Жан Маркаль - Карнак и загадка Атлантиды

• Название: Карнак и загадка Атлантиды
• Автор: Жан Маркаль
• Издательство: Евразия
• Жанр: История
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-8071-0266-9

С незапамятных времен загадочные аллеи менгиров Карнака разжигают воображение людей. Такое скопление каменных глыб, возведенных в одном и том же месте с помощью совершенно таинственных технических приемов, действительно способно удивить и озадачить. И многочисленные легенды о них отвечали на различные вопросы: что такое дольмены, менгиры, кромлехи, крытые аллеи — творение богов, осязаемое выражение могущества чудес, всесильной магии, забытых значений? Кто их возвел — незримые силы, великаны, гномы, наделенные неведомыми способностями?

Эта книга подытоживает все верования, все предположения по поводу Карнака и окружающих земель, самых богатых мегалитическими памятниками разного рода во всей Франции. Но автор идет дальше. Он предлагает новую гипотезу, смелую, но основанную на текстах и тщательных исследованиях: может быть, памятники Карнака — последние следы цивилизации Атлантиды, утонувшей на заре Истории при необъяснимых обстоятельствах, цивилизации, о существовании и исчезновении которой упоминает только Платон, доверившись египетским документам?

Эта новая гипотеза Жана Маркаля опирается на самые научные основы современной археологии и на сравнительное и систематическое изучение данных истории, антропологии, мифов и легенд. Возможно, загадка Атлантиды обрела свои корни и свое решение в Карна огромных мегалитических святилищах вдоль берегов океана? Так перспектива, изложенная темпераментно и страстно, многих, вне всякого сомнения, заденет, по меньшей мере поколеблет какие-то убеждения, веками укоренившиеся в умах людей.

---

Это совершенно преобразило мой открыточный образ той немыслимой груды вожделеющих камней, тянущихся к небу в ожидании огненной руки, которая увенчает их туманами. В сентябре 1951 года я предпринял второй штурм, направленный, может быть, на изучение столь же придуманных реалий, но более глубокий, во время которого мир понемногу смещался.

В тот период я бродил по Бретани во всех направлениях, пешком, чтобы познакомиться с выдолбленными дорогами, которые, казалось мне, таят в себе нечто от старого времени, от открыток моего детства. Некоторые сохранились в моей памяти: гигант Эрдеван, огромный менгир, сфотографированный отдельно от всех остальных, но рядом с человеком в бретонской одежде, чтобы были видны масштабы: целительница из Пульдю, где на берегу источника, явно выбранного из-за живописности, старуха в чепце массирует запястье пациента, которому, похоже, нравится позировать. И главное, чудо из чудес, «бард Стерден Брейз-Изель (Звезда Нижней Бретани), набирающийся вдохновения на морском берегу». Изображался человек в самом расцвете лет, с усами, в шляпе с завязками, в жилете, от которого, наверное, отдавало нафталином, преклонивший колено и поставивший ногу на скалу, а на заднем плане — волны бушующего моря. К несчастью, внизу снимка явственно различалась линия, показывающая, что декорацией служил холст и что «бард» всего-навсего принял позу — а какой горделивый был у него вид… — в ателье фотографа. Было над чем усмехнуться и даже расхохотаться. Может быть, традиционная Бретань и вышла прямо из ателье фотографов и измышлений интеллектуалов XIX века, вроде Эрсара де Ла Виллемарке или Эмиля Сувестра? А папье-маше и расписной холст оказались прочнее и сильней, чем гранитные скалы, о которые в течение веков разбилось столько кораблей, благодаря чему процветал и промысел тех, кто искал обломки кораблекрушений, особенно в Стране Паган, то есть на берегах Северного Финистера, где ветер и море воистину объединились, чтобы лишить землю последних мысов? Боюсь, иногда и я верил этим фольклорным образам Бретани, Но теперь я знаю, что Бретань другая, что она, конечно, разочарует любителей живописности, но покажется намного прекрасней тому, кто примет ее в самое сердце — такой, какова она есть.

Итак, в то время я бродил по ландам и побережьям Бретани в обществе Клер, которая, не будучи бретонкой, не имела тех причин для поиска сути вещей, какие были у меня, но восхищенно смотрела во все глаза на то, что мы встречали. Посохом пилигрима служила нам молодость. Наш энтузиазм выражался в безумных, изнурительных переходах. Но мы были счастливы. Запах сидра, еще подававшегося в чашке, вкус соленого сливочного масла из маслобойки фермеров, едкий дым от сучьев утесника, горящих в очаге, узкоколейки, еще бороздившие этот край во всех направлениях, с осыпанными угольной пылью насыпями, вдоль которых мчались поезда, тряские автобусы на избитых дорогах, стойкий запах морских водорослей, высыхающих на песчаном берегу, — все это будило в нас желание погрузиться во тьму забытого прошлого. А наши сны берегла тень святой Анны.

