Дмитрий Добродеев - Каирский синдром

• Название: Каирский синдром
• Автор: Дмитрий Добродеев
• Издательство: Franc-Tireur, USA
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-1-105-90032-7

---

Бармен Саид подает лейтенанту Хобсону третий джин с тоником.

Лейтенант обмакивает в стакан губы и кончик носа:

— Хорошо!

Лейтенант Берстон поддакивает:

— Отличный джин! Однако, сдается, они его здесь сами производят.

Лейтенант Хобсон живет в Каире уже два месяца, с тех пор, как его перевели ординарцем в генштаб британских войск в Египте. Работа — в Гарден-сити, в самом центре города. А квартируется на вилле в Замалике.

Хобсон — светлорусый, с небольшими рыжеватыми усиками, пухлые губы, зеленые глаза. Но, подобно заправскому колонизатору, ходит с кожаным плетеным стеком, постегивает себя по гетрам. А иногда может шутя хлестнуть неповоротливого бауаба.

Его друг лейтенант Берстон приехал в Каир из Александрии, где служит в действующей армии. Они окончили одно военное училище, но протекция у Хобсона оказалась выше. Он попал штабистом в Каир, а Берстон — на передовую.

Сегодня они уже наплавались в бассейне, пообедали в итальянском ресторанчике. Хотя почти все итальянские заведения в Египте закрыли, это еще работало.

Они также покатались на лошадях в Гарден-сити, съездили на скачки в Алмазу.

В Европе февраль — зима. А здесь — цветы, запах трав и крепкого кофе.

Здесь Хобсон может забыть угрюмый горняцкий поселок на севере Англии, смог, туман и дождь, и особенно — проклятую карточную систему.

После четырех порций джин-тоника Хобсон предлагает прошвырнуться по Каиру:

— Можно пройтись по Замалику, там есть кафе на улице Вилкокса: отличные девчонки, молодые гречанки, говорят по-английски и менее запуганы, чем их мусульманские ровесницы.

В военной форме они выходят из ворот клуба.

Охранник отдает им честь.

Лейтенант достает фляжку, делает глоток, передает другу:

— Погода восхитительная, не то что в Европе — бр-р…

В баре «Феникс» шумно и весело, много офицеров, солдат и местных девушек. Но хочется чего-то большего.

Хобсон тянет товарища в знаменитый дом Якобяна — там самая известная тусовка золотой молодежи.

Берстон сомневается:

— Послушайте, Хобсон, может, останемся здесь и не пойдем в этот ваш Якобян-хаус… Я знаю, там nice company — армянки, гречанки и даже мамаша, которая пристает ко всем. Но я бы…

И все-таки они доходят до перекрестка улиц Каср аль-Нил и Сулейман-паши, к дому Якобяна. На старинном громоздком лифте поднимаются на третий этаж и входят в большую буржуазную квартиру.

Здесь все по-восточному аляповато, но это не арабское жилье: здесь живут армянские торговцы.

На софе сидит Мона Якобян: нога на ногу, курит сигарету, вставленную в мундштук.

Приходят гости: поджарый Али, единственный араб-мусульманин среди гостей, пара коптов, но все больше армяне и греки. А также развязные надушенные девушки.

Это декадентский Египет времен короля Фарука. Здесь практикуют групповой секс и смотрят порнофильмы… А война, страдания несчастных феллахов на Ниле, скрежещущие зубами революционеры-националисты, фанатичные братья-мусульмане — все это прожигателей жизни не волнует. Они проводят время в пьянстве и бесконечных разговорах.

Через пару часов Хобсон совсем пьян. Красавица Мона тащит его к себе в комнату на пару слов.

Тут является мамаша Якобян. И Мона дает знак расходиться.

Они выходят на улицу Каср аль-Нил.

Звездное небо над Каиром — куда теперь?

Выпив по глотку из фляжки, решают идти в заведение мадам Бахии. Это в злачном районе Каира, ближе к пирамидам. Там много дешевых борделей, в клубах гуляют всю ночь британские солдаты, а на сцене показывают секс-шоу.

И вот они в районе Пирамид. На крылечках сидят помятые шармуты и зазывают солдат.

Одна из них подбегает к Берстону, срывает фуражку и тащит в комнату. Смущенный лейтенант не может вырваться из цепких рук. На помощь приходит Хобсон. Он стегает девицу стеком и кричит что-то на местном арабском. Она покорно отдает фуражку.

Шатаясь, они входят в лупанарий.

— Откуда у тебя столько денег? — икает Берстон.

— А мы, — машет рукой Хобсон, — мы тут все достаем на черном рынке. Меняем сигареты, чулки и шоколад. И денег хватает, даже остается. Скажу тебе — Каир — это рай. Тут девушки, любые услуги, турецкие бани, выпивка и многое другое. Я живу в Замалике на вилле. Единственный минус — мой дурак-начальник, полковник Роулинг, но это можно стерпеть.

