Лени Рифеншталь - Мемуары

• Название: Мемуары
• Автор: Лени Рифеншталь
• Издательство: Ладомир
• Жанр: Культурология
• Год: 2006
• ISBN: 5-86218-462-7

«Мемуары» Лени Рифеншталь (1902–2003), впервые переводимые на русский язык, воистину, сенсационный памятник эпохи, запечатлевший время глазами одной из талантливейших женщин XX века. Танцовщица и актриса, работавшая в начале жизненного пути с известнейшими западными актерами, она прославилась в дальнейшем как блистательный мастер документального кино, едва ли не главный классик этого жанра. Такие ее фильмы, как «Триумф воли» (1935) и «Олимпия» (1936–1938), навсегда останутся грандиозными памятниками «большого стиля» тоталитарной эпохи. Высоко ценимая Гитлером, Рифеншталь близко знала и его окружение. Геббельс, Геринг, Гиммлер и другие бонзы Третьего рейха описаны ею живо, с обилием бытовых и даже интимных подробностей.

В послевоенные годы Рифеншталь посвятила себя изучению жизни африканских племен и подводным съемкам океанической флоры и фауны. О своих экзотических увлечениях последних десятилетий она поведала во второй части книги.

---

Я поехала в Инсбрук, где ожидали Гитлера, и остановилась у знакомых. Все номера в гостиницах были заняты. То, что происходило тогда в Тироле, сегодня может прозвучать неправдоподобно, даже если бы я и очень смягчила описание. Инсбрукцы жили как во сне. В почти религиозном экстазе они тянули руки навстречу Гитлеру. Пожилые мужчины и женщины плакали от радости. Просто трудно себе представить, каким было всеобщее ликование.

Можно ли мне было в этой ситуации беспокоить Гитлера своими личными делами? Не зная, что делать, я долго стояла перед оцеплением отеля «Тиролер Хоф». Был уже вечер, но люди все еще толпились на площади и вызывали Гитлера, который время от времени подходил к окну.

Было холодно, и я начала мерзнуть. Улучив благоприятный момент, мне удалось прошмыгнуть через оцепление и войти в гостиницу. Вестибюль кишмя кишел людьми. Я все же как-то сумела отыскать место, чтобы сесть. Для меня все яснее становилась легкомысленность моего предприятия, и я уже стала раскаиваться в том, что пустилась в эту авантюру.

Тут меня заметил Шауб и несколько растерянно спросил;

— Что это вы здесь делаете?

Не дожидаясь моего ответа, он неприветливо буркнул: «Фюрер сегодня не принимает» — и был таков. Он подтвердил бессмысленность моей затеи. Но через некоторое время адъютант появился вновь и на этот раз более приветливо произнес:

— Прошу вас, пройдемте со мной.

Теперь я перепугалась. Как рассказать Гитлеру о своих личных заботах в ситуации огромного патриотического подъема.

Когда Шауб стучал в дверь, из комнаты вышел какой-то группенфюрер. Гитлер пребывал в эйфории, он пошел мне навстречу и сказал, протягивая обе руки:

— Какая радость, что мы вместе переживаем здесь великие часы. Вы и представить себе не можете, как я счастлив. — Затем, словно разгадав мои мысли, он испытующе посмотрел на меня: — Однако вас что-то беспокоит.

— Мой фюрер, — пролепетала я, — мне неловко говорить о своих заботах.

— Сейчас вполне удобный момент. Так что же гнетет вас? — по-прежнему восторженно спросил он.

Я сделала глубокий вдох и затем проговорила:

— Речь идет о премьере «Олимпии». Она была назначена на середину марта, а теперь вот перенесена на неопределенное время. Окружающие уже сейчас шутят по поводу моей бесконечной работы над этим фильмом. А каково будет, если картина выйдет только осенью?

Гитлер ответил в задумчивости:

— Это, конечно, не слишком хорошо для вашего фильма, но если бы премьера состоялась сейчас, то попала бы в тень политических событий. А я считаю, что премьера должна состояться в удобное время, но такого до осени, пожалуй, все-таки не будет.

Я опустила глаза. Тут с быстротой молнии у меня мелькнула мысль о дне рождения Гитлера, и я проговорила импульсивно:

— А что вы скажете насчет двадцатого апреля?

Гитлер ответил, немало изумившись:

— Прекрасная дата, но у меня на этот день назначено слишком многое: нужно принимать парад, придут с поздравлениями гости. Я, к моему великому сожалению, просто не буду располагать временем, чтобы присутствовать на премьере.

— Об этом я не подумала, — сказала я.

— Знаете что, — лукаво улыбнувшись, проговорил Гитлер, — мы все же назначим премьеру на 20 апреля, и я приду, обещаю вам.

Все еще не веря, я растерянно посмотрела на него не в силах произнести ни слова. Тут в дверь постучали. Шауб доложил о Риббентропе.[279]

— Пусть он подождет минутку, — сказал Гитлер, — мне сначала нужно поговорить с доктором Геббельсом, так как я только что пообещал фройляйн Рифеншталь, что премьера ее фильма «Олимпия» должна состояться в день моего рождения и я буду там присутствовать.

