Владимир Мартов - Карл Великий

• Название: Карл Великий
• Автор: Владимир Мартов
• Издательство: Армада
• Жанр: История
• Год: 1998
• ISBN: 5-7632-0767-Х

Два произведения о великом властителе Европы Карле Великом, составившие эту книгу, посвящены двум разным периодам жизни этого неординарного государя.

В. Мартов воссоздает образ юного Карла и рассказывает о начале его пути к вершинам власти.

Роман А. Сегеня охватывает длительный период жизни короля и императора и повествует о великом строителе государства, человеке, много сделавшем для становления современной Европы.

---

На полпути от леса до Ирминсула он выхватил из ножен меч длиною в вытянутую руку и взмахнул им над головой.

– Карл! Да ведь это же наш Карл! Я знал, что он прискачет и спасет нас! – воскликнул франк, которого уже подвели к зубу Ифы и стали поднимать и раскачивать. Еще мгновение – и его бросили животом на острие бивня, который пропорол несчастного насквозь, так что тот оказался нанизанным на врытый в землю бивень. Бедняга заревел от боли, горюя, что смерть не постигла его сразу. Большой отряд, возглавляемый королем Карлом, быстро приближался.

Молодой жрец взял остро отточенный кинжал и ловким движением отсек умирающему франку голову. Толпа саксов стала испуганно расступаться, давая дорогу скачущим франкам. Какого-то замешкавшегося Карл сплеча рубанул наотмашь, вмиг отправляя в загробное царство Хелле, которое, по саксонским поверьям, располагалось прямо под корнями Ирминсула. До следующего приготовленного к жертвоприношению пленника очередь дойти не успела. Карл и его воины уже остановили коней под священным ясенем. Молодой жрец смело бросился на короля с кинжалом, но меч Карла со свистом отсек ему голову, уравняв с только что принесенным в жертву франком.

Еще несколько жрецов и участников ритуала обагрили осеннюю траву под Ирминсулом своею кровью. На сей раз жертвами оказались они, а не связанные пленники. Верховный жрец Лидулфокс, с ненавистью глядя на чужеземцев, громко обратился к ним:

– Кто вы такие и по какому праву нарушаете наш святой праздник?

– Я – Карл, помазанник Божий, Христов воин и защитник христиан, враг поганых язычников и ненавистник их мерзостей, – отвечал король франков. – Вот кто я такой и вот каковы права мои. А ты, смрадный старец, насколько я понимаю, заправила на этом гнусном шабаше?

– Я верховный жрец Ирминсула Лидулфокс, – произнес старик с достоинством. – И я не признаю тебя помазанником Божиим, а считаю разбойником и нечестивцем. Рано или поздно твоей голове придется болтаться на ветвях Ирминсула. Я презрительно плюю на твою хамскую спесь и все твои ничтожные титулы.

– Что ж, – скрипнул зубами Карл, – тем легче мне будет не уважить твою старость.

И с этими словами он подъехал к Лидулфоксу и снес ему голову своим мечом. Видя это, саксы кто вскрикнул, кто громко застонал, а некоторые упали на колени и стали совершать поклоны, навеки прощаясь с Лидулфоксом, чье обезглавленное тело рухнуло к подножию Ирминсула, обагряя кровью корни древа.

– Господь завещал нам прощать врагов своих, – обратился Карл к франкскому воинству.

– Но прощать врагов Господа нашего Иисуса Христа – не то же самое, что прощать своих личных врагов, и есть великий грех. Из всех здесь собравшихся убитый мною только что жрец был самый яростный и заклятый враг Христа Спасителя. Обезглавив его, я исполнил долг христианина. Но нам нужно еще в корне уничтожить заразу языческую. Берите топоры, взятые нами с собой, слезайте с лошадей и рубите идолище поганое.

Подданные короля послушно бросились исполнять волю своего государя, и вскоре обширнейшая поляна огласилась громкими стуками топоров. Толпа саксов завыла, заплакала, запричитала. Теперь уже почти все пали на колени и бесстрашно посылали проклятия в адрес Карла и его франков, умоляли Вотана и Тора обрушить гнев свой на их головы немедленно, послать разящие молнии, оживить медных змей и дракона, чтобы они пожрали святотатцев. Но тщетны были их мольбы и проклятия. На закатном небе блуждали столь мирные по виду облака, что трудно было вообразить, как из них начнет высекаться молния, а оживление змей и драконов было бы и вовсе не слыханным чудом. Из всех саксов нашлось лишь трое отчаянных смельчаков, которые бросились с оружием в руках на франков и были тотчас же убиты. Больше попыток воспрепятствовать ниспровергателям идола не наблюдалось. Раздался страшный треск, Ирминсул дрогнул и принялся медленно валиться на бок прямо в сторону того леса, за коим только что спрятался алый диск солнца. Рыдания и вопли горестных саксов усилились, священный Ирминсул, который, по их верованиям, должен был стоять вечно, с великим шумом рухнул на землю, похоронив под своей кроной несколько десятков особо преданных ему идолопоклонников, которые не стали убегать, оставаясь коленопреклоненными и Стойко ожидающими своей участи.

