Жан Маркаль - Карнак и загадка Атлантиды

• Название: Карнак и загадка Атлантиды
• Автор: Жан Маркаль
• Издательство: Евразия
• Жанр: История
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-8071-0266-9

С незапамятных времен загадочные аллеи менгиров Карнака разжигают воображение людей. Такое скопление каменных глыб, возведенных в одном и том же месте с помощью совершенно таинственных технических приемов, действительно способно удивить и озадачить. И многочисленные легенды о них отвечали на различные вопросы: что такое дольмены, менгиры, кромлехи, крытые аллеи — творение богов, осязаемое выражение могущества чудес, всесильной магии, забытых значений? Кто их возвел — незримые силы, великаны, гномы, наделенные неведомыми способностями?

Эта книга подытоживает все верования, все предположения по поводу Карнака и окружающих земель, самых богатых мегалитическими памятниками разного рода во всей Франции. Но автор идет дальше. Он предлагает новую гипотезу, смелую, но основанную на текстах и тщательных исследованиях: может быть, памятники Карнака — последние следы цивилизации Атлантиды, утонувшей на заре Истории при необъяснимых обстоятельствах, цивилизации, о существовании и исчезновении которой упоминает только Платон, доверившись египетским документам?

Эта новая гипотеза Жана Маркаля опирается на самые научные основы современной археологии и на сравнительное и систематическое изучение данных истории, антропологии, мифов и легенд. Возможно, загадка Атлантиды обрела свои корни и свое решение в Карна огромных мегалитических святилищах вдоль берегов океана? Так перспектива, изложенная темпераментно и страстно, многих, вне всякого сомнения, заденет, по меньшей мере поколеблет какие-то убеждения, веками укоренившиеся в умах людей.

---

Жан Маркаль «Карнак и загадка Атлантиды»

Часть первая МЕСТА

Глава I ПУТЕВЫЕ ЗАМЕТКИ ОДНОГО ИСКАТЕЛЯ

Карнак — одно из мест, которые мне были знакомы еще до того, как я реально в них попал. Такого не объяснить, такое бормочешь, никогда не умея найти внятных причин подобного сродства. Может быть, все дело в том, что по вечерам в детстве, когда медлительная тяжесть города поднималась от земли и я ждал, что вот-вот гроза разорвет небо, мне в лицо всегда хлестал западный ветер, приносивший водяную пыль с неведомого океана?

Карнак — это прежде всего имя. И это имя связано у меня с разрывом, с яростью, всплывающей из тьмы веков. Без сомнения, в первую очередь это слово, два его твердых слога и слышатся мне в тумане, сквозь который едва проглядывает солнце. Но это еще и неспешное напоминание о мире, погруженном в варварство, о мире, который из-за отсутствия точных сведений делается еще более скрытым, еще более загадочным и который захватывает воображение настолько, что становится главной точкой разрыва между тем, что есть, и тем, чего нет. В этом отношении Карнак особенно богат разными образами и видениями, которые могут пробудить в подсознании человека изумительные воспоминания об эпохе, когда люди были достаточно сильны, чтобы воздвигать среди ланд камни, символизирующие, что небо и земля — два полюса одной реальности.

Но для меня название «Карнак» связано еще и с землей моих предков. Я родом из семьи переселенцев и все детство искал родники, пробивающиеся в людской памяти, попавшей в западню бесконечной пошлости, какая присуща повседневной жизни города. Я знал, что Карнак находится в центре края, где бились за выживание мои предки. Я знал, что один из моих прадедов родился в Каморе, на ландах Ланво, и занимался кузнечным ремеслом. Я знал, что бабушка, вырастившая меня, родилась в Плювинье, на тех же ландах Ланво — которые тогда представлялись мне пустыней, населенной странными камнями, — и когда-то жила в Оре, в соломенном доме — буквальный перевод бретонского ti-plouz, «хижина»: давнее воспоминание, которого бабушка не любила, потому оно было связано с долгой историей бедности и страданий. Волей судеб семью разметало по всему свету, и от родового очага остался лишь едва брезжащий образ простого гранитного дома под соломенной крышей, окруженного садиком, где растут кусты клубники, а на заднем плане встают великие тени Сент-Анн-д’Оре и Карнака. Бабушка, как все бретонки, особо почитала мать Святой Девы и, конечно, прошла через поля менгиров Карнака, о чем у нее остались странные воспоминания, хотя она была убеждена, что в иные вечера где-то между Ле-Менеком и Кермарио бродит тень Дьявола. «Понимаешь, — говорила она мне, — было время, когда люди еще не были христианами; они поклонялись идолам, но винить их за это нельзя, потому что они не знали, каков истинный Бог». Конечно, бабушка знала, каков истинный Бог, ни на единое мгновение в жизни не усомнившись, что этот Бог справедлив и благ и что он воздает каждому по заслугам. Она не задавалась вопросами вроде того, носит этот Бог бороду или нет: Бог есть — и все тут, остальное не более чем пустословие. Несомненно, поэтому я и разыскиваю Бога повсюду, даже в местах, где его нет.

