Вирджиния Эндрюс - Паутина грез

• Название: Паутина грез
• Автор: Вирджиния Эндрюс
• Издательство: Издательство «Новости»
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1997
• ISBN: 5-7020-0986-Х

Приехав на похороны отца, Энни случайно находит дневник своей бабушки Ли. Он раскрывает ей ошеломляющие семейные тайны: о насильнике-отчиме, обесчестившем тринадцатилетнюю Ли, о побеге беременной девочки из дома, о встрече с «добрым рыцарем» Люком и трагической ее смерти…

---

— Смотри, тебя ждет еще целая гора! — воскликнул Трой, указывая на дюжину коробочек и пакетов — от мамы и от Тони, но один небольшой сверток первым привлек мое внимание, потому что на нем была приколота фирменная карточка папиной компании. Я даже не стала сразу разрывать обертку, а просто любовно поглаживала глянцевые бока. Трой заметил мое благоговение перед маленькой коробочкой, выбрался из пестрого вороха бумаги и сел рядом.

— Что это? — уважительно, шепотом спросил он.

— Рождественский привет от папы. Значит, ему удалось доставить его сюда.

— А почему ты не открываешь? — Глазенки Троя перебегали с коробочки на меня и обратно.

— Сейчас открою, — ответила я и начала с предельной осторожностью снимать обертку. Под ней оказался темно-синий бархатный футляр, а в нем тяжелый золотой медальон в форме сердечка. Я нажала едва заметную кнопочку, крышка медальона открылась, и передо мной оказался миниатюрный портрет: мы с папой стоим рядом на «Джиллиан». Оба улыбающиеся, загорелые, довольные. Я сразу вспомнила, отчего так сияла тогда: мы плыли с Ямайки домой и я ждала встречи с мамой… еще ничего не зная.

— Можно посмотреть? — попросил мальчик. Я протянула ему на ладони раскрытый медальон. Он долго и внимательно вглядывался в фотографию. — У меня тоже есть папин портрет. Большой, — сказал наконец малыш. — Только папа там не улыбается. Но Тони говорит, что на небесах папа всегда улыбается, если, конечно, я хорошо себя веду.

— Значит, он улыбается все время, — заверила я его.

Я надела медальон на шею, и мы продолжили разбирать рождественские дары.

Утро прошло под знаком подарков: мы с Троем складывали его новые игрушки, развешивали по шкафам подаренные мне платья и блузки. Днем для нас поставили телевизор, и мы посмотрели несколько развлекательных программ. Райс Уильямс обеспечил праздничную трапезу — индейку, овощи в удивительно нежном соусе и, конечно, десерт.

Трой так утомил меня за день, что я с облегчением вздохнула, когда подошел вечер. Мальчика уложила миссис Хэстингс, пораньше отправилась в постель и я. С утра мне предстояло кататься на пони — так я обещала Трою. Судя по всему, скучать в Фарти не придется. В нашем распоряжении был закрытый бассейн, лыжное снаряжение, санки, океан, в конце концов.

Действительно, неделя пробежала незаметно. В Фартинггейле была замечательная библиотека, вечерами я обязательно читала, и больше всего мне нравилась книга Владимира Набокова «Лолита», история любви немолодого мужчины к двенадцатилетней девочке, моей ровеснице. В сладком ужасе, восторге и смущении я вновь и вновь перечитывала эту тонкую книжечку, всякий раз глубоко закапывая ее на день среди других томов, чтобы никто не догадался, какую книгу я так полюбила.

Новый год мы с Троем договорились встречать в его комнате. Он непременно хотел досидеть перед телевизором до полуночи и увидеть пышные новогодние торжества на нью-йоркской Таймс-сквер. Однако продержался малыш только до одиннадцати и сам не заметил, как заснул.

А около половины двенадцатого позвонил из Флориды папа. На линии шли помехи, его голос то удалялся, то приближался.

— Папа! Такой хороший подарок к Рождеству! Спасибо. И тебя ждет дома в кабинете сюрприз.

— Я буду в Бостоне на следующей неделе. Жду не дождусь, — сказал он. — Как поживаешь, рассказывай.

— Нормально, пап, только скучаю без тебя. — Мой голос предательски дрогнул.

— И я скучаю. Ничего, через недельку-другую мы с тобой выберемся куда-нибудь вместе.

— Тогда я уже буду в школе, папа. Тебе придется приезжать ко мне в Уинтерхевен. Отсюда это совсем недалеко.

Когда я рассказала ему о жизни в Фартинггейле, он заметил печально:

— Похоже, там как во дворце.

— Лучше бы я жила дома с тобой, папа.

— Знаю, девочка моя, знаю. Мы скоро увидимся. Обещаю. А теперь хочу пожелать тебе счастливого Нового года. Прошедший год был не очень радостным, зато следующий наверняка будет лучше.

— И тебе счастья в Новом году, папа. Я люблю тебя.

— И я люблю тебя, принцесса. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, папа.