Глава пятая Слон в Аракане. Карл в Италии

Читтагонг с ликованием встречал нового Цоронго Дханина, жители города бросали ему под ноги кипы цветов, протягивали бананы, ананасы и разные другие угощения, жадно надеясь, что священный слон отметит кого-нибудь из них своим вниманием и соизволит принять яство, а уж если такое случится, то счастливчика, отмеченного благосклонностью Цоронго Дханина, ожидают в жизни многие почести, продвижение по службе, уважение соседей и родственников, прощение всех грехов. И Цоронго Дханин проявил отменное великодушие, приняв угощение из рук аж у одиннадцати читтагонгцев, покуда его вели от предместий города ко дворцу араканского государя.

Всем им, вмиг увитым гирляндами цветов, было позволено сопровождать слона в его величественном шествии.

Сам Кан Рин стоял на ступенях дворца в ожидании новичка, неподалеку от него, сверкая множеством драгоценных украшений, стояли Цоронго Дханин Первый и Цоронго Дханин Второй.

Первый жил при дворе араканского владыки уже очень давно, более тридцати лет, второй был пойман всего два года назад. И вот – какая удача! – ведут еще одного, третьего. Ни у кого во всем подлунном мире нет трех белых слонов, только у Кан Рин Дханина. Разве это не особый знак небес? Кто бы мог подумать много лет тому назад, что Кан Рин так долго продержится на троне?

Маленький, тщедушный, некрасивый, неумный. Впрочем, как оказалось, хитрый, расчетливый и решительный. В каких-нибудь два-три года после прихода к власти он расправился с заговорщиками, уничтожил всех реальных и предполагаемых недругов и навел в стране порядок, которого так не хватало при его предшественниках, мужественных, красивых и умных. Двадцать пять жен родили Кан Рину обильное потомство – тридцать дочерей и сорок два сына, средь которых первенец, Аунг Рин, несомненно, достоин унаследовать трон. Он был вылитый отец и внешне, и по характеру, и в повадках, и Кан Рин души в нем не чаял, начиная подумывать о том, не передать ли престол заблаговременно, а самому уйти на покой.

– Идут, отец, идут! – воскликнул Аунг Рин восторженно. Еще бы, ведь Кан Рин обещал подарить ему этого слона.

– Что-то мне кажется, он не такой белый, как первый и второй наши Цоронго Дханины, – сказала старшая жена Кан Рина. Она была матерью Аунг Рина и звали ее Зе Бе, что значило – «прекрасный белый цветок».

– Может быть, он просто не вполне чист, – предположила сестра Аунг Рина. – Ну, ну, не огорчайся, братец, мы его отмоем.

– Когда мы возведем тебя на престол, мы раздобудем для тебя самого белоснежного Цоронго Дханина, – шепнула своему сыну, Вин Лину, другая жена государя, Тин Тин.

– Я не хочу на престол, – огрызнулся Вин Лин.

– Хочешь! – прошипела Тин Тин и больно ущипнула упрямца.

В это время Цоронго Дханина Третьего подвели к Кан Рину и всей его свите.

– Он и впрямь не такой белый, – сказал Кан Рин. – Но зато какой красавец! Какие линии, какая походка, осанка! Тин То, начинайте воспевание!

– Слушаюсь, о повелитель повелителей, – отозвался начальник государева хора, сладкопевец Тин То, и громко запел гимн, тотчас подхваченный большим хором, считавшимся лучшим во всей Бирме:

Слон окраски чудесной,
белокожий и белокопытный,
ладный и благородный,
потомок небесных ангелов.
Будешь ты украшать двор государя Кан Рина,
подобно алмазу красоты неслыханной,
величины невиданной, сверкающему, как солнце.
Вот мы стоим пред тобой,
роскошнейшим и благороднейшим,
дивным своей белизною.
Ты – цель желаний наших,
божественный Цоронго Дханин!

Это песнопение, сочиненное сто лет назад великим поэтом Тукхой, длинное и протяжное, составляло непременную часть ритуала встречи белого слона. Во время его исполнения слона непрестанно осыпали алыми и чайными розами, так что к концу гимна он оказался стоящим по брюхо в целом сугробе благоухающих цветов. Кан Рин утомился слушанием и, не сдержавшись, зевнул. Тин То заметил это и несколько сократил текст великого Тукхи, затянув последний куплет, где восхвалялись прелести неволи и перечислялись опасности жизни на свободе:

Не будешь отныне ты, о высокочтимый,
в порывах фантазии буйной своей
бесчисленным козням себя подвергать
и хоботом бить и реветь от обиды.
Живи же при нас, о отец наш священный,
Будь весел и сыт, о отец наш священный,
Излучай красоту, о отец наш священный,
Мы – дети твои, о Цоронго Дханин!

Все, вскинув руки, захлопали в ладоши, затем, следуя примеру Кан Рина, низко поклонились слону. Ньян Ган подвел своего подопечного к двум другим белым слонам, чтобы они могли поздороваться с новеньким. Они довольно дружелюбно принялись общупывать его хоботами, вежливо похрюкивая. Тем временем у слоновьей купальни, расположенной на площади перед дворцом, заканчивались приготовления к купанию. Широкий бассейн был до краев наполнен тамариндовой водою, которая, как известно, способствует тому, чтобы кожа слона становилась белее. Жара стояла невыносимая, и когда слонов повели к купальне, они от восторга попискивали и посвистывали. Погрузившись в воду, принялись резвиться к восторгу собравшихся. Веселье усилилось, когда слоны, балуясь, стали брызгать на зевак, поливать их из хоботов, и эта затея принадлежала не кому иному, как Цоронго Дханину Третьему.