Джордж Акерлоф - Spiritus Аnimalis, или Как человеческая психология управляет экономикой

• Название: Spiritus Аnimalis, или Как человеческая психология управляет экономикой
• Автор: Джордж Акерлоф
• Издательство: ООО «Юнайтед Пресс»
• Жанр: Экономика
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-904522-33-9

В книге нобелевского лауреата по экономике Джорджа Акерлофа и профессора Йельского университета Роберта Шиллера рассказывается об особенностях человеческого поведения, которые влияют на макроэкономические процессы. Эти особенности до сих пор недостаточно учитывались теми, кто определяет экономическую политику государств, в результате чего периодически происходят более или менее серьезные финансовые сбои - депрессии, перегрев рынков и т.д. Хотя авторы описывают ряд сложных макроэкономических механизмов, в целом книга будет понятна самому широкому кругу читателей, потому что с этими свойствами человеческой психики каждый неоднократно сталкивался в повседневной жизни.

---

Яростные споры о биметаллизме — не только во время выборов, но и на протяжении всего последнего десятилетия XIX века — означали, согласно Стиплзу и Уиттену, что «всепроникающее ощущение кризиса и отчаяния заставило усомниться в способности человека к самосовершенствованию[114]». Такое глубокое осознание кризиса родилось из ощущения беспринципного эгоизма, порочной и несправедливой политики, построенной на обмане.

Когда началась депрессия, газеты стали сообщать о гигантском всплеске злоупотреблений. Chicago Daily Tribune сообщила 1 января 1895 г., что за предыдущий год было допущено рекордное с 1878 г. количество растрат:

«Чтобы понять это, необходимо иметь в виду, что осознание растраты происходит, только когда уже ничего не исправить. Этому предшествует процесс постепенный, как подмывание речного берега. Растрата начинается с того, что человек тайно берет небольшое «заимствование», не допуская и мысли, что не вернет того, что он взял. Обычно взятое вкладывается в некую аферу, сходную с азартной игрой, а то и просто в азартную игру — и теряется. Тогда человек берет больше в надежде вернуть исходную сумму и снова проигрывает, втягиваясь все глубже и глубже. Наконец из-за разгульного образа жизни, почти всегда сопутствующего процессу растраты, он теряет осторожность. Он еще хотел бы сохранить доброе имя, но наступает время, когда у него остается лишь один выбор — возмещение убытков или разоблачение, а так как возместить их невозможно, не «позаимствовав» вновь, очередной проигрыш приводит к краху. В прошлом году бизнес оказался в похожих условиях, способствовавших финалу множества спекуляций, начатых ранее»[115].

Социальный историк Карл Деглер сумел документально подтвердить, что общественная атмосфера в США в 1890-х создала небывало враждебные отношения между рабочими и руководством предприятий. Это проявилось в резко возросшем значении профсоюзов и беспрецедентном количестве забастовок. В 1892 г. конфликт по поводу заработной платы на заводе Carnegie Steel Company в Хомстеде, штат Пенсильвания, привел к двенадцатичасовой битве между забастовщиками и отрядом охранников, нанятых компанией