Айно Куусинен - Господь низвергает своих ангелов (воспоминания 1919–1965)

• Название: Господь низвергает своих ангелов (воспоминания 1919–1965)
• Автор: Айно Куусинен
• Издательство: Карелия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1991
• ISBN: 5-7545-0446-2

Автор воспоминаний Айно Куусинен приехала в нашу страну в начале 20-х годов и смогла покинуть её лишь в 1965 году после смерти своего мужа О.В. Куусинена. Очень остро живописует она жизнь «советской элиты» в трудные 20-е годы, внутреннюю жизнь аппарата Коминтерна. В 30-е годы Айно работала по заданию Коминтерна в США, затем была направлена советской военной разведкой в Японию. Полной мерой были отпущены ей и испытания в сталинских тюрьмах и лагерях.

Рассказать миру об увиденном и пережитом, вынести свой «приговор» сталинскому режиму — эту задачу Айно Куусинен выполнила в своих воспоминаниях.

---

Рассказываю эти подробности, чтобы читателю легче было понять, как проходили собрания партячейки Коминтерна. Они проводились нерегулярно, лишь когда секретарь и различные комиссии ячейки считали это необходимым. Иногда ячейка собиралась раз в неделю. Так было, например, во время борьбы Троцкого со Сталиным. Собрание вёл секретарь, он зачитывал доклад, полученный из более высоких инстанций. Присутствующие могли задавать вопросы и даже дискутировать по поднятой проблеме, затем секретарь зачитывал резолюцию. Он получал её готовой из райкома. Резолюция, естественно, принималась единогласно.

Собрания проводились в клубе, в нижнем этаже здания Коминтерна. Приходилось часами сидеть на узких скамейках — и это после восьмичасового рабочего дня, когда все утомлены и мечтают только скорее попасть домой. Особенно мучились на этих собраниях иностранцы, не знавшие русского языка. Они едва сдерживали зевоту, но возразить не смели. Члены Исполкома на собрания не ходили, они были чересчур заняты. Собрания были унылые, однообразные, хотя в среде коминтерновцев, людей образованных, они могли бы быть более живыми.

Как же, наверное, скучали простые рабочие, слушая высокопарные доклады и не улавливая даже их смысла. В политике они не разбирались. Жизнь рабочих в других странах по этим докладам представала крайне неприглядной. Один докладчик как-то раз пожаловался мне, что ему трудно после доклада отвечать на вопросы рабочих: «Они мне просто не верят! А ответить по-своему я не имею права. Простого человека ведь политика не волнует, для него главное — продукты, одежда, квартира, размер зарплаты и возможность обучать своих детей!»

Кроме утомительных собраний ячейки и «чисток», служащим Коминтерна приходилось ходить на профсоюзные собрания. Собирались они, правда, реже, чем партийные. Вёл их тоже партсекретарь. Коминтерновцы были членами профсоюза работников культуры. Позднее он был, кажется, переименован.

Для читателя слово «чистка», скорее всего, обозначает сталинский террор, во время которого были уничтожены многие тысячи людей. Но существовали ещё и чистки в партии, когда исключали неблагонадёжных членов.

Чистки проводила собственная парторганизация. Контрольная комиссия назначала комиссию по чистке из членов ячейки. На собрании должны были присутствовать все, кроме Политического секретариата и членов Исполкома. Обычно собрания тянулись с шести вечера до полуночи. Недовольны были все — собрание было лишней нагрузкой после рабочего дня. Но особенно трудно приходилось «подсудимым». Они весь день нервничали, ожидая ужасного испытания.

Чистка проходила следующим образом: человека, который должен был защищаться, вызывали на трибуну. Комиссия и присутствующие начинали допрос. Многие отделывались сравнительно легко. Но некоторые проходили через жестокие испытания. Если у тебя были враги, они имели возможность повлиять на результат судилища. Правда, сразу из партии не исключали, решающее слово было за контрольной комиссией. Если повода для исключения не было, дело прекращали, не ставя на голосование. Если же обсуждение складывалось не в пользу обвиняемого, никто не смел сказать ни слова в его защиту. Председатель спрашивал: «Кто против?» Никто не осмеливался протестовать, и решение принималось единогласно. Покажу на двух примерах, как проходили чистки.

Австриец Штанге работал в отделе печати Коминтерна. Во время первой мировой войны он попал в плен, был сослан в Сибирь, а после войны там и остался. Женившись, сложными путями перебрался в Москву. Благодаря знанию немецкого устроился на работу в Коминтерн. Жил он с семьёй недалеко от Москвы в небольшом домике, разводил клубнику, купил корову. Иногда продавал молоко и клубнику коминтерновцам. Именно за это его разбирали: как спекулянта!

Когда я вернулась домой с собрания, где был осуждён Штанге, и рассказала обо всём Отто, он страшно удивился, спросил, неужели я тоже голосовала за исключение Штанге.

— Конечно, — ответила я, — иначе и меня бы исключили.

Отто вскочил:

— Сумасшедшие! Какой же Штанге спекулянт?

