Григорий Негода - Беспощадный

• Название: Беспощадный
• Автор: Григорий Негода
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Приходится прервать выполнение задачи и перенести весь огонь по батарее противника. Но оказывается, мы до сих пор не знаем точного расположения ее орудий. Стреляем по вспышкам, а это далеко не надежный ориентир. Батарея продолжает стрелять, и довольно метко. Делать нечего. Ставим дымзавесу и тридцатиузловым ходом удаляемся в море. Корректировочный пост тревожно радирует: "Почему прекратили огонь? Дайте еще несколько залпов: наше положение очень тяжелое. Прошу огня. Тут ваши матросы, они просят помочь. Заранее благодарю за выручку".

Переглядываемся с комиссаром. По-видимому, и он сейчас вспомнил товарищей, которых мы проводили в морскую пехоту, и наше обещание о том, что всегда поможем им в тяжелую минуту.

- Давай, командир, - коротко бросает Бут. Приказываю штурману прокладывать курс к берегу.

- А ты, Тимофей Тимофеевич, - говорю комиссару, - объясни людям, что возле Гильдендорфа идут тяжелые бои. Там сражаются и наши товарищи, которые ушли защищать Одессу. Мы не можем не выполнить их просьбу.

Бут подошел к микрофону и обратился с горячим словом к матросам. В заключение сказал, что командование уверено в стойкости и отваге экипажа.

"Беспощадный" приблизился к берегу и вновь открыл огонь. Тотчас за холмом полыхнули бледные зарницы - вражеская батарея начала бить по кораблю. Пока ее снаряды падали с недолетом, мы старались произвести как можно больше выстрелов. Матросы забыли об усталости. Несмотря на бешеный темп стрельбы, они успевали мелом писать на снарядах: "За нашу Советскую Родину!", "Смерть захватчикам!" Люди не обращали внимания на взрывы у борта. Никому и в голову не приходило, что эти взрывы могут повредить корабль, убить. Стрелять, стрелять и стрелять - одно желание было у всех.

С корректировочного поста сообщили, что у аппарата бывший радист нашего корабля Алексей Соловьев, он связным у командира батальона морской пехоты. Соловьев сам берется за ключ. "Наш славный корабль, - читаем мы, - сдержал свое слово, мы гордимся им. Спасибо вам!"

Снаряды противника рвутся у нас за кормой. Мы вражеских артиллеристов приучили к малым ходам, а теперь мчимся на полном. И все же взрывы близко от корабля. Осколком ранен матрос-химист, стоящий на корме у клапанов дымообразующей аппаратуры. Моряк вытаскивает из кармана перевязочный пакет, наскоро забинтовывает раненую руку и остается на своем боевом посту.

"Молодцы моряки, хорошо бьете! - хвалит берег. - Гитлеровцев с землей смешали!" У матросов эта радиограмма вызывает небывалый подъем. И когда я приказываю прекратить огонь, на меня смотрят с недоумением и обидой. Но иного выхода у нас нет. Показались вражеские самолеты. Поставив дымзавесу, отходим от берега, чтобы было больше простора для маневра.

Начинается бомбежка. Отбиваемся от самолетов 37-миллиметровыми автоматами и крупнокалиберными пулеметами, торпедисты, сидя на торпедных аппаратах, стреляют из винтовок. Оглушительный треск стоит в воздухе. Один из самолетов взял горку, чтобы потом пикировать на корабль, но вдруг лег на левое крыло, задымился и штопором пошел вниз. Я вижу, как ликуют матросы. Широко раскрывая рты, они что-то кричат, но голосов не слышно.

Безрезультатно сбросив бомбы и потеряв один "юнкере", вражеская эскадрилья скрылась за горизонтом.

А берег требует: "Открыть огонь по деревне Ильичевка".

Этот пункт тоже на большом расстоянии, опять нужно лезть под огонь немецкой батареи. Теперь стреляем по двум целям: главным калибром - по Ильичевке, средними пушками - по батарее противника.

Но со стороны моря заходит на нас новая группа "юнкерсов". Прервав огонь по берегу, вступаем в бой с ними. Помню наказ командующего эскадрой. Достаю часы и записную книжку. Но сейчас же сую их в руки лейтенанту Лушину:

- Записывайте, Владимир Васильевич.

Мне не до записей. Беспрерывно перевожу рукоятки машинных телеграфов, отдаю распоряжения рулевому. Нарастающий вой устремляющихся в пике самолетов, свист бомб, гром взрывов сливаются в оглушающую бурю звуков. "Беспощадный" то несется вперед, зарываясь носом в пену, то стопорит ход, поворачивает вправо, влево.

Нам везет. Ни одна бомба не задевает корабль. Сбросив свой груз, "юнкерсы" улетают.

В таком напряжении проходит весь день. К вечеру получаем приказ командующего Одесским оборонительным районом контр-адмирала Жукова. Из Одессы выходят три транспорта. Мы должны сопровождать их до Севастополя.

