тогда как сам Алексей, то есть его сознание оставалось прикованным к кресту. Душа и тело Зайцева будто поменялись местами. Первая томилась в плену, второе же совершенна свободно купалось в эйфории. Эта спасительная метаморфоза вернула Алексею способность размышлять — все, что ему оставалось, — и он принялся философствовать на тему, очень далекую от подземного плена. Впрочем, размышления его были болезненными, он не отдавал себе отчета в том, что думает, пока случайно не поймал себя за этим занятием и не посмеялся над полубредовыми рассуждениями. В другое время это нисколько не удивило бы психолога-профессионала, а сейчас он вдруг заинтересовался, кто же все-таки в нем философствует о судьбах человечества и кто высокомерно насмехается над ним.

«Понятно, что эти глупые идеи принадлежат мне, — поражаясь, с каким трудом в голове ворочаются мысли, думал Зайцев. — Но потом откуда-то из небытия вынырнул я-второй и смутил меня-первого своим присутствием. Это похоже на то, как человек входит в комнату и застает самого себя за непристойным занятием. Или подсматривает за собой в замочную скважину. Но для этого он должен находиться одновременно по обе стороны двери. Стало быть, нас все-таки двое. Вот только разобраться бы, who is who, кто есть я-рассуждающий, а кто подглядывающий, кто смущает, а кто смущается?.. Это я, — сам же ответил Алексей. — Я ловец и дичь, судья и подсудимый, виновник события и его единственный невольный свидетель… А кудияровец — это тот, кто стоит только по одну сторону двери. Машина без водителя, один в одном лице».

Неожиданно кто-то прервал его мысли, легко тронув за ногу. Зайцев вздрогнул, открыл глаза и первой его мыслью было: «все, началось». Алексея захлестнуло страхом, в панике он резко поднял голову, но увидел не своих мучителей, а ребенка лет двенадцати без каких-либо признаков пола. Дитя совсем не по-кудияровски стояло на четвереньках и с любопытством рассматривало распятого стояка. За ним Зайцев заметил еще двоих помоложе, но таких же чумазых и лохматых. В отличие от взрослых, лица у детей были гладкими и необыкновенно живыми, но даже многолетняя грязь не могла скрыть их бледности. Поразительным было и то, что у детей имелись все конечности, и самый младший прекрасно умел пользоваться этими природными инструментами: одной рукой он яростно скреб темечко и затылок, другой — меланхолично ковырял в носу.

— Дяинька, меня Танька прислала, — заговорщицким шепотом сказал старший.

— Чего ей еще надо? — вновь положив голову на брус, мрачно спросил Алексей.

— Велела тебя развязать, — ответил мальчишка. — А потом к выходу отвести. Только, дяинька…

Спасение пришло так неожиданно, что Зайцев не сразу осознал, о чем говорит мальчишка. За последние несколько часов Алексей настолько свыкся с неизбежностью обращения в кудияровцы, что слово «выход» почти потеряло для него свой первоначальный смысл, и он воспринял его как знакомое, но за ненадобностью забытое буквосочетание. Когда же его озарило, что мальчишки принесли ему волю, Зайцев едва не выломал себе руки из суставов. Он рванулся вверх, вскрикнул от боли и, сжав зубы, простонал:

— Развязывай. Скорее развязывай.

— Только, дяинька, — продолжил мальчишка. — Если поймают, не говори, кто тебя отпустил. Ладно?

— Не скажу, — пообещал Алексей.

Дети принялись развязывать веревки, а Зайцев от нетерпения торопил их и только мешал, сильно дергаясь. Ему казалось, что они слишком медленно возятся, что в святилище в последний момент вползут его тюремщики.

— Давайте, ребятки, давайте! — словно заклинание, бормотал Алексей. — Скорее, ребятки, скорее!

Наконец все узлы были развязаны, и прежде чем уйти, Зайцев начал чесаться. С освобождением к нему вернулась обычная человеческая чувствительность. Кряхтя и чертыхаясь, он обеими руками остервенело раздирал голову и, чтобы не терять времени, терся боками об острое ребро креста. Его спасители во все глаза смотрели на беснующегося стояка, тихонько смеялись и обменивались репликами типа: «Во дает!»

Исполосовав себе голову ногтями, Алексей неожиданно бросился вон из святилища, но дети успели остановить его:

— Не туда, в люк. Так ближе, — прошипел старший. Он вдруг поднялся на полусогнутых ногах и отодвинул крышку. — Через него только Мишка-дурачок ползает. Для себя делал. Вылезай. Только тихо. Здесь недалече Поликарп живет. Поймает — убьет.

Предупреждение подействовало на Зайцева, как выстрел стартового пистолета на гаревой дорожке. От чрезмерного волнения он чувствовал, что ему не хватает воздуха. Сердце его, казалось, скачет по всей грудной клетке, вслепую тычется в поисках выхода и не находит его. Пошире раскрыв рот, Алексей выкарабкался через люк в тоннель и прижался к стене, давая мальчишкам возможность проползти вперед. Далее все происходило в абсолютной тишине. Зайцев лишь угадывал, куда следует ползти, и частенько тыкался лицом в пятки самого младшего, когда спасители Алексея останавливались подождать его.