На следующее утро Куусинен сходил в контрольную комиссию, и Штанге оставили в покое. Это был единственный случай, когда Отто осмелился защищать невиновного. Штанге был настолько малозаметной фигурой, что, защищая его, Отто ничем не рисковал. И потом, он любил клубнику…

Второй случай произошёл в 1928 году. Разбирали гораздо более значительного человека, редактора журнала «Коммунистический Интернационал» Петровского[87]. Это был способный, знающий языки журналист, он только что вернулся из командировки в Англию. Он с достоинством, обстоятельно рассказал о себе, и всем уже показалось, что чистку он прошёл. Председательствующий спросил, хочет ли кто-нибудь взять слово. Вдруг встала незнакомая женщина и спросила:

— Товарищ Петровский, вы жили в Бердичеве, когда там были немцы (во время мировой войны)?

Петровский ответил утвердительно, и женщина продолжала:

— Где вы тогда работали?

— Я был бургомистром города.

— Как вас тогда звали?

— Липец.

— Это немцы назначили вас бургомистром?

— Да, но партия одобрила мое назначение.

— Вы знаете человека, подписывавшего смертные приговоры, вынесенные немцами евреям?

— Да, это был я, Липец.

Оказалось, что на собрании присутствует несколько евреев, свидетелей из Бердичева, и Петровский-Липец, который и сам был евреем, подвергся яростным нападкам. Единогласно проголосовали за исключение Петровского из партии. Дело было передано в контрольную комиссию для дальнейшего расследования. Там выяснилось, что за Петровским числятся и другие преступления, он был приговорён к смертной казни и расстрелян. Когда Троцкий командовал Красной Армией, Петровский был инспектором военных училищ, то есть правой рукой Троцкого. Одного этого было достаточно, чтобы вынести смертный приговор. Ко всему прочему выяснилось, что Петровский в 1927 году был редактором тайной газеты троцкистов, которая печаталась на Моховой, в подвале одного дома. Известная как хороший адвокат, сестра Троцкого Нюрина (видоизменённая подлинная фамилия Нюрнберг) тоже была расстреляна как троцкистка.

Иностранным служащим Коминтерна, которые были членами ВКП(б), тоже приходилось проходить чистки. Многие плохо говорили по-русски, и выступления переводились. Все без исключения ждали чисток с ужасом. Однажды ко мне в кабинет пришла в слезах дочь Чемберлена, стала спрашивать, как себя вести, что говорить на собрании. Это была дочь тогдашнего министра Англии сэра Остина Чемберлена[88], завербовал её руководитель компартии Мак-Манус[89]. Она была уверена, что из партии её исключат как дочь члена английского правительства. Я посоветовала ей сказать, что отец её родился гораздо раньше неё и поэтому она не знает, как он стал министром. Девушка так и сказала, и под общий хохот её оправдали. Работала она в отделе печати Коминтерна. Когда именно её в конце концов «вычистили», я не знаю.

Лишь немногие тщательно отобранные работники штаба Коминтерна считались достаточно компетентными, чтобы выполнять спецзадания за границей. Это были так называемые «международные кадры». Послать за границу могли человека из любого отдела, в любом звании, даже члена Исполкома. Люди эти знали языки, имели опыт работы за границей.

«Международные кадры» посылались за границу с самыми разными заданиями. Чаще всего — улаживать внутренние конфликты или с проверкой в компартиях. Обычно их избегали посылать в ту страну, откуда они приехали. Всех не помню: их было человек сорок. Я и Елена Стасова были в этой группе единственными женщинами. Задание утверждала «узкая комиссия». Поездки держались в секрете. Человек исчезал без всяких объяснений. Среди членов Исполкома, выезжавших за границу, были мой старый друг Юрьё Сирола, Куллерво Маннер, Артур Эверт[90], Жюль Эмбер-Дро[91], Елена Стасова и Чемоданов[92]. Из остальных «международных кадров» помню Мауно Хеймо, Ниило Виртанена[93], Меринга, близнецов Глаубауф[94], Йозефа Поганя[95] (работал в США под именем Джона Пеппера), Файнберга[96], Петровского (в Англии — под именем Беннет) и помощников Пятницкого Грольмана[97] и Идельсона[98].

Кроме того, служащих Коминтерна отправляли за границу проводить двухнедельные спецкурсы. Например, Ниило Виртанен часто ездил в Норвегию обучать членов компартии партийной и профсоюзной работе. Сирола, Маннер и Ханна Малм[99] ездили налаживать работу компартии в Швецию. Юсси Лумивуокко[100] был послан туда же заниматься профсоюзами. Компартия Дании считалась незначительной, и я не помню, посылали ли туда кого-нибудь вообще. Правда, однажды Тогера Тогерсена[101], руководителя датских коммунистов, вызвали в Москву, чтобы он в Профинтерне познакомился с работой коммунистов в профсоюзных организациях.

За границу выезжали под чужим именем, с фальшивым паспортом, получали его от специалиста по паспортам Мильтера.