Луис Фишер - Жизнь Ленина

• Название: Жизнь Ленина
• Автор: Луис Фишер
• Издательство: «Книжная лавка — РТР»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1997
• ISBN: ISBN 5-300-00971-7 (т. 1) ISBN 5-300-00970-9

В. И. Ленин сыграл большую роль не только в истории России, Восточной Европы, но его учение повлияло на развитие многих стран.

В книге Луиса Фишера предстает образ Ленина не только политического деятеля, но и человека. Автор рассказывает и о людях из его окружения.

Данное издание дополняет уже известные работы о жизни Ленина и его месте в истории России и многих стран мира.

---

Захват Грузии и то смягчение международной обстановки, которое этот захват отражал, дали Москве большую маневренность во внешней политике. Обозревая положение в середине 1921 года Ленин мог отметить «известное равновесие сил… между буржуазным обществом, международной буржуазией в целом, с одной стороны, и Советской Россией — с другой. Но, конечно, равновесие лишь в ограниченном смысле… в отношении военной борьбы… равновесие, — разумеется, весьма неустойчивое». Передышка могла в любой момент прерваться, предупреждал Ленин, выступая с докладом о тактике РКП перед Третьим конгрессом Коминтерна. Усиление Красной Армии остается по-прежнему непосредственной задачей, говорил он. «В отношении же нашей практической политики, тот факт, что в международном положении наступило некоторое равновесие, имеет известное значение, но только в том смысле, что мы должны признать, что революционное движение, правда, подвинулось вперед, но что развитие международной революции не пошло так прямолинейно, как мы этого ожидали. Когда мы начинали, в свое время… мы думали: либо международная революция придет нам на помощь, и тогда наши победы вполне обеспечены, либо мы будем делать нашу скромную революционную работу в сознании, что, в случае поражения, мы все же послужим делу революции, и что наш опыт пойдет на пользу другим революциям… Еще до революции, а также и после нее, мы думали: или сейчас же, или, по крайней мере, очень быстро, наступит революция в остальных странах, в капиталистически более развитых, или, в противном случае, мы должны погибнуть». Эту мысль Ленин три раза повторил почти дословно на протяжении трех минут.

Затем Ленин посоветовал делегатам-коминтерновцам обратить внимание на «полтора или два миллиона… русских эмигрантов, которые рассеялись по всем заграничным странам». «В России нет ни одной деревни, где бы народ, где бы угнетенные не подверглись встряске. Несмотря на это, если мы хладнокровно оценим организованность и политическую ясность взглядов живущей за границей русской контрреволюционной эмиграции, мы убедимся, что классовое сознание буржуазии все еще выше классового сознания эксплуатируемых и угнетенных».

Ленин был пессимистически настроен.

Он не жалел темных красок: «Но кроме этого класса эксплуататоров, почти во всех капиталистических странах, — может быть, за исключением Англии, — существует класс мелких производителей и мелких земледельцев. Главный допрос революции заключается теперь в борьбе против этих двух последних классов… Крупных землевладельцев и капиталистов… мы могли просто экспроприировать и прогнать, — что мы и сделали… Но… в большинстве капиталистических стран эти классы (т. е. мелкие производители и земледельцы) представляют очень сильное меньшинство, приблизительно от 30 до 45 % населения. Если мы присоединим к ним мелкобуржуазный элемент рабочего класса, то выйдет даже больше 50 %. Их нельзя экспроприировать или прогнать…»

Неужели Ленин подвергал ревизии свою концепцию революции, намекая на то, что перспективы ее сужаются из-за роста средних классов и мелкобуржуазной прослойки в рабочем классе? Именно такой вывод Ленин подсказывает в следующем предложении: «Теоретически все марксисты хорошо и легко разрешали этот допрос; но теория и практика — две вещи разные, и разрешать этот вопрос практически или теоретически совсем не одно и то же. Мы определенно знаем, что делали большие ошибки… Во всяком случае, опыт, который мы проделываем, будет полезен для грядущих пролетарских революций, и они сумеют технически лучше подготовиться к разрешению этого вопроса». Как этот вопрос будет решен, Ленин указывать не стал.

Ленин довольно долго говорил об экономических трудностях Советов, о политических изменениях, и сослался на критику русской диктатуры со стороны западных социалистов. «По какому принципу должны мы действовать? — спросил он. — По принципу справедливости или большинства? Нет. Мы должны действовать практично. Мы должны произвести распределение (лишений) таким образом, чтобы сохранить власть пролетариата. Это является нашим единственным принципом».

От этого Ленин перешел к вопросу о концессиях. «Мы совершенно открыто признаем, мы не скрываем, что концессии в системе государственного капитализма означают дань капитализму. Но мы выигрываем время», чтобы провести электрификацию. «В германском плену крестьянин увидел и узнал, в чем реальная основа жизни, культурной жизни. 12 тысяч киловатт — очень скромное начало». Развитие тяжелой индустрии — единственный путь к сельскохозяйственному изобилию. Советская пропаганда воспринималась крестьянами очень легко. «Это является доказательством того, что широкие массы — как и в наиболее передовых странах — гораздо легче учатся на собственном опыте, чем из книг». В дни Кронштадтского восстания: «Брожение в крестьянстве шло очень сильное, среди рабочих также господствовало недовольство. Они были утомлены и изнурены. Ведь существуют же границы для человеческих сил. Три года они голодали, но нельзя голодать четыре или пять лет». Меньшевики и эсеры попытались нажить на этом положении политический капитал. Их лозунг был: «Советы без большевиков». «Мы должны продолжать беспощадную борьбу против этих элементов, — заявил Ленин. — Диктатура есть состояние обостренной войны. Мы находимся именно в таком состоянии… И мы говорим: «На войне мы поступаем по-военному: мы не обещаем никакой свободы и никакой демократии…» Вот, — сказал он в заключение, — то, что я хотел сказать товарищам о нашей тактике, о тактике Российской Коммунистической Партии»{934}.

Усталость, начало болезни, отсрочка мировой революции — все это обострило восприятия Ленина, он яснее увидел действительность, и решил дать Коминтерну урок превосходства практики над теорией. Он хотел, чтобы они поняли вопросы, стоявшие перед Россией, и ее отклонения от того курса, которого революционеры-догматики могли бы ожидать от революционной страны. Он знал, что в будущем коминтерновцам придется оправдывать и защищать множество отвратительных поступков Советского Союза во внутренних и международных делах. Он объяснял им, что управление государством требует жестокости и что никакие доктрины в этом отношении не помогут.

Согласно первоначальной идее III Интернационала, он должен был служить московской электростанцией, которая снабжала бы током сеть европейского и мирового коммунистического движения. От искры Коминтерна должна была загореться мировая революция. Но скоро большевики поняли, что Россия осталась одна. Призрак революции, витавший над обоими полушариями, рассеялся. От первоначальной идеи Коминтерна остались только литургия и ритуал. Но энтузиазм коммунистов искал себе выхода. Он вылился в создание мощных политических организаций. Советское правительство считало, что обладает полезными агентами. Но очень часто иностранные компартии были для Советов стеснительным обстоятельством: их повсюду обвиняли в подрывной деятельности. С другой стороны, Кремль служил помехой иностранным партиям: за преданность отдаленной стране, действия которой они восхваляли до небес, иностранных коммунистов называли орудием Москвы, пассивным инструментом, политическими глупцами. Но они нуждались в материальной и моральной поддержке Москвы, а Москва нуждалась в них, чтобы не утратить старой, обманчивой мечты о мировой революции, а также для того, чтобы создать за границей разведывательную сеть. Коминтерн позволял советскому правительству чувствовать себя проводником мессианской идеи, освящавшей самые гнусные преступления. Поэтому, несмотря на все неудобства и стеснения, о разводе между советским государством и Коминтерном не могло быть и речи. Они были несчастливы вдвоем, но жить врозь не могли. Впоследствии на смену Коминтерну пришла империя.

После 5 июля Ленин больше не выступал перед Коминтерном, но 11 июля он выступил с речью на совещании членов немецкой, польской, чехословацкой, венгерской и итальянской делегаций Третьего конгресса. К этой речи он подготовился хорошо, составив подробный план (12 пунктов), итоги (4 пункта), а потом еще один план — краткий (7 пунктов). Все эти материалы и стенограмма речи не предавались оглашению до 1959 года.

Мартовский мятеж в Германии в 1921 году оказался комическим фиаско с трагическими результатами. Брошюра Леви «Наш Путь. Против путчизма», разоблачившая эту дурацкую авантюру, была очень болезненным ударом для Кремля. Ленин, втайне понимая правоту Леви, хотел избежать повторения преждевременных переворотов, не обескуражив в то же время европейских коммунистов окончательно.

Три сообщения, сказал Ленин, подают надежду на скорое «генеральное наступление»: забастовка берлинских муниципальных рабочих, забастовка текстильных рабочих в Лилле и — «третий факт является наиболее важным: в Риме происходил митинг для организации борьбы против фашистов, в котором участвовало 50000 рабочих — представителей всех партий — коммунистов, социалистов, а также республиканцев. На него пришли 5000 участников войны в военной форме… Это доказывает, что в Европе имеется горючего материала больше, чем мы думали… Европа беременна революцией…»