Сергей Смирнов - Цареградский оборотень

• Название: Цареградский оборотень
• Автор: Сергей Смирнов
• Жанр: Фэнтези

История в романах московского писателя Сергея Смирнова наэлектризована мифологией. `Цареградский оборотень` - это роман-путешествие. Это путь, который читателю следует пройти, чтобы обнаружить истоки своих самых глубинных фобий.

---

Княжич ловко и стремительно проскальзывал между сильных рук и широких мечей. Он на одном вздохе пересек звенящий простор Триклиния Магнавры, в котором легко уместился бы почти весь Туров град.

Бескрайними волнами колыхалась вокруг него душистая тяжесть занавесей, скользя по рукам, по лицу -- то обжигая свистящей гладью шелков, то оглушая  шорохом мелкого ворса. То пряча княжича в извивающихся складках, то бросая его в водовороты таинственных щелей. А сверху беспрерывно доносилось тонкое, напряженное пение крепко натянутых серебряных струн.

Стимар быстро научился скользить по ромейскому полу, как по настоящему льду, то припадая на бок, то -- на колени, то даже опрокидываясь на спину. Кому было под силу поймать его!

Еще раз прошмыгнув под шелковые узоры, он ударился о самую нижнюю ступеньку, взлетел по лестнице  и, легко избежав еще дюжину ловцов в белом и голубом, с мечами и без мечей, помчался дальше -- мимо дверей Большого Консистория и дворцового храма Господа -- в пути и галереи, связывавшие нижний Дворец, Халкей, с верхним, Дафнеем. Неисчислимое множество солнц промелькнуло мимо него в череде невесомых арок. Извивы виноградной лозы вились перед ним по полу, тянулись волшебной тропой, пока не оборвались у лестницы, которая повлекла беглеца вниз.

Княжич доверился ей -- и вдруг утонул в ароматах испеченных хлебов, горячего мяса, корицы, тмина и кориандра. Непреодолимая теснота человеческих тел окружила Стимара, но никто не ловил его, не растопыривал толстых пальцев, не угрожал мечами. Все расступались, как только успевали. “Смерды! Смерды!”-- догадался княжич.

Люди сторонились, люди с большими голыми руками, в белых длинных рубахах и в фартуках, светлокожие и совсем черные, как обкуренные столбы Турова погоста. От отца княжич слышал о таких черных людях, прислуживавших в ирии знатным мужам или же мучивших тех, кто преступил закон, на горячих жаровнях в глубинах каменных подвалов. Эти черные люди тоже сторонились княжича, и он не успел испугаться их, мчась мимо огромных, сверкающих медными боками котлов, мимо жарких печей, мимо всех -- белых и черных -- рук.

Пахло очень вкусно. Стимар бежал, глотая слюну, едва не захлебываясь  слюной, пересиливая голодную ломоту под ребрами -- и вдруг угодил прямо в круглый и мягкий шар, оказавшийся животом. Толстая рука схватила княжича за шиворот и поднесла к мясисто-багровому лицу. На лице, как подвал, распахнулась улыбка, пугающая желтыми лошадиными зубами, и пухлые складки щек сразу налились сальным блеском кухонного жара. Так княжич попал в Фермастру.

Другая рука того необъятного человека поднесла прямо к самому носу Стимара круглый, как Солнце, плод, туго обтянутый бархатно-спелым золотом. Княжич впился в него зубами, брызнув слюной прямо в глаза толстого великана. Тот сморгнул и захохотал, невольно тряся малого в руке. Гром его смеха понесся по всем нижним, глубинным пустотам Дворца, и вернулся раскатистым эхом.

Но в этот хохот и в его эхо уже вступали неумолимой погоней грузные шаги стражей. Услышав их, княжич вздрогнул и оцарапал себе небо острым хребтом косточки.

Между тем, мрачные люди с круглыми и спокойными лицами без бород и усов, облаченные с головы до ног в змеиный шорох темных кож и железных колец, в высокие шишаки, в большие, черные, прошитые сапоги, не похожие на те, что носят готы,-- эти люди с тяжелыми, неповоротливыми мечами, спафарии, уже спускались со всех сторон в нижние пустоты Дафнея, в кухни и мастерские Фермастры, входили отовсюду, загораживли своими мощными телами проемы, проходы и лестницы, и двое из них, двигавшихся по следам малого, уже возвышались своей решительной невозмутимостью над шумным весельем ромейских смердов, над их пестрой толпой, и увеличивались, шаг за шагом настигая “маленького кагана”.

Он замахал ногами, не доставая пола, и наконец изловчился укусить мягкое тесто державшей его руки. Круглый человек вскрикнул высоким голосом и бросил малого на пол.

Стимар юркнул под столы, нагруженные горами зайчатины, дичи, потрошеной рыбы, а ноги спафариев растерянно вышагивали вдоль столов, стараясь перегородить все пути.

