Айно Куусинен - Господь низвергает своих ангелов (воспоминания 1919–1965)

• Название: Господь низвергает своих ангелов (воспоминания 1919–1965)
• Автор: Айно Куусинен
• Издательство: Карелия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1991
• ISBN: 5-7545-0446-2

Автор воспоминаний Айно Куусинен приехала в нашу страну в начале 20-х годов и смогла покинуть её лишь в 1965 году после смерти своего мужа О.В. Куусинена. Очень остро живописует она жизнь «советской элиты» в трудные 20-е годы, внутреннюю жизнь аппарата Коминтерна. В 30-е годы Айно работала по заданию Коминтерна в США, затем была направлена советской военной разведкой в Японию. Полной мерой были отпущены ей и испытания в сталинских тюрьмах и лагерях.

Рассказать миру об увиденном и пережитом, вынести свой «приговор» сталинскому режиму — эту задачу Айно Куусинен выполнила в своих воспоминаниях.

---

  В феврале 1956 года я съехала из гостиницы, мой опекун нашёл для меня временное жильё в Кучино,  в двадцати минутах езды на электричке от Москвы. Во время войны там содержали пленных немецких генералов. Сейчас в трёх домах были квартиры для офицеров и их семей. У меня была теперь комната с балконом, я могла в тишине и покое собираться с силами, гулять неподалеку в дубовой роще. Скоро я подружилась с жёнами и детьми офицеров. Жизнь, казалось, наконец-то вошла в спокойную колею. Бывая в городе, я часто заходила ко многим старым друзьям. Но, несмотря на все уговоры друзей, моё оскорблённое самолюбие не позволяло мне связаться с Отто. Строганов по-прежнему помогал мне деньгами, пытался устроить для меня постоянное жильё. Я ему в этом старалась помочь, стояла в очередях перед Моссоветом, но всегда безрезультатно.

Прошло восемь месяцев. Я всё курсировала между учреждениями, распределявшими квартиры, и кабинетом Строганова. Несмотря на обилие официальных документов и справок, которые я постепенно собрала, чиновники на всех этажах власти, сверху донизу, будто объединились против меня. Снова и снова я возвращалась к Строганову, чтобы рассказать о неудачах.

В очередной раз я пришла в подвальное помещение Моссовета. В конце длинного зала сидела секретарша, очередь к ней тянулась через весь зал. Мне ещё ни разу не удавалось дождаться своей очереди и дойти до стола этой строгой женщины. Рядом со столом была дверь и на ней надпись: «Начальник».

Потеряв терпение, я протиснулась в начало очереди и попросила у высокомерно глядевшей на меня женщины разрешения пройти на приём к начальнику. Она ответила: «Начальник занят».

Я отправилась прямо к Строганову, чтобы сказать, что стоять там в очереди явно бессмысленно. Я никогда не получу в Москве квартиру! Я рассказала ему, что своими глазами видела, как старая, бедно одетая женщина упала в обморок перед столом секретарши, услышав, что многие в течение пяти лет приходили туда каждый день. Но, по просьбе Строганова, я всё же согласилась пойти ещё раз.

Итак, я снова в подвале. К моему удивлению, зал был пуст. «Наверное, какой-нибудь праздник?» — подумала я. Но потом разглядела, что дверь начальника приоткрыта. В комнате была незнакомая женщина. Оказалось, начальник в отпуске, она его замещала. Я объяснила, что пришла по своему заявлению. Когда я его написала? Всего два с половиной месяца назад?

— Ну, тогда его ещё наверняка не рассматривали, — сказала она, улыбаясь. — У нас слишком много работы.

— Но у меня много рекомендаций и подписи советских руководителей.

— Это ничего не значит.

— Я бы не хотела обращаться в другие инстанции. Мои влиятельные друзья не раз за меня хлопотали. Но это ни к чему не привело. Мне придётся прибегнуть к другим способам.

— Каким?

— Вы подчиняетесь президенту Ворошилову?

— Можете обращаться к кому угодно. Распределением жилья занимаемся мы, и никто не вправе вмешиваться в наши дела. Квартиру получите через нас. Если получите…

С меня довольно, решила я. Перед уходом выяснила, как фамилия этой женщины.

Я кипела от гнева. Дома сразу написала подробное письмо президенту Ворошилову. Я описала, с какими сложностями сталкиваются люди, желающие получить квартиру от Моссовета.

Произошло чудо! Письмо открыло путь к успеху!

Через несколько дней меня пригласили в Моссовет, уже не в подвал, сразу спросили, какую квартиру я хочу, в каком районе.

— Мы получили распоряжение Ворошилова — вы только скажите, какую хотите квартиру.

Мне, бывшей политзаключённой, было так непросто вернуться к нормальной жизни. Насколько же это было сложнее, а часто просто невозможно для простых людей, не имевших такой поддержки, как я.

Многие из моих старых друзей погибли или умерли. Но, к моей радости, жива была ещё Елена Стасова, я с ней подружилась много лет назад, когда мы с Куусиненом жили с ней в одном доме. Ей было сейчас больше восьмидесяти лет, она плохо видела, но душой была всё ещё молода. Я прожила у неё несколько недель. Она тоже подверглась гонениям, но теперь была восстановлена во всех правах и жила на небольшую пенсию. Каждое утро она диктовала свои воспоминания секретарю.

