Валерий Баранов - Жили-были други прадеды

• Название: Жили-были други прадеды
• Автор: Валерий Баранов
• Издательство: Река Времени
• Жанр: Современная проза
• Год: 2009

Действие небольшой повести воронежского писателя Валерия Баранова «Жили-были други прадеды» переносит читателя и в дореволюционный период, и в дни Великой отечественной войны, и в советские годы застоя. Обращаясь к памятным страницам своей семьи, писатель создал очень ёмкое по времени действия произведение, важнейшей мыслью которого является историческая и родовая преемственность поколений. Автор призывает не забывать, что в нашей стране почти каждая семья была причастна к военным кампаниям двадцатого века, и что защищать свою Отчизну — дело чести всех её сынов.

Книга продолжает серию «Воронежские писатели: век XXI», издаваемую правлением Воронежского отделения Союза писателей России, которая представляет довольно обширный пласт воронежской литературы начала двадцать первого столетия. Книги этой серии безвозмездно передаются в библиотеки области, где они станут хорошими помощниками для педагогов, библиотечных работников и всех, кто занимается воспитанием молодёжи, литературным краеведением.

---

Снег уже сошел, земля подсохла, пора огороды пахать и боронить.

И тут нарочный из уезда с пакетом. Сообщают, мол, власть немножко переменилась. Москва уже не указ, теперь у нас своя республика, таёжно-рудничная, тоже Советская, но без большевиков. Боевому шахтерскому отряду немедленно прибыть в уезд. Шахткомсовет стал заседать (правда, сначала арестовали одного большевика из временно-пришлых, второй успел сбежать), позаседали-поспорили. Беспокоились — а кто же поселок будет защищать в случае чего? Но решили подчиниться и отправили отряд в уезд.

А там и дальше их повезли, со всех мест в одно согнали и получился у них то ли полк, то ли дивизия. А назвали армией целой. Вернее, Гвардией, Красной Гвардией!

А против них идут войска большой республики Советов, которой Москва командует. И начали воевать. Вот тут тебе Красная Гвардия, а тут вот — Красная Армия. И каждая свою республику защищает. И там половина бывших фронтовиков, и тут то же самое.

Постреляли друг в друга, еще раз постреляли, а потом думают: чего это мы делаем? Мало нам было войны с немцами, так еще и дома у себя своих же колошматить?

И давай сдаваться друг другу. Первой сдалась Красная Гвардия, маленькая все же была. Красной Армии сдаваться уже было некому. Вот она и не сдалась, а наоборот, еще больше усилилась, потому что командиры решили создать из пленных новый полк своей армии и направить его в бывшую таёжно-рудничную республику с тем, чтобы там уже никогда никаких республик не возникало.

Разъехались по своим поселкам, Ваньше Черемныху было приказано оставаться командиром отряда Красной Армии у себя на шахте и быть готовым к боевым действиям по первому вызову. А позвать могут скоро — в Сибирь занесло тьму пленных чехов, в плену им не понравилось, стали белыми чехами и как бы свободными. И с ними надо драться, так как Красная Армия воюет с любыми белыми — чехи там они или шведы.

* * *

В квартире снова зазвонило, мать кинулась к телефону, но оказалось — в дверь. Конечно, открывать пришлось мне, потому что за столом в большой комнате я не сидел, а помогал таскать всякое с кухни в гостиную и обратно или стоял у притолоки и слушал.

Открыл дверь, там — военный с рюкзаком у ноги, прапорщик, что ли, спросил нашу фамилию и, еще когда я кивал в ответ, уверенно ввалился в коридор, сунул рюкзак в угол, повесил фуражку и прямо к матери — она как раз вышла из комнаты, — сказал ей что-то, и она повела его в комнату. Я подскочил и услышал:

— Вот, приехал, из Колиной части… Василий Петрович, вы сказали, да?

— Так точно. По специальному заданию. Очень срочно и важно.

— Николая нету дома, — сказала мать в наступившей тишине, — уехал недавно и адреса не оставил… Обещал сообщить попозже.

— Не надо, мамаша… то есть извиняйте, Светлана Викторовна, да? Не надо лапшу мне на уши вешать, извиняйте опять же. Всё же знаете. И я знаю. На Мамином Камне он. Был я у него сегодня, с самого утречка.

— И что же? — очень холодно, пожалуй, враждебно спросила мать.

— А ничего пока. Близко не подпустил, так что поговорить не удалось.

— И откуда же вы узнали, где он? — спокойнее спросила мать.

— Откуда… Конспираторы вы никуда не годные, дорогие родственнички разгильдяя. Я же кадровый. Мало ли где служил…

Алексей Иваныч, безуспешно пытаясь выглядеть грозно-внушительным, поднялся за столом:

— Вы что же, приехали арестовывать его?

— Да нет…. А может, и да…

Алексей Иваныч плюхнулся на стул, и теперь уж вовсе такая застыла тишина… И вдруг мать засуетилась:

— Садитесь, Василий Петрович. У нас гости сегодня, так, по случаю. И вы будете гостем, хоть и нечаянным.

— Ну, уж гость не гость, а пришел вот.

Этот Василий Петрович с откровенным удовольствием сел за стол, не замедлил выцедить пододвинутую ему солидную рюмку водки, зажевал и продолжил:

— Незваный гость хуже татарина, а когда татары обиделись, незваный гость стал лучше татарина. — И он захохотал.