Ведь святая Анна активно присутствовала при наших паломничествах по дорогам Бретани. Моя бабушка так рассказывала мне о той, что держала на руках Святую Деву, так описывала храм Керанна, то есть Сент-Анн-д’Оре, что этот таинственный персонаж обрел во мне плоть, став как бы мистическим двойником моей собственной бабушки. С тех пор я узнал, что под именем святой Анны скрывается образ Богини Начал, божества, порой бывающего грозным. С тех пор я узнал, что островное кельтское предание производит бретонцев от загадочной Аны, которую в валлийских текстах называют Дон, а в ирландских повествованиях — Дану, матерью богов древней Кельтии, Девой Дев, Virgo paritura старинных легенд, перенятых христианством. Я также узнал, что статуя, найденная в Керанне благочестивым Николазиком в XVII веке, в которой признали святую Анну, бабушку Иисуса, на самом деле была языческой статуей богини-матери и что по такому случаю ее тщательно переделали капуцины Оре, чтобы она стала приличной и достойной поклонения верующих. Я также узнал, что в те же времена на берегах реки Блаве, на склонах Кастеннека, в Бьези-лез-О, кельтском оппидуме, впоследствии романизованном, но не принявшем христианства, местное население отправляло любопытные сексуальные обряды под статуей, изображающей «Венеру» или «Исиду», в общем, языческую богиню, унаследовавшую странные литургии оплодотворения. Ну и что — святая Анна, которую бретонская агиография представляет уроженкой Арморики, вышедшей замуж за злого палестинского сеньора, составляла часть привычного мне мира, а оттого, что бабушка окружала ее совершенно особым культом, мой интерес к этой святой только возрастал. У меня было чувство, что я принадлежу к роду священников, продолжаю ритуал, который происходит из тьмы веков и делает меня хранителем тайн древнего кельтского христианства, не имеющего, кстати, абсолютно ничего общего с Римской церковью, Апостолической и Католической. Ересь держала меня в клещах уже в те времена страстного поиска моих корней, и я ощущал себя скорее учеником Пелагия, чем святого Августина, не умея, однако, сформулировать, что побуждает меня к такому выбору.

Итак, начав с Сент-Анн-д’Оре, мы добрались до полей менгиров Карнака, опять-таки до Ле-Менека. Мне тогда были неведомы ни Кермарио, ни Керлескан, которые не менее фантастичны и не менее интересны. Было очень жарко, очень душно. Солнце, сиявшее в начале дня, заволокла золотистая дымка, отчего тени сосен с соседних ланд вокруг нас расплывались. Из-за этого же кусты утесника сверкали всеми оттенками красного золота. От земли тяжелыми лентами поднимались испарения, словно солнце внезапно приоткрывалось и от этого вспыхивало пламя. Уже давно собиралась гроза. Она шла из глубины веков и пробудилась с нашим приходом, словно это широкое поле менгиров, в котором я уже видел святилище, ждало только нас, чтобы снова завибрировать — перед лицом неба, перед лицом земли, перед лицом моря, которое ощущалось невдалеке отсюда, за ширмой из деревьев и домов.

Вдоль аллей громыхнул долгий гром, и эхо его прокатилось от камня к камню, не спеша просочилось меж кустами утесника, проползло по дорожкам, раскалываясь, отдыхая, стихая, редея в тисках бесконечных туч. Гроза была не над нами. На самом деле, должно быть, она шла довольно далеко к югу, вероятно, на Кибероне, но она присутствовала здесь, как зверь, притаившийся в ожидании добычи. Кто был добычей, которую она подстерегала, — мы? Глухие раскаты, доносившиеся до нас, усиливали мою тревогу: в данных мне ощущениях я уже не мог отличать реалии повседневного мира от реалий Иного Мира, ворота которого разверзались под ногами.

Я не часто испытывал впечатления такого рода. В моей жизни они были редкими и краткими и всегда требовали присутствия женщины — посредницы между здешними и тамошними силами. Не могу удержаться и не вспомнить другую мегалитическую зону, очень небольшую, в Броселиандском лесу, которая называется «Сад Монахов» и находится вблизи обширных унылых ланд, выше Треорентека. В те времена, уже далекие от меня, я знал только, где она находится, и лишь отдельные куски камня поднимались в ней над землей, покрытой зарослями ежевики, дрока, вереска и утесника. Клер никогда ее не видела, не открывала, не скребла, не долбила, не углубляла. Лишь тридцать семь лет спустя я открыл эту зону в ее наготе, и тогда со мной была Мон. Каменные глыбы, странным образом выложенные тремя кольцами, загадывали нам загадки. Когда мы, Мон и я, впервые увидели это место, мы услышали глухой звук, который как будто предупреждал нас о чем-то. «Стучащие духи, — сказала Мон, — всегда приносят вести». Мы вернулись туда вечером 31 октября, то есть на великую ночь каждого года, ночь великого кельтского праздника Самайн, в час, когда холмы, укрывающие Богов и Мертвых, открываются и пропускают живых. Мы пробыли там долгий миг, словно навечно впав в прострацию. Я чувствовал себя растворенным в мире камней и пепла, чувствовал, что все мое существо размыто, уничтожено, опустошено, что я уже на другом берегу. Из оцепенения меня вывела Мон. Она испугалась. Она сказала мне, что мы погрузимся в землю и навсегда затеряемся в мире насилия и страха. «Это Атлантида, — сказала она мне, — это остатки цивилизации атлантов: вспомни, что они уничтожили себя своей гордыней и насилием». Я едва смог выйти из оцепенения. Влажный запах мертвых листьев парализовал меня. И я слышал в глубине ночи глухие раскаты — отзвуки былых катаклизмов.

Странный вечер. Мысль о насилии врезалась в мое сознание. Эти фаллические, агрессивные камни, дырявившие ночное небо, вибрировали как ужасные перфораторы. В какой бездне мы закончим головокружительный спуск в «преисподние», населенные чудовищами? Получается, в этих рядах менгиров следует видеть возвеличение силы, насилия? Или это просто капли энергии, зацепившиеся за поверхность земли и предоставленные в распоряжение людям, чтобы те могли пересечь сферу звезд?