Сергей Клычков - Стихотворения

• Название: Стихотворения
• Автор: Сергей Клычков
• Издательство: Советская Россия
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 1991
• ISBN: 5-268-01382-3

С каждым годом творчество Сергея Клычкова завоевывает все большее признание читателей. После выпуска первых поэтических сборников «Песни» (1911) и «Потаенный сад» он примыкает к новокрестьянскому направлению, во главе которого были Н. Клюев и С. Есенин. С большим мастерством Клычков разрабатывал мотивы русской песни и сказки. В 1937 году он был незаконно репрессирован, и его самобытная поэзия и проза на многие десятилетия были преданы забвению. В настоящую книгу вошло лучшее из поэтического наследия С. Клычкова.

---

СЛЕЗЫ

Горько плачет роза, в темень отряхая
Липкие от слез ресницы лепестков…
Что так горько, горько плачешь, золотая?
Плачь же, плачь: я строго слезы сосчитаю,
Разочтемся навсегда без дураков!

Ни слезам я, ни словам давно не верю
И навзрыд давно-давно не плакал сам,
Хоть и знаю, что не плачут только звери,
Что не плакать — это просто стыд и срам!

Плачь же, друг мой, слез притворных не глотая,
И не кутай шалью деланную дрожь…
Как тебе я благодарен, золотая,
За ребячество, дурачество… за ложь!

Видишь: ведь и я хожу от двери к двери,
И по правде: сам не знаю, как же быть?
Ведь не плачут, ведь не плачут только звери…
Как бы я хотел тебе, себе поверить,
И поверив слову, снова полюбить!

<1930>

«Не знаю, друг, с тоски ли, лени…»

Не знаю, друг, с тоски ли, лени
Я о любви не говорю:
Я лучше окна растворю —
Как хорошо кусты сирени
Чадят в дождливую зарю!

Садись вот так: рука к руке,
И на щеке, как на холстинке,
Лежавшей долго в сундуке,
Смешай с улыбкою морщинки:
Ведь нет уж слова без заминки
На позабытом языке!

Да и о чем теперь нам спорить
И говорить теперь о чем,
Когда заискрилось в проборе?..
Мой милый друг, взгляни на зорю
С ее торжественным лучом!

Как хороши кусты сирени,
Дорога, лес и пустыри
В благословении зари!..
Положь мне руки на колени
И ничего не говори
Ни о любви, ни об измене!

<1931>

«До слез любя страну родную…»

До слез любя страну родную
С ее простором зеленей,
Я прожил жизнь свою, колдуя
И плача песнею над ней.

В сторожкой робости улыбок,
В нахмуренности тяжких век,
Я видел, как убог и хлибок,
Как черен русский человек.

С жестокой и суровой плотью,
С душой, укрытой на запор,
Сберег он от веков лохмотья
Да синий взор свой, да топор.

Уклад принес он из берлоги,
В привычках перенял он рысь,
И долго думал он о Боге,
По вечеру нахмурясь в высь.

В ночи ж, страшась болотных пугал,
Засов приладив на двери,
Повесил он икону в угол
В напоминание зари.

В напоминание и память
О том, что изначальный свет
Пролит был щедро над полями,
Ему же и кончины нет.

И пусть зовут меня каликой,
Пусть высмеет меня юнец
За складки пасмурного лика,
За черный в копоти венец,

И часто пусть теперь с божницы
Свисает жидкий хвост узды,
Не тот же ль синий свет ложится
На половицы от звезды?!

Не так же ль к избяному брусу
Плывет, осиливши испуг,
Как венчик, выброшенный в мусор,
Луны печальный полукруг?!

А разве луч, поникший с неба,
Не древний колос из зерна?..
Черней, черней мужичьи хлебы,
И ночь предвечная черна…

И мир давно бы стал пустыней,
Когда б невидимо для нас
Не слит был этот сполох синий
Глаз ночи и мужичьих глаз!