Свист и крики нарастают. Омар, смуглый крестьянин в галабие, выводит на сцену ослика. Пританцовывая, на сцену выходит пышнотелая Самира. Говорят, она из племени язычников-огнепоклонников, и законы здешней морали ее не касаются. Самира снимает галабию и становится на четвереньки. Осла подводят к ней.

Солдаты свистят, хлопают в ладоши. Пьяный солдат залезает на сцену, пытается помочь ослу. Его стаскивают.

Хобсон шепчет:

— Мне пора, хочу найти хорошую каирскую шлюху. Пойдешь со мной?

— Нет, я останусь.

Хобсон выходит. Темная ночь. Луна бросает свет на обшарпанные бардачки, на пьяных британских солдат. Он курит, ждет такси, смотрит на большую бледную луну.

Наконец подъезжает залатанный старый «Форд». В нем — кривой небритый водитель.

— Знаешь, где тут заведение поприличнее?

Шофер кивает.

Едут долго. Дорога не освещена, и кажется, что хибары никогда не кончатся.

Их путешествие заканчивается за Каиром. Домов нет, только пустыня.

Шофер выключает мотор, свистит. Из придорожного кустарника выходят подозрительные типы.

Хобсон не понимает в чем дело. Он даже не сопротивляется, когда его бьют дубинкой по голове и волокут в пустыню. Там у него выгребают все из карманов и, еще живого, зарывают.

МЕРТВЫЙ ГОРОД (Каир, 26 марта 2010 г.)

«Иногда я поднимаюсь на террасу моего дома в коптском квартале, чтобы увидеть первые лучи солнца: они озаряют долину Гелиополиса и склоны Мукаттама, под которым располагается Мертвый город. Это прекрасное зрелище, когда заря понемногу окрашивает купола мечетей и изящные арки могил последних трех халифов, а также султанов, которые правили Египтом с 1000 года».

Так писал Жерар де Нерваль, путешествуя по Египту в 1843 году.

Мертвый город — старое мусульманское кладбище на северной окраине Каира. В 71-м я каждый день проезжал мимо, по пути на Мукаттам, и наслышался про него. Что это — безумное, страшное место, где на могилах роется городская беднота, где рыщут бездомные собаки и витает дух усопших. Так ни разу и не решился заехать. А сегодня, когда ехал на такси из Замалика в Гелиополис, предложил шоферу срезать дорогу через Мертвый город.

Это место меня удивило — спокойным, почти ухоженным видом. После страшных хибар в бедных каирских кварталах Мертвый город выглядел вполне прилично. Настоящие аллеи, семейные участки, огороженные каменными заборами… Внутри стоят нормальные арабские дома, в них — гробницы. Во двориках — часовни, башенки для духов. Есть даже настоящие мечети и мавзолеи.

По пятницам родственники приходят на могилы и устраивают пикники.

Хоронят здесь давно — со времен фатимидских халифов.

Не менее шести соток занимает густо заросший участок Даулята Эфенди Мостафы Рияд Паши — богатого негоцианта эпохи хедива Исмаила. Его покой охраняет детина с мушкетом.

Столетиями в Мертвом городе хоронили зажиточных египтян. Однако в последние годы здесь поселились десятки, если не сотни тысяч — бездомных. И выгнать их невозможно. Они сушат на надгробиях белье и сооружают голубятни — себе и соседям на прокорм. Повсюду ходят курицы, деды в галабиях сидят на корточках и пьют кофе.

Заглянул в один дворик: кривая старуха в тюрбане курила кальян, возлежа на погребальной плите. Подмигнула мне единственным глазом.

Сунулся в другой: подростки гоняли шары на новеньком суконном столе, настоящем. Помахали мне киями.

На перекрестке торговец продавал арбузы. Я вылез из машины, взял один и спросил сколько стоит. Он заломил астрономическую цену — около десяти долларов.

Я выругался:

— Яхраб бейтак! Кус уммак! (разграбь твой дом, мать твою так!) Я же — хабир русий. Мы за тебя, блин, проливали кровь. А ты…

Шофер пришел ко мне на помощь, обозвал торговца бандитом и бросил арбуз на землю. Арбуз раскололся, и цвет его мне не понравился.

Мальчишки с любопытством наблюдали: почему пожилой иностранец ругается на местной мове?

А мне было весело.

Мы покинули Мертвый город. Я был приятно удивлен, как здесь спокойно и семейственно. Ухоженные надгробия, играют дети, курят кальяны старики. Извечный египетский оптимизм. И синее небо, где зависли грифы.

Даже здесь жизнь не так страшна, как в наших российских спальных районах, где загажены подъезды, курит во дворах шпана и разносятся пьяные крики. Откуда в России чувство безысходности? Наверное, дело не в бедности, а в климате и психологии.