Сразу стало ясно — коль уж человек приехал не арестовывать, да еще и хохочет, значит, не так страшен черт.

— Это вы штрафную опрокинули, Василий Петрович, — заботливо разъяснил прапорщику дядя Женя, — а сейчас давайте все вместе выпьем за здоровье присутствующих. Устали, наверное, с дороги?

— От Кольки вашего я устал. Ладно, за здоровье!

Подсунули ему горячих котлет с картошкой, недолго подождали, пока он подчистит тарелку, и — ласковый голос дяди Жени:

— А что случилось-то? Серьезное дело?

Разудоволенный было прапорщик враз помрачнел, даже как бы и набычился, но заговорил дружелюбно, я бы сказал — приязненно:

— Парень-то он толковый, Колька ваш, в электронике волокет, в станции с ходу разобрался… Но — слишком толковый. Умный — прямо некуда. Тут, понимаешь, учения, а у меня лучшего специалиста нет.

— А как же раньше-то обходились? До Колькиного прихода?

— Был и раньше спец, так ведь ушел по дембелю. Вот я и обрадовался Кольке, всё ему поручил, понадеялся, а он…

— Что же теперь делать? — спросила мать.

— Сына вашего доставать. Потому что меня командир достал! Показатели на учениях похерили. Раз! Мой подчиненный удрал. Два! А не привезу я Кольку — это уже будет три!

«А ты сперва возьми его!» — чуть было не брякнул я.

А прапорщик, всё больше жалея себя, продолжал:

— Да еще и старые грешки могут припомнить, так это уже почти под суд. Командир так и пообещал — под суд.

— Да, могут, — сочувственно подтвердил Толстун. — Армия!

— Вот! Ладно, от суда откручусь, а вдруг уволят без пенсии. Вон обещают же армию сократить. А мне осталось восемь лет до выслуги. Это что ж, я нищим и бомжом уйду? В наше-то время! А семья? У меня же двое детей. И, на тебе, — ни квартиры, ни пенсии, ни зарплаты. И работу хрен найдешь, извините, хозяйка. Обидно же! И так получку задерживают. Просто смертельно обидно!

— Всё верно, — понимающе заговорил дядя Женя. — Видимо, вам нужна доверительная беседа с Николаем?

— Вот именно — доверительная, — обрадовался прапорщик, — я же ему станцию доверил, а он, гляди-ка, что отдубасил.

— Вообще-то, отдубасили его, — возразил Димыч. — А командир ваш официально изобразил это как несчастный случай.

— Так опять я виноват, что ли? Как тот стрелочник? Давай вали всё на прапорщиков, они, бедные, всё стерпят.

«Сейчас зарыдает», — с нечаянной вредностью подумал я. Но обошлось.

Он поднялся из-за стола:

— Пойду, покурю я.

— Можно и здесь, — захлопотала мать, — сейчас пепельницу принесу, курите, пожалуйста, потом проветрим.

«Да ему просто выйти охота, одному побыть», — гениально разгадал я и предложил:

— На балкон можно, я провожу вас.

Сева Ларионыч тоже поднялся, вынимая сигареты, и я отошел в сторону — пусть вдвоем потолкуют, Ларионычу виднее.

За столом уже шел приглушенный разговор.

— …Если свести их, так заберет Кольку с собой, у него, может, и ордер на арест с собой, арестует и увезет.

Это мать.

Дядя Женя успокоительно:

— Не имеет права. Таких не уполномочивают. От военной прокуратуры должен быть человек.

— Ну, задержать-то может и военная комендатура, здешняя. На сутки или даже трое, — уточнил Толстун.

— А, ерунда, — сказал Димыч. — Как же, поедут они в лес, да еще к Мамину Камню — делать им больше нечего? Нам что делать — вот что нужно решить, наконец… Принесло же этого прапорщика.

— А может, и к лучшему, — возразил дед Серёга. — Пусть разберётся тут с Колькой, может, тогда в части поуспокоятся, отстанут.

— Так теперь что: тащить его на Мамин Камень?

— И потащим, своих только побольше возьмем.

— Проще Кольку сюда привезти, — предложил дядя Женя. — Завтра с утра поеду и привезу, пусть здесь договорятся. А потом я его сразу в госпиталь засуну.

— Не нравится мне госпиталь, — сказал Димыч. — Стыдно, что ли? Не знаю… Не инвалид же он, в самом деле.

— Так сделают инвалидом! — взорвалась мать. — Сделают, если вернется в армию, даже и в другую часть.

— Да многие же другие ребята нормальными возвращаются! — вскипел и Димыч. — Тем более, урок ему дали — теперь будет начеку.

— Иди ты со своими уроками! Тоже мне, педагог выискался.

— Педагог, не педагог, а думаю, Колька сам не захочет в госпиталь.

— Это почему же?

— А у него мой характер. Не станет он филонить — просто не сможет.

— Характер — надо же… Да я мать. Я что, не знаю своего ребенка? Уж если из одного госпиталя вытащила, так в другой-то как-нибудь втащу. Хоть мне эти госпитали с юности опротивели, а надо — так вспомню всё, не погнушаюсь, уж что-нибудь сообразим.

Дядя Женя опасался семейных ссор и сразу же стал заливать огонёк:

— Ладно, спокойствие; есть два варианта — госпиталь или снова армия. Давайте поищем третий вариант. Четвертый… Давайте думать.