И в этом сполохе зарницы,
Быть может, облетая мир,
На славу вызорят пшеницу
Для всех, кто был убог и сир.

И сядем мы в нетленных схимах,
Все, кто от века наг и нищ,
Вкусить щедрот неистощимых,
Взошедших с древних пепелищ.

Вот потому я Русь и славлю
И в срок готов приять и снесть
И глупый смех, и злую травлю,
И гибели лихую весть!

<1930>

"В поле холодно и сыро…"

В поле холодно и сыро,
В небе вечный млечный сон,
И над миром, как секира,
Полумесяц занесен.

Смерть в такую ночь колдует,
Тени множа и кружа,
И неслышно ветер дует
К нам с иного рубежа.

И дрожу я и бледнею,
И темнеет голова,
Но черчу я перед нею
Заповедные, слова.

Не страшусь я силы вражей,
Хоть пуглив я, как сурок,—
Вкруг меня стоят на страже
Золотые пики строк.

И когда по дальним лехам
Промелькнет косая тень,
Поневоле встретишь смехом
Напоенный солнцем день.

Зима 1930 — 1931

"Не мечтай о светлом чуде…"

Не мечтай о светлом чуде:
Воскресения не будет!

Ночь пришла, погаснул свет…
Мир исчезнул… мира нет…

Только в поле из-за леса
За белесой серой мглой
То ли люди, то ли бесы
На земле и над землей…

Разве ты не слышишь воя:
Слава Богу, что нас двое!

В этот темный, страшный час,
Слава Богу: двое нас!

Слава Богу, слава Богу,
Двое, двое нас с тобой:
Я — с дубиной у порога,
Ты — с лампадой голубой!

Зима 1930 — 1931

"Я с завистью гляжу, когда с лопатой…"

Я с завистью гляжу, когда с лопатой,
Вскочивши на ноги чуть свет,
Ободранный, худой, лохматый
У дома возится сосед.

Он устали в труде не знает:
То с топором, а то с пилой,
Зато в избе его витает
Дух обогретый и жилой.

Какая это радость! Счастье
Какое в этой хлопотне!
Пускай угрюмое ненастье
Висит дерюгой на плетне,

Пусть вьюга пляшет, как цыганка,
Со свистом обегая кров:
И дров на печь и на лежанку
И сена хватит на коров —

Спокойно можно спать ложиться
С проконопаченным двором!—
Вот мне бы так с пером сдружиться,
Как он сдружился с топором.

<1931>

"Как не любить румянец свежий…"

Варваре Клычковой

Как не любить румянец свежий
И губ едва заметный пух,
Но только с каждым днем все реже
От них захватывает дух…

Черней виденья с каждым годом
И все безрадостнее явь:
Как тягостна дорога бродом,
Где надо бы бросаться вплавь!

Сколь наша жизнь полна терзанья,
Как до смешного коротка!..
И вот последнее признанье
Срываю с кровью с языка!

Пусть будет эта кровь залогом
Судьбе с ее лихой игрой,
Когда она в пути убогом
Вновь брезжит розовой зарей!..

И пусть, как пахарь торопливый,
Морщину тяжкую судьба
Положит вперекос на ниву
Глубоко вспаханного лба!

Так старец, согнутые плечи
Расправив и стуча клюкой.
Виденью юности навстречу
Спешит с протянутой рукой.

И даже у ворот могилы,
Скользя ладонью по холсту,
Как бы лаская облик милый,
Хватает жадно пустоту.

Декабрь 1931 — 1932

ИЗ ЦИКЛА «ЗАКЛЯТИЕ СМЕРТИ»

I

Не спится мне перед отъездом,
Не спит и тополь у окон:
Давно он все прочел по звездам,
     Чего не знает он?..

По саду бегает русалка,
И листья падают с осин,
И облака плывут вразвалку
     С поминок на помин…

И свет висит на частоколе,
Бери хоть в руки этот свет…
И вот: судьбы моей и доли
     И не было и нет!