Шауб, озадаченный, стал приводить контрдоводы, перечислять пункты программы торжественного дня и заявил, что премьера, дескать, совершенно расстроит весь распорядок. Но Гитлер махнул рукой и быстро произнес:

— Оставьте это на мое усмотрение, Геббельс уж как-нибудь сумеет все утрясти.

Я как в трансе присела внизу в вестибюле, где уже не было ни души. Не сон ли мне приснился? Не знаю, сколько времени прошло, но тут снова явился Шауб, вернувший меня к действительности.

— Мне поручено передать вам от фюрера, — пробурчал он как всегда ворчливо, — что после премьеры предусмотрен прием в зале Министерства пропаганды. Вы и все ваши сотрудники приглашены.

Мировая премьера фильма об Олимпиаде

Наступило 20 апреля 1938 года. Лишь накануне я приехала из Давоса, где загорала на весеннем солнце, чтобы хорошо выглядеть в этот торжественный день. И слишком переусердствовала: так сожгла себе спину, что уже начала облезать кожа. Пришлось с вечерним платьем надевать жакет.

Вместе с родителями и братом я приехала во Дворец киностудии УФА. Архитектор Шпеер украсил фасад здания гигантскими олимпийскими флагами с золотыми лентами. Все вокруг было оцеплено. Собравшаяся толпа ждала Гитлера. На премьеру пригласили множество почетных гостей — рейхсминистров, дипломатов, руководителей экономического и спортивного ведомств, а также деятелей искусства, таких как Фуртвенглер, Грюндгенс, Яннингс, и многих других, но прежде всего, конечно, немецких участников Олимпиады.

Царившее в публике волнение передалось и мне. Как будет принят фильм, который до этого часа не видел никто, кроме меня и моих сотрудников? На этом показе присутствовали и многие члены МОК, в частности профессор Дим, который как-никак являлся инициатором съемок этой картины.

Беспокоила меня и продолжительность фильма — две серии шли почти четыре часа. Я была против показа обеих частей сразу, но так пожелал прокатчик. После первой серии предусматривался получасовой перерыв. Вскоре раздались возгласы «хайль!». Приехал Гитлер вместе с несколькими сопровождающими, среди которых выделялись Геббельс и Риббентроп, и занял место в центральной ложе. Когда в зале стал медленно гаснуть свет, приветственные возгласы смолкли. Заиграл оркестр. В качестве увертюры исполнялась композиция Герберта Виндта к сцене марафонского бега, дирижировал сам автор. Наконец занавес открылся и на экране появились большие буквы: «ОЛИМПИЯ». Я задрожала всем телом.

Началась череда кадров: храмы, статуи, бег с факелом, зажжение олимпийского огня на стадионе в Берлине. Я закрыла глаза и еще раз вспомнила, чего мне стоило придать всему этому нужную форму. Не в силах больше сдерживаться, я заплакала, не смотря на тушь на ресницах.

Уже во время пролога раздались первые аплодисменты, которые затем звучали снова и снова. Ну, теперь-то я знала, что успех обеспечен, но это ничего не изменило в моем душевном состоянии. Я чувствовала себя совершенно обессиленной.

По окончании первой серии аплодисменты перешли в овацию. Раньше других меня поздравил Гитлер:

— Вы создали шедевр, за который вам будет благодарен весь мир.

Греческий посол от имени своего правительства вручил мне диплом и оливковую ветвь из Олимпии.

Вторая серия закончилась уже после полуночи. Овации стали несмолкаемыми. Меня вновь подвели к Гитлеру, на лице которого не было заметно и тени усталости. Он еще раз поздравил меня с успехом.

Тут появился Геббельс, отвел меня в сторону и сказал:

— От имени фюрера должен передать, что за такое большое достижение вы можете что-нибудь попросить.

Я не была готова к такому повороту событий и потому недолго думая выпалила:

— Господин министр, примите снова в Имперскую палату бывшего главного редактора «Фильм курир» господина Егера и позвольте ему сопровождать меня в поездке по Америке в качестве ответственного за связи с прессой.

Геббельс раздраженно ответил:

— Этого я не могу сделать, поскольку тогда мне пришлось бы вернуть и других, исключенных из палаты по тем же причинам.

Но я настаивала:

— Господин Егер — необычайно одаренный журналист, исполните, пожалуйста, мою просьбу.

— Предупреждаю вас — наживете себе с Егером много неприятностей, смотрите не обманитесь в нем, — сурово сказал Геббельс.

— Беру на себя всю ответственность за господина Егера, — уверенно заявила я.

Если б мне тогда знать, сколько проблем я создам себе этой просьбой!

Завершением праздничной премьеры стал прием в Министерстве пропаганды. Было уже очень поздно, когда Гитлер похвалил моих сотрудников и каждому из них пожал руку. Потом он спросил меня о планах на будущее, и я рассказала, что по желанию «Тобиса» отправляюсь в турне по Европе с фильмом «Олимпия», а затем смогу исполнить свою мечту — познакомиться с Америкой. На это уйдет несколько месяцев. Но после, вернувшись домой, примусь за свою «Пентесилею».

— Большую программу вы себе наметили, — проговорил Гитлер приветливым тоном. — Желаю вам удачи.