Стимар спасся и отсюда, из жаркой Фермастры, ускользнул от всех -- от смердов и стражей. Запахи кухонь остались позади, уступив сначала запахам печных углей и остывающего железа, потом -- духу тысяч разделанных туш и высыхающей на них крови, и наконец -- духу неподвижного холода вод, лежащих в каменных озерах подземелий.

На несколько мгновений княжич обессилел, с трудом различив в сумраке череду рукотворных озер. Ровные квадраты, разделенные каменными перешейками, нескончаемо тянулись в пугающие бездны сводов, в редкий лес трехобхватных колонн-столбов.

Княжич повернул бы назад, если бы не шаги преследователей. Эхо тех шагов уже обогнало его, громко ступая по тяжелым сводам и сбивая вниз капли холодных испарений, падавшие на черную гладь вод с железным стуком, словно камни в пустой котел.

И тогда Стимар побежал по перешейкам среди неподвижной черноты вод и бежал очень долго, много дольше, чем в ту памятную ночь -- по тропе от града до Дружинного Дома... Только здесь не было впереди Коломира, за которого можно схватиться и спастись. Не было никого из Турова рода, и потому, сколько бы страхов теперь не встретилось на пути, уже ни одного нельзя было пустить в душу и закричать, а нужно было во что бы то ни стало удержаться на скользких тропинках из камня-мрамора и не кануть в смоляную черноту, в которой тонуть, наверно, куда страшнее и дольше, чем в самой Влесовой яме. Мертвящая немота вод, лежавших справа и слева, была куда страшнее живого и неистового гнева вод морских.

Когда Стимар миновал преисподнюю дворцовых цистерн с питьевой водой, вверх потянулись лабиринты лестниц. Он долго метался по ним, невольно запутывая следы. Он бегал по просекам солнечного света, что проникал сквозь маленькие круглые отверстия, матово пронзая темноту и мирясь с нею, а оттого -- ничего толком не освещая.

Вдруг в лицо ударил порыв легкого ветра, еще не ведавшего безысходных глубин. Запахло свободой и лошадьми, и княжич обрадовался тому, что перед ним вот-вот распахнется Поле, а там уже рукой подать и до Большого Дыма.

Но там, откуда пахнуло простором, открылся только длинный коридор с чередой высоких дверей и, выбрав наугад одну, Стимар очутился на малом поле, покрытом песком и опилками. Над полем и над его головой высилось вогнутое небо, полное разноцветных птиц и крылатых людей, а настоящее синело в стороне полукруглыми пятнами окон-проемов. Два белых коня неслышно двигались вдали по полю двумя белыми тенями, ведомые под уздцы воинами в голубых одеждах. Один из них окликнул княжича, и он, судорожно вздохнув, побежал через дворцовый ипподромий[78] василевса, побежал по песку, не слыша своих шагов, к просветам среди далеких колонн и занавесей.

Выпрыгнув на открытый дворик-перистиль[79] и не успев обрадоваться Солнцу и настоящему небу, княжич тут же снова провалился в каменную глубину, в лабиринты и узоры галерей, в перламутровое кружево Халкея.

Погоня казалась почти бездвижной, как само дворцовое утро, как белые стражи ирия, но и неотступчива, будто тягостный сон. Ровные, далекие шаги стражей не стихали за спиной. Стимар уже научился замечать спафариев по  прозрачным теням на мерцающей ряби мозаик, по звуку шагов за углом, по едва приметному содроганию занавесей.

Однажды, всем телом навалившись на белую, очень гладкую дверь, княжич попал в галерею, полную живых, но совсем неподвижных людей, в переливы разноцветных одежд в тесноту рук, бессильно висящих или сложенных на расшитых золотых и серебряных поясах.

Безмолвные люди стояли долгими рядами вдоль стен, между колонн, вдоль занавесей, тревожа их только муравьным шорохом своего дыхания. Не было труда бежать и среди этих людей, проскальзывая через золотые, синие и белые шелка мимо разъяренных хищников и раскинувших крылья орлов, мимо оленей и стремительных лисиц, мимо лилий и гребенчатых змей, мимо застывших сражений, рек и водопадов, вышитых на их одеяниях -- мимо всего этого зачарованного царства, позабывшего о жизни и времени. Никто не ловил княжича. Только люди в белых одеждах с пурпурными ромбами на спинах стали медленно поворачиваться и загораживать перед ним руками прямой путь. Но и сам княжич чуял, что туда ему нельзя -- в ту распрямленную пустоту между рядами живых тел. Оттуда, навстречу всем, двигалась из глубины великая и непреодолимая сила, пока являя себя лишь обращенным в ту глубину благоговейным безмолвием людей и еще далекими пурпурными пятнами, смутно вспыхивавшими на самом дне.

Княжич невольно замедлил бег, поддаваясь общему оцепенению, свернул в сторону -- и в тот же миг длинный серебряный прут, сверкнув над головой, больно ударил его по плечу.