Разговор закончился, а я все стояла, прижав до боли трубку к груди. Я отключилась от реальности, пока по телевизору не начался отсчет… «десять, девять…». Трой вздохнул во сне и устроился на диване поудобнее, «…пять, четыре…»

Я увидела, что за окном снова идет снег. Падали мягкие, большие, кружевные снежинки. Некоторые оставались на стекле, но быстро таяли и дорожками слез бежали вниз.

«…три, два…»

Я быстро открыла медальон и поцеловала папин портрет, представляя, что наяву целую его прохладную щеку.

«…один! С НОВЫМ ГОДОМ!» — раздались ликующие вопли в далеком Нью-Йорке. Камера оператора выхватывала десятки лиц в толпе — смеющиеся, кричащие, даже озорничающие люди. Как мне хотелось оказаться среди этих незнакомцев, чтобы незаметно растаять.

Половина страниц моего дневника уже исписана. Что же, в самый раз сейчас пожелать себе счастья в Новом году. Особенно если начинается не просто Новый год, а новая жизнь.

Поздравляю тебя, Ли ван Ворин!

Глава 10 Вот и конец медовому месяцу

В первый день Нового года Трой проснулся в жесточайшем жару, и как раз в этот день мы ждали возвращения мамы и Тони из свадебного путешествия.

В восемь утра миссис Хэстингс послала за доктором. Но я и так знала, что мальчик всерьез болен, ибо он даже попытки не делал выбраться из кроватки и поиграть. Когда приехал врач, меня отправили в коридор. Из-за двери я вслушивалась в его приглушенный голос. Через некоторое время они с миссис Хэстингс вышли, и по их лицам я поняла, что дело плохо. Доктор был сосредоточен и нахмурен, а няня вся в слезах. Прижав к губам носовой платок, она посмотрела на меня и только головой покачала.

— Что? Что с ним? — бросилась я к ней, когда мы остались одни.

— Доктор предполагает скоротечное развитие пневмонии. О Господи, Господи! Он хочет вызвать «скорую». Придется ехать в больницу на рентген, а может быть, и остаться там для лечения. Мистер Таттертон предупреждал, что Трой очень подвержен инфекциям, но… он прекрасно себя чувствовал, был так бодр… просто счастлив… Неужели я что-то просмотрела? — сокрушалась она.

— Нет, миссис Хэстингс, вы ни в чем не виноваты. Вспомните, мы отправляли его домой при малейших признаках озноба, он всегда был одет по погоде и каждый раз, кроме вчерашнего — но ведь это особая ночь, праздничная, — рано ложился спать, ел с аппетитом. Ведь не заболел Трой после того, как мы с ним заблудились в лабиринте. Так что, оберегай не оберегай…

— Да, да. И все же у меня так скверно на душе. Ладно, Ли, пойду займусь делами. Мистер и миссис Таттертон раньше полудня не появятся, а доктор сказал, что дожидаться их не следует.

Она снова сокрушенно покачала головой.

— Можно мне к нему? — спросила я.

— Да, только не подходи слишком близко. О Господи, Господи, — опять вздохнула миссис Хэстингс и торопливо вышла.

Трой показался мне пугающе маленьким в огромной кровати. Он был до самого подбородка плотно укрыт одеялом. А его головка на пышной белой подушке походила на кукольную — такой она была неподвижной и маленькой. Маленькие ушки, маленький носик, закрытые глаза под голубоватыми веками, маленький рот, чуть приоткрытый из-за того, что нос плохо дышал, — все это наводило на мысль, что в постели лежит хрупкая игрушка.

Только вот щеки пылали болезненным румянцем и губы обметаны. Из-под одеяла виднелись его худенькие сжатые кулачки. Я подошла ближе, стараясь двигаться как можно тише, чтобы не разбудить беднягу, но он вдруг заметался в горячке.

— Папа, проснись, папа, проснись, — забормотал Трой, личико его исказилось страданием. — Тони! Тони! — слабым голосом начал звать он.

Я не выдержала и взяла его почти игрушечную ручку.

— Все хорошо, Трой, все в порядке. Я здесь.

— Тони… Где Тони…

— Это я, Ли. Хочешь, я дам тебе воды, Трой?

— Тони… — простонал малыш, покачав головой, и вдруг зажмурился, будто хотел избавиться от преследовавших его видений. Я прикоснулась к его щеке и вздрогнула от ужаса — такой горячей и сухой была она на ощупь. Сердце у меня заколотилось. Где же доктор, в отчаянии думала я, поглядывая на дверь, как он мог оставить ребенка в таком состоянии. А малыш заметался по подушке, хрипло постанывая.

— Трой! — позвала я его со слезами в голосе. — Трой! О Господи…

Я выбежала из комнаты, чтобы разыскать миссис Хэстингс. Она была внизу, разговаривала с доктором, Майлсом и Куртисом.

— Доктор, он горит, мечется, стонет, как от боли! — выкрикнула я.

Доктор недоуменно взглянул на меня. Миссис Хэстингс шепотом пояснила ему, кто я такая. Доктор кивнул, обернулся ко мне и заговорил:

— Да, дитя мое, я знаю. Только что мы приняли решение не дожидаться «скорой помощи». Повезем его на вашем лимузине прямо в клинику. Миссис Хэстингс только соберет самое необходимое.