Но не страшна мне злая участь
И жалко не убогий кров:
Мне жаль узорность снов, певучесть
     И лад привычный слов!

Я жив не о едином хлебе
И с легким сердцем бы прилег
Под куст, когда б пошел мой жребий,
     Мой мирный жребий впрок!

Но знаю я: с такой любовью
Никто, к околице припав,
Не соберет к себе в кошёвье
     Следов русалки с трав!

II

Сколько лет с божницы старой
Охранял наш мир и лад
Золоченою тиарой
Спаса древнего оклад!

Претворял он хлеб и воду
Жизни в светлые дары,
И заботливые годы
Тихо падали с горы…

Мирно падал год за годом,
Дед из кросен саван сшил
И в углу перед уходом
Все лампады потушил!

С той поры отец пьет водку,
И в избе табачный чад,
И неверная походка
Появилась у внучат…

Да и сам я часто спьяна
Тычу в угол кулаки,
Где разжились тараканы
И большие пауки!

Где за дымкой паутинной
В темном царстве стариков
Еле виден Спас старинный
И со Спасом рядом штоф.

III

Я сплю тяжелым жутким сном,
Чуть слышно изредка вздыхая,
Когда проходит за окном
Старуха вещая, глухая!

На ней изношенный чепец
Все с той же лентой полинявшей…
И был какой же я глупец,
Его за облако принявши!

…И с плеч узористая шаль
Спадает складками сухими…
Как было больно мне, как жаль
Узнать твое другое имя!

Теперь я знаю, тяжким сном
Как бы навеки засыпая,
Что за гадалка за окном
Стоит костлявая, слепая…

И странный ведом мне покой,
Когда, чуть скрипнувши в приделке,
Она холодною рукой
Подводит часовые стрелки!

И крика я не пророню,
Хотя и душно мне, и жарко…
И пробуждению и дню
Дивлюсь, как лишнему подарку!

IV

Всё те же у родного дома
Кривые межи под овсом,
И светят зори по-былому,
Катясь за рощу колесом…

Лишь на болоте к самой тверди
Труба взметнулась на дыбы,
И съехали от страха жерди
На крыше матери-избы!

Но как и встарь, поля убоги,
Печален мой родимый край,
Все так же виснет у дороги
Луны пшеничный каравай…

И сотни лет во мгле незрячей
Под сиротливой синевой
К нему уносится собачий
Голодный бесприютный вой.

V

Сколь хочешь плачь и сетуй:
Ни звезды нет, ни огня!
Не дождаться до рассвета…
Не увидишь больше дня!

В этом мраке, в этой теми
Страшно выглянуть за дверь:

Там ворочается время,
Как в глухой берлоге зверь!

VI

Ой, как ветер в поле воет,
Как шипит метель…
У закуты головою
               Бьется ель!

И березы полукругом
Подошли к крыльцу:
Хлещут ветками друг друга
              Прямо по лицу!

И лежит ничком, врастяжку
Верба под окном…
И подкатывает тяжко
             К горлу ком!

VII

Давно не смотрит Спас с божницы,
И свет лампад давно погас:
Пред изначальным ликом жницы
Он в темноте оставил нас!

Пред жницей страшной и победной,
Восставшей в пепле и крови,
Не мог остаться плотник бедный
Со словом мира и любви!

И вот теперь в привычном месте
Висит не Спасов образок,
А серп воздания и мести
И сердца мирный молоток!

VIII

Как свеча, горит холодный
На немом сугробе луч.
Не страшись судьбы безродной:
Ни тревогою бесплодной,
Ни тоской себя не мучь!

Слезы, горечь и страданье
Смерть возьмет привычной данью,
Вечно лишь души сиянье,
Заглянувшей в мрак и тьму!

Конец 1920-х — начало 1930-х годов

"Я доволен судьбою земною…"