Елена Стасова происходила из богатой дворянской семьи, получила хорошее образование. С детства знала английский, немецкий и французский. Отец её, Дмитрий Стасов, знаменитый адвокат, защищал в царское время интересы политических заключённых. После школы Елена училась на преподавателя. Познакомившись с молодым энергичным студентом Ульяновым, примкнула к революционному движению.

Елена была настоящим большевиком, во многом активно помогала Ленину. По его инициативе её назначили секретарём ЦК партии, на этой высокой для женщины должности она пробыла с 1917 по 1920 год. После образования Коминтерна её послали в Европу, в частности в Берлин, в качестве политического советника. Я уверена, что в Коминтерне она была наиболее способным организатором нелегальной работы. После провала коммунистического мятежа в Германии в 1923 году Елену перевели снова в Москву, в МОПР (Международная организация помощи борцам революции)[182]. В задачи организации входила помощь политзаключённым и революционерам в капиталистических странах. После роспуска МОПРа Стасова стала главным редактором журнала «Интернациональная литература», выходившего на немецком, английском и французском языках. Но Сталин её уволил, и восемь месяцев её продержали в тюрьме под названием Спецкорпус, куда помещали особо опасных политических заключённых.

Елена Стасова отличалась от большинства революционеров. Она была настоящей идеалисткой и оптимисткой, во всём видела лишь хорошие стороны, даже в самые мрачные времена. Что бы ни происходило с ней или её близкими, она оставалась верна своим идеалам.

Как бывший секретарь ЦК, Елена знала революционеров старшего поколения лучше, чем кто-либо другой, поэтому с нею часто консультировался генеральный прокурор и чиновники других учреждений. Она мне рассказала, что ей звонили из Прокуратуры СССР, справлялись, знала ли она меня до чисток и какого она обо мне мнения. Через Стасову генеральный прокурор передал мне просьбу написать о применении незаконных методов допроса, дав понять, что виновные в этом следователи предстанут перед судом. Немного поразмыслив, я сказала Елене, что один из следователей, полковник Полянский, вёл себя на допросах чудовищно, но я давать показаний против него не хочу.

— Передайте генеральному прокурору, что я хочу как можно скорее забыть этот отрезок моей жизни. Мне совершенно всё равно, будут ли все эти двадцать шесть человек, допрашивавших меня, расстреляны или же станут министрами…

В дождливый день в конце октября я переходила Гоголевский бульвар, как вдруг шедший мне навстречу человек воскликнул:

— Айно Андреевна! Неужели это вы?

Я узнала брата генерала Берзина. Он оставался в Потьме после моего освобождения. Выглядел он больным и усталым, одет был неряшливо. В Потьме он выглядел лучше. Он, как и его более известный брат, тоже был старый большевик, после победы революции работал на высоких постах, был даже генеральным прокурором. При Сталине был арестован. Теперь реабилитирован.

— Где вы живёте? Вы встречались со своим мужем? — спросил он.

Я ответила, что мужа не видела и встречаться с ним не собираюсь, что мне по распоряжению ЦК помогает один полковник, снабжает меня деньгами и пытается добиться для меня квартиры.

Он был явно удивлён.

— Я рад за вас. А вот для меня никто ничего не хочет делать!

— Где же вы живёте?

— ЦК взял в своё распоряжение деревянный барак на окраине города, там я и ночую вместе с сотней других освободившихся из лагерей. Для меня, старого большевика, никто ничего не сделал. А сколько лет я и мой брат служили партии!

Ещё несколько печальных слов, таких же унылых, как и погода, и мы расстались, пожелав друг другу успехов. Я ещё раз оценила помощь полковника Строганова.

Наконец-то я могу переехать в свою квартиру! Полковник Строганов дал мне денег на квартплату и обстановку. Я сама себе казалась богачкой.

Дела мои постепенно налаживались, и я решила узнать, что с моим братом Вяйнё. Я ничего не слышала о нём почти двадцать лет, с тех пор, как его в декабре 1935 года арестовали в Петрозаводске и отправили в Ленинград. Я написала жене Вяйнё в Петрозаводск, но ответа не получила. Поехала туда сама, но её не нашла. Три с половиной года я писала запросы в разные инстанции.

Наконец в мае 1960 года пришёл официальный ответ из Петрозаводска. В нём говорилось, что приговор, вынесенный Вяйнё 11 ноября 1937 года, отменён за отсутствием состава преступления, Вяйнё посмертно реабилитирован. Жену, видимо, постигла участь Вяйнё — за недонесение властям «о шпионской деятельности» мужа.

Вскоре после того, как я переехала в отдельную квартиру, меня вызвали в отдел кадров Генерального штаба. Когда я пришла, меня провели в просторный кабинет. За длинным столом сидели офицеры. Председательствовал адмирал. Он произнёс краткую речь, в которой выразил сочувствие по поводу несправедливого ко мне отношения. «Мы надеемся, что вы сумеете забыть пережитое», — сказал он. Это, видимо, и называлось «реабилитацией». Потом один из генералов проводил меня к выходу и, прощаясь, тоже посоветовал  забыть прошлое. Я ответила: «Если я вам это пообещаю, то скажу неправду. Я никогда не смогу забыть эти годы». Генерал тихо произнёс: «Да, конечно, я вас понимаю».