Верная наша союзница - непроглядная южная ночь опять выручает. Караван идет спокойно. Спускаюсь в каюту, анализирую свои записи и записи офицеров, вызываю сигнальщиков, чтобы уточнить отдельные моменты боя. Сопоставляю все эти данные с наблюдениями, почерпнутыми из предыдущих боев. Очень много интересного. Прав Владимирский - каждый бой изучать нужно.

Утром, как только прибываем в Севастополь, спешу в штаб эскадры. Владимирский так и набрасывается на мои расчеты. Записывает цифры, чертит схемы, сравнивает со старыми своими записями.

- Так, так... Сходится, понимаете ли? Значит, можно и некоторые выводы делать. А вы обратили внимание, какая шаблонная у них тактика?

Да, мы убедились, что фашистские летчики подходят к кораблю почти всегда на высоте четырех - пяти тысяч метров. Перед тем как лечь в пике, самолет делает "горку", на это уходит 10 - 15 секунд. Время нахождения в пике 14 - 18 секунд. После отрыва от самолета до падения в воду бомбы летят 7 - 9 секунд. Теперь взвесим возможности атакуемого корабля. Увидев, что самолет делает "горку", командир отдает приказание рулевому. После этого проходит секунд семь, пока корабль не начнет катиться в сторону переложенного руля. До падения бомб остается еще около тридцати секунд. За это время эскадренный миноносец пройдет по дуге кабельтов, а то и полтора, что вполне достаточно, чтобы уберечься от прямого попадания. Установили мы и то, что самолеты врага, как правило, заходят на корабль с носовых и кормовых курсовых углов в 35 - 60 градусов. Следовательно, в момент когда самолет производит "горку", а это означает, что он уже прицелился, надо стремиться подставлять ему траверзные курсовые углы. Это путает расчеты фашистских летчиков. Причем мы заметили, что бомбы падают с большим рассеиванием. Не раз случалось, что на траверзных курсовых углах половина бомб падала со значительным перелетом, а другая половина - с таким же недолетом.

Владимирский достает из сейфа Наставление по уклонению от бомбардировочной авиации. Листает его. В документе ни слова о пикирующих бомбардировщиках. Всю тактику борьбы с ними еще предстоит разработать.

Командующий отложил Наставление, подошел к раскрытому иллюминатору. Мы уже изучили характер своего контр-адмирала. Теперь он ничего не слышит. На ваши слова будет односложно отвечать "ясно", "хорошо", не вдаваясь в смысл. Сейчас он отключился от всего окружающего и углубился в свои мысли.

Я поднимаюсь с кресла. Только тогда адмирал вспоминает о собеседнике. Благодарит за доклад, желает успеха.

- А я сейчас засяду опять за цифирь. Позарез нужно нам Наставление по уклонению от пикировочной авиации.

Попрощавшись с Владимирским, захожу к начальнику штаба эскадры капитану 1 ранга Владимиру Александровичу Андрееву. Тот тоже просит подробно рассказать о походе. Его особенно интересуют вопросы взаимодействия вражеской авиации с береговыми батареями. Расспрашивает, как осуществлялась у нас связь с корректировочными постами. Предлагает подумать, как лучше организовать прикрытие кораблей истребительной авиацией. С Андреевым беседовать легко. Забываешь, что перед тобой начальник. Увлекаясь, мы подчас жарко спорим, отстаивая свои точки зрения.

Начальник штаба закуривает трубку и неожиданно спрашивает:

- Хотите я вам стихи почитаю?

Он раскрывает тетрадь в клеенчатой обложке и читает.

Стихи теплые, трогающие за душу. Все о море, моряках - сильных и мужественных людях.

- Ну как?

- Прекрасные стихи, - отвечаю. - Чьи они? Молчит Андреев, улыбается.

- Неужели ваши? - догадываюсь я.

- Накропал вот между делом...

- Их обязательно напечатать надо.

- Рано. Подстрогать еще требуется, а времени нет. Да и неудобно как-то печатать. Начальник штаба - и вдруг... стихи. Несолидно, правда?

Это здорово, когда люди вот так раскрываются с неожиданной стороны. Да, наш уважаемый начштаба писал стихи, причем хорошие, волнующие стихи. И скажу прямо, с этого дня я стал уважать его еще больше.

Планово-предупредительный

Командир пятой боевой части Козинец напомнил мне, что котлы наши проработали без щелочения уже в два раза дольше положенного срока. Необходим профилактический ремонт и другим механизмам. Добрый час Козинец перечислял неполадки, которые во что бы то ни стало надо устранить: греются упорный и опорный подшипники левой главной машины, ненадежно работает циркуляционный насос правой турбины, давно уже требует проверки масляная система. У нашего инженер-механика всегда так. В море его обширное хозяйство действует как часы, без малейшей претензии, но стоит прийти в базу, как Козинец начинает жаловаться: это плохо, то плохо; сам покоя не знает, подчиненным дела находит по горло да и меня теребит без конца. Что же, таким и должен быть инженер-механик. Механизмы "Беспощадного" потому и действуют безотказно, что у них такой беспокойный хозяин.