Но при таком представлении Карнак разросся до исключительных размеров. Я мог видеть много открыток, изображающих аллеи менгиров и некоторые так называемые мегалитические памятники, в том числе знаменитый Стол Торговцев в Локмариакере, который в начале века выглядел именно как «стол», потому что камни и землю, составлявшие холм, в который он был первоначально зарыт, скинули. Я видел классические — и совершенно идиотские — картинки, изображающие менгир и бретонца в шляпе с завязками, который рядом со стоячим камнем выглядел карликом, но вызывал слезу умиления у тогдашнего любителя живописных видов, очень уютно устроившегося в своей парижской квартире, греющегося около годеновской печи и мечтающего о чудесах, которые таит в себе мир, никогда при этом не выходя за порог дома. Серии открыток меня всегда восхищали: их занимательность можно сравнить только с их наивностью, чтобы не сказать — тупостью.

Таким образом, в детстве Карнак для меня был, с одной стороны, отдельными воспоминаниями бабушки, связанными с ее семьей, с другой — дурацкими открытками. И я не мог удержаться, чтобы не сравнить некоторые открытки, изображавшие группу девушек в костюмах и чепцах местности Оре у подножия менгиров, с фотографией моей бабушки в молодости, в таком же костюме и таком же чепце, который назывался «ласточка», хоть снимок слегка и пожелтел. Я говорил себе, что, когда стану большим, конечно, поброжу по этим полям, утыканным камнями, и сам увижу, какой они величины по-настоящему. Ведь я отчасти подозревал, что изображения, которые я вижу, — подделка. Увы… о том, чтобы отправиться туда немедленно, не было и речи. Родовой дом был уже продан. Семья рассеялась. Лето мы неизменно проводили в Броселиандском лесу, все в том же Морбиане, но в местах, называемых Страной Галло, где уже не говорили на бретонском языке наших предков. На это мне сетовать не приходится, потому что жизнь в Броселиандском лесу подтолкнула меня к тому непрестанному Поиску Грааля, который терзает меня и теперь. Но надо признать, что путь этого Поиска обязательно идет через поля менгиров Карнака. Любой из тех, кто выходит на поиски священного предмета, должен сначала узнать нечто, чего не выразить словами, прежде чем отправиться в рискованное плаванье к чудесным островам.

Познакомился я с Карнаком довольно поздно. А решилось все и началось в Броселианде, словно зачарованный лес Мерлина был центром некоего замкнутого мира, вокруг которого мне предстояло кружить, прежде чем я смогу объявить, что более не считаю видимую реальность единственной формой знания, которую должно признавать благонамеренным людям. Наконец во время путешествия, предпринятого вместе с отцом, я открыл Карнак. Притом, говоря «Карнак», под этим волшебным названием я подразумеваю всю местность, окружающую его, край той таинственной мегалитической цивилизации, о которой, надо признать, мы ничего не знаем, кроме того, что она была блистательной и существовала за несколько тысячелетий до прихода кельтов на крайний Запад Европы.

Ведь в соответствии с очень распространенным клише мегалитические памятники считают «друидическими» либо следами кельтской или галльской культуры. Но мегалиты воздвигнуты самое меньшее за две тысячи лет до прихода кельтов, нравится это или нет тем, кто по-прежнему верит, что дольмены были «жертвенными алтарями», на которых друиды перерезали горло своим жертвам. Впрочем, чтобы иметь практическую возможность совершать такие ритуалы, друидам следовало быть великанами. К тому же не стоит забывать, что все дольмены когда-то были скрыты искусственными холмами из камней, гальки и земли, то есть совершенно невидимы. Правда, образ Обеликса, галла — резчика менгиров, лишь воспроизводит гораздо более давнее клише: в самом деле, еще на заре XX века верили, что мегалитические памятники были делом рук галлов, об этом свидетельствуют старинные карты и старые туристические путеводители. Кто посмел бы усомниться в их авторитете?

Бесспорно, в народном сознании любые следы прошлого, если они не имеют точной исторической привязки, каким бы их значение ни было, превращаются в фантастические объекты: многие дольмены — если не «столы Цезаря», то «столы Гаргантюа», а «кольцами великанов» или «скалами фей» оказалось бесчисленное множество памятников. Нехватку информации восполняют сверхъестественные объяснения, надо учесть и то, что народ восхищают подобные перемещения камней неизвестными способами ради все еще загадочных целей, которые многие с удовольствием считают религиозными или магическими. В прошлом всегда есть что-то завораживающее, и из-за этого люди и события прошлого безмерно вырастают.

Таким был и мой первый контакт с Карнаком. Среди ланд, поросших хвойными деревьями, я внезапно увидел огромное поле стоячих камней, за которые еще цеплялись ветки утесников. Это было в Ле-Менеке, на самой, как я думаю, фантастической из аллей менгиров, потому что она на глазах медленно разворачивалась по складкам местности, напоминая морские волны. А потом последовало целое нашествие оборванных детей — что было, конечно, неслучайно и в те времена добавляло пейзажу живописности. Они накинулись на нас в надежде получить несколько мелких монеток в награду за объяснения. И какие объяснения… Один из двоих взял слово и отбарабанил урок, которому его научили родители или дед с бабкой. Впрочем, этот текст был не лишен обаяния: «Когда-то давно за святым Корнелием гнались римские солдаты. Он убегал на телеге, запряженной быками, но враги, которых было очень много, уже настигали его. Тогда святой Корнелий попросил Бога о чуде. Он прочел молитву и, оборотившись, сделал крестное знамение. Сразу же все вражеские солдаты застыли и превратились в камни. Вот почему сегодня вы видите на полях Карнака так много камней, и в память об этом чуде эти камни называются soudarded sant Korneli, то есть „солдаты святого Корнелия“. И они останутся такими навечно».