Дэвид Эберсхоф - 19-я жена

• Название: 19-я жена
• Автор: Дэвид Эберсхоф
• Издательство: Азбука, Азбука-Аттикус
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-389-02583-7

Двадцатилетний Джордан Скотт, шесть лет назад изгнанный из дома в Месадейле, штат Юта, и живущий своей жизнью в Калифорнии, вдруг натыкается в Сети на газетное сообщение: его отец убит, застрелен в своем кабинете, когда сидел в интернет-чате, а по подозрению в убийстве арестована мать Джордана — девятнадцатая жена убитого. Ведь тот принадлежал к секте Первых — отколовшейся от мормонов в конце XIX века, когда «святые последних дней» отказались от практики многоженства. Джордан бросает свою калифорнийскую работу, едет в Месадейл и, навестив мать в тюрьме, понимает: она невиновна, ее подставили — вероятно, кто-то из других жен. Теперь он твердо намерен вычислить настоящего убийцу — что не так-то просто в городке, контролирующемся Первыми сверху донизу. Его приключения и злоключения чередуются с главами воспоминаний другой девятнадцатой жены — Энн Элизы Янг, беглой супруги Бригама Янга, второго президента Церкви Иисуса Христа Святых последних дней; Энн Элиза посвятила жизнь разоблачению многоженства, добралась до сената США и самого генерала Гранта…

Впервые на русском.

---

Формального отчуждения между мамой и мною не было, не было последнего обмена аргументами. Так довольно часто бывает. Мы уехали, и переписка становилась все более редкой, пока не свелась к кратким сообщениям время от времени. В 1908 году, когда мама опубликовала новое, исправленное и дополненное издание своей книги «Девятнадцатая жена», не возымевшее успеха, я вдруг осознал, что прошло уже десять лет с тех пор, как мы с нею переписывались. Я написал ей в Денвер, по ее последнему адресу. Письмо было переправлено на новый адрес в Эль-Пасо, затем вернулось ко мне. Я намеревался написать ей через ее издателя, но был обманут временем: я ведь полагал, что у меня в запасе все время на свете! Когда я наконец попытался связаться с ней годом позже, все было напрасно: оказалось, что издатель ушел из деловой жизни. Кажется, ее редактор — не помню его имени, оно начиналось на «Э» — сбежал в Южную Америку с каким-то уличным парнем и всеми деньгами компании, во всяком случае с теми, что там еще оставались. Мне говорили, что обновленное издание было настолько провальным, что чуть ли совсем не обанкротило эту маленькую фирму. Воровство редактора подтолкнуло издательство в пропасть. Все очень просто: не осталось никаких папок с делами, где можно было бы хоть что-то найти.

И снова время сыграло со мной свою шутку. Я отложил попытки связаться с матерью на несколько лет. Затем как-то, перед самым началом войны, я взялся за расспросы: я совершил поездку на Восток. Нанял детектива по имени Скотти Риверс; это была добрая душа, я уверен, что его характер сформировало какое-то ужасное оскорбление или дурное обращение с ним в довольно раннем возрасте. Через два месяца детектив Риверс принес мне пустую папку и возвратил гонорар. «След обрывается в тысяча девятьсот восьмом году. Она снимала домик в Аризоне, платила за аренду в конце года. В начале тысяча девятьсот девятого года хозяин явился за арендной платой, но обнаружил, что из дома уже выехали. Никто не мог сказать, когда она уехала или куда. После этого я не сумел ничего обнаружить — ни страхового полиса, ни медицинской карты, ни полицейских протоколов. Одна старушка-соседка говорит, ваша матушка поговаривала о путешествии на Восток, чтобы способствовать продаже своего обновленного мемуара, однако я увидел, что память эту старушку подводит и ее слова не могут быть приняты как факт. Кроме этого, боюсь, мне нечего вам сообщить, — сказал этот человек. — Я не возьму с вас денег».

Я спросил у Розмари: «Как может человек исчезнуть без следа?»

Но мама исчезла. Мы больше никогда ни о ней, ни от нее ничего не слышали.

Такой исход, несомненно, окрашивает мое восприятие собственной матери. До какой степени, в какие тона — должен признаться, я сказать не могу. Если бы Розмари была сейчас со мной, я оставил бы ей оценку моего горя. Надо было рассказать Вам все это раньше. Мне не хотелось, чтобы Вы думали обо мне как о человеке, который мыслит под влиянием сантиментов. Но полагаю, так оно и есть, потому что не проходит и дня, чтобы мне не хотелось поговорить о маме еще один, последний раз. Когда я думаю о ней сейчас, я чувствую себя почти как тот маленький мальчик, запертый в «Доме Пешехода» в ожидании ее возвращения.

Ум мой подсказывает мне, что здесь я должен бы закончить свое письмо, но сердце требует, чтобы я продолжал. Мне хотелось бы поделиться с Вами своими соображениями о судьбе моей матери. Не следует придавать им больше веса, чем вы могли бы придать теориям какого-нибудь конспиратора.

Прежде всего я постараюсь предложить три возможных исхода.

Первый: она умерла где-то естественной смертью, когда-то прославившаяся, но забытая всеми женщина, без гроша за душой, и покоится теперь в земле горшечника.[137] После провала второго издания книги «Девятнадцатая жена» и завершения маминой лекционной карьеры я не представляю себе, на какие средства она существовала. Никто больше не желал слушать историю ее жизни. Ее голос — глас Кассандры — не мог во второй раз возбудить чувства американцев. Гнев — это свеча, он обречен догорать. И следует признать, что мы живем уже в двадцатом веке, не в девятнадцатом. Столько всего уже миновало. И вот на мою оказавшуюся в страшной нужде маму нападает болезнь, быстрая и злокачественная или долгая и медленная, или неожиданное падение с лестницы, или, возможно, сверкающим солнечным днем ее переехал неосторожный автомобилист — откуда мне знать детали? Но что-то ее подкосило, и невозмутимый сосед нашел ей могилу.

Второй: ее убил враг, бросив ее останки стервятникам или как-то еще, столь же тщательно, от них избавившись. Такой сценарий, разумеется, ставит перед нами громаднейший вопрос: КТО? Ваши враги, я хочу сказать — противники Церкви Мормонов, заявили бы, что это кто-то тесно связанный со Святыми. Не могу себе такого представить. Ради чего? За былые нападки на Бригама Янга? Вряд ли. Более вероятно, как мне казалось бы — если бы этот мрачный сценарий соответствовал действительности, о чем свидетельств я не имею, — это могли бы быть отколовшиеся Святые, Первые, — по-моему, они так себя именуют. Те самые мужчины и женщины, что отщепились от Церкви и ушли в Ред-Крик и еще куда-то: эти многоженцы и параноики, увидев, что моя мать вновь возникла на американской сцене со вторым изданием «Девятнадцатой жены», ошибочно полагали, что она снова навлечет на них гнев закона, с тем чтобы покончить с их полилюбовными обычаями, как она сделала в отношении полигамных обычаев мормонов Солт-Лейка. Любой читатель детективных романов скажет Вам, что ключ к разгадке преступления лежит в понимании мотива. Вот, пожалуйста, Вам ключ, найденный в результате работы воображения и отсутствия фактов.

Третий: она жива сегодня, на девяносто шестом году, покачивается в удобном кресле-качалке где-то далеко отсюда. В этом сценарии она глядит в окно на неподвижный пейзаж — это, вне всякого сомнения, красная пустыня — и размышляет о том, чего ей удалось добиться. Ее день скоро придет, она это знает и ожидает его прихода с готовностью, окрашенной радостью ожидания.

Поменяйте детали, и один из этих исходов окажется более или менее соответствующим действительности. Который из них? Этого я не могу сказать с какой бы то ни было долей эмпирической точности. И хотя я никогда не узнаю правды, это не означает, что я перестал размышлять над загадкой ее последних дней. Я словно увлеченный, но не такой уж блестящий математик, который понимает, что ему никогда не решить определенное уравнение, и тем не менее все пытается его рассматривать, прощупывать, исследовать вплоть до своего последнего часа.

Поскольку рассуждения и логика не помогли мне разгадать тайну исчезновения моей матери и я уже не надеюсь, что когда-либо помогут, я позволю себе сказать Вам то, что подсказывает мне сердце, хотя понимаю, что не должен бы этого делать. И тем не менее — говорю. Первый и последний сценарии представляются мне вряд ли реальными. Следовательно, соответствующим действительности должен быть второй. Ее заставили замолчать Первые из Ред-Крика. У них были все причины это сделать. Мой дядя Аарон стал их первым Пророком. Он всегда недолюбливал Энн Элизу, всякий Вам это подтвердит, их антагонизм уходит корнями глубоко, в дни юности их обоих. Так что он и убрал ее или послал своих приверженцев ее убрать. Я думаю о том, как ей было страшно, об ужасе ее последнего мгновения — лезвие, сверкнувшее во тьме, или падение дубинки, взметнувшейся в воздух, дуло нацеленного на нее пистолета или белая вспышка, когда спустили курок. Мне нравится думать, что она понимала, что с нею происходит. В момент смерти единственным утешением ей было понимать значение собственной судьбы, смысл сделанного ею. Она видела лицо своего врага. В свой последний миг на земле она могла надеяться, что и ее смерть будет иметь смысл. И вот тогда ее не стало. Ее убили, но не заставили замолчать, ибо Девятнадцатая Жена всегда будет жить. Несмотря на то что я не могу доказать достоверность этого сценария, я его знаю — и разве это не есть абсолютное определение веры? Знать то, чего мы не можем знать. Видеть то, чего пред нами нет.

Итак, Вы его получили, друг мой, — конец Энн Элизы Янг. Все лишь размышления и воображение, но все так достоверно, я знаю — все так верно!

С нежностью и доверием, Ваш ЛОРЕНЦО ДИ, СЫН

19-я ЖЕНА Тайна пустыни Введение

Институт гендерных исследований

Университет Бригама Янга

Диссертация на соискание степени магистра

Руководитель: профессор Мэри П. Спрэг

13 апреля 2007 г.

Мое исследование жизни Энн Элизы Янг (1844 — дата смерти неизвестна) началось более двух лет тому назад. После изучения ее матери, Элизабет Черчилль Уэбб, и ее отца, Чонси Уэбба, я обратилась к самой Энн Элизе и ее сложному наследию в истории Церкви. К счастью для моих научных изысканий, многие люди, особенно те, что были весьма к ней близки, оставили письменные воспоминания об Энн Элизе в форме писем, дневников, письменных свидетельств, показаний и газетных статей и обзоров.[138] Читая эти документы, я смогла составить, как хочу надеяться, многосторонний взгляд на женщину, которую принято называть «скандально известная девятнадцатая жена». Исследование позволило мне сформулировать пять выводов касательно Энн Элизы и роли полигамии в истории нашей Церкви.