Еремей Парнов - Секта

• Название: Секта
• Автор: Еремей Парнов
• Издательство: Терра
• Жанр: Триллер
• Год: 1996
• ISBN: 5-300-00312-3

Новый роман известного и популярного писателя Еремея Парнова описывает загадочные события, происходящие в наши дни и заканчивающиеся летом 1995 года. На страницах романа действуют известные политики, российские банкиры, журналисты. Как и другие произведения Е. Парнова, эта книга сочетает элементы детектива, триллера и мистики.

---

При каждом удобном случае он требовал железного порядка, железной руки и железного занавеса — все у него было железное и стальное. В качестве гимна «зюбаржинцы» — то ли партия, то ли секта — приспособили известную песню:

На битву стальными рядами,
Железная поступь крепка…

Тоталитарные замашки каким-то образом сочетались у них с проповедью всеобщего покаяния перед близким концом света. Конфессиональные симпатии были столь же неразборчивы и эклектичны: православие и тут же язычество с его волхвами и Велесом, индо-арии и почему-то дзен-буддизм. Поговаривали, что Зенон был тесно связан с самим Асахарой. Но с кем он только не знался в сем многошумном и неразборчивом мире? Гебешники и нацисты, самозванные епископы и диктаторы, генералы-мятежники и отгоревшие звезды большого спорта — всех он числил в друзьях. За его спиной стояли ликеро-водочный завод, спортивно-оздоровительный комплекс и трастовая компания с сомнительным зарубежным прикрытием. Тем большее удивление вызывала сопричастность фигляра и проходимца к крупному бизнесу. Оставалось только гадать, что связывало его с покойным Лобастовым и ныне здравствующим Лориным мужем.

Лазо видел, как кивнул, в ответ на поклон Зюбаржина, сановитый Кидин. Оба казались ему одинаково неприятными, но было совестно сознавать, что эта его неприязнь слишком личностно окрашена. Саня обратил внимание на высокого мужчину спортивного склада, по всей видимости, охранника, бдительно опекавшего Ивана Николаевича. Его открытое, располагающее к себе лицо показалось знакомым, точнее однажды увиденным, но где и когда? Чутье подсказывало, что это была не просто случайная встреча на одном из жизненных перекрестков, нет, но событие по-своему знаменательное, оставившее незарастающий след.

Вспомнить помогло совершенно незначительное происшествие, оставшееся для других почти незамеченным. Подойдя слишком близко к краю вырытой ямы, которой предстояло стать вечным домом гендиректора «Сибирь Петролеум», Кидин споткнулся и чуть было не загремел вниз, но был подхвачен в неуловимом глазу прыжке.

И тут, словно завесу какую отдернули: «Живое кольцо!» Саня увидел себя у Белого дома в ту самую ночь, коща неминуемо ждали штурма. Горячая броня, удушающе-сладкая вонь солярки, сдвинутые троллейбусы, жалкое подобие баррикад. Пронесся слух, что от Красной Пресни по кольцу движется техника. Танков и бронемашин и без того было довольно вокруг, только они стояли, зажав в тиски, а те шли.

Саня и еще двое парней из его отряда, похватав бутылки с бензином, рванули на угол улицы Чайковского. В дымящейся мгле, раздираемой снопами света, грохотали танки. Впереди с включенными фарами и закрытыми люками неслось несколько БМП. Было видно, что они движутся по осевой, не собираясь сворачивать вправо, и уйдут в туннель, и проследуют до самой Смоленской.

Ни тогда, ни тем более потом Саня не мог понять, какая сила подхватила его на крылья и бросила наперерез. Высокую фигуру в каске и бронежилете он заметил лишь в начальный момент прыжка. Такого же, как только что, без разбега и видимого усилия.

Не то освещение и обстановка не та, чтобы разглядеть и запомнить, но и не то мгновение, чтобы забыть.

«Жить надоело? — он вспомнил все: и лицо, и голос, и плечи свои, словно стиснутые стальными клешнями манипулятора. — Или крыша поехала?»

Такие черты — правильные и в меру приятные — обычно не запоминаются. Незабываемыми их делает чувство, а оно не выветрилось за эти годы, скорее окрепло. И это была благодарность.

Отбухали траурный марш медные тарелки и барабаны, отзвучали похоронные речи, расточился в горних высях благовонный дым ладана. На палисандровую крышку гроба посыпались комья пересохшей земли. Похоронная процессия начала рассыпаться: кто к автобусам, кто к иномаркам.

Кидин с женой подошли к вдове и родственникам покойного, а Саня, переждав основной поток, направился к выходу. До него долетали обрывки разговоров. Стряхнув с себя ритуальное оцепенение, люди оживленно спорили о причинах убийства. Предположения выдвигались самые разные: от участия в приватизации алюминиевого комбината до нефти, которую Лобастов загнал в Чечню. Мелькала фамилия Баржина. Кто-то категорически заявил, что он вовсе не Баржин, а Баржинский, как будто это что-то меняло. Склоняли Кидина, намекая на его мафиозные связи, но пуще всех досталось какому-то Каменюке, якобы обтяпавшему вместе с покойным грандиозную аферу с акциями.

Насколько Саня мог понять, сплетники принадлежали к финансовым кругам и направлялись прямиком на поминки во французский ресторан, открытый недавно в помещении «Гранд-отеля», где цены были в два раза выше чем в Париже.

Он подумал, что Лора тоже вскоре окажется там и будет сидеть рядом с этими людьми, говорить с ними, выслушивать их самодовольные высказывания, весь этот мелкотравчатый вздор, и почувствовал себя одиноким и лишним.

Последние дни его преследовало ощущение надвигающейся развязки. Казалось бы, никаких заметных перемен в их отношениях не произошло, но исчезло упоительное чувство полета, безоглядная радость ушла, дав место тяжким раздумьям. Упиваясь каждой минутой близости, они старались не думать о том, куда несет их случайно подвернувшийся поезд без машиниста и тормозов. Только разве уйдешь от себя? Одинокие ночи, отравленные ожиданием и самоедством, отлагались в сердце едкой накипью. Незваными гостьями заявили себя подозрительность и какая-то болезненная щепетильность, которых прежде не замечали они ни в себе, ни друг в друге.

Скрыть душевную муть, переборов ее в одиночку, оказалось никак невозможно. Настроенные на одну волну, оба были слишком чувствительны, слишком тонки, чтобы не ощутить, не среагировать, не войти в разрушительный резонанс. Размолвки, сопровождаемые слезами и бурным излиянием чувств, кончались столь же неистовым примирением и, как обычно, постелью. Но и между туч, до предела насыщенных электричеством, не всегда пробегает искра разряда. Настала пора, когда затаенное молчание больше не находило выхода. Его приходилось скрывать под холодной иронией или деланным смехом и уносить с собой, в свое горькое одиночество.

Вспоминая отлетевший головокружительный хмель первых дней, они пытались вернуться назад, но тем вернее тащило их дальше — туда, где уже успели побывать, откуда, казалось, вырвались, куда пуще смерти боялись вновь угодить.

Это порождало обиды, ожесточение, но и в самые трудные минуты каждый знал, что никогда не переступит черту, не выкрикнет, как бы ни было больно, те единственные слова, которыми кончается все.

Когда твои слезы прольются звездным дождем,
Ты будешь корчиться и шептать мое имя.

Солнце покинуло созвездие Близнецов, и Земля неудержимо неслась к поясу астероидов, навстречу звездным дождям.

Саня ошибался, полагая, что Лора поедет в ресторан «У Максима».

— У меня страшно разболелась голова, — сказала она, усаживаясь на заднее сидение «мерседеса». — Ты уж как-нибудь без меня.

— Неудобно, — попробовал возразить Кидин. — Все будут.

— Тем более. Никто и не заметит.

— Это тебе так кажется. Не забывай, моя радость, что Лобастов был твоей правой рукой. Как-никак, а обязывает…

— Ты хочешь сказать — твоей? Я, дорогой, не имела ровным счетом никакого отношения ни к нему, ни к его делам.

— Об этом знали только мы с тобой. Другие считают иначе. Как председатель ты просто обязана…

— Обязана? — она смерила мужа высокомерным оценивающим взглядом.

— Я ликому ничем не обязана. Постарайся запомнить раз и навсегда.

— Тише, — поморщился Кидин, — Валентин услышит.

— Вот давай и закончим на этом, — Лариса Климентьевна краем глаза глянула в окно: Смирнов стоял в двух шагах от машины, видимо, дожидаясь шофера, который давал указания водителю неудачно припаркованной «ВОЛЬВО».

— Если думаешь, что я горю желанием туда ехать, то крупно ошибаешься. На меня столько навалилось, что не чаю, как выкарабкаться. На завтра в «Сибири» назначена ревизия. Это и тебя, между прочим, касается.

— Ни в малейшей степени. Можешь забрать акции себе. Дарю.

— Сама не знаешь, что говоришь! Это же миллиарды, кисуля. Сегодня миллиарды, а завтра…

— Не знаю, что будет завтра, и не желаю знать. Оставь меня в покое.

— Можно ехать Ваникалыч, — доложил, вернувшись, шофер. — Ну и дурак водило у Каменюки! Нашел, где стать.

— Сначала домой, — приказал Кидин. — Завезем Ларису Климентьевну, а там уж… Минут за сорок обернемся? — он слегка отодвинулся, освобождая место для Валентина.

— Без нас не начнут, — усмехнулся Смирнов. — Ус-пе-ем.

Он сразу заприметил стоявшего в стороне хахаля. Интересно, знала ли хозяйка, что он тут, поблизости? Наверное, нет, иначе бы подошла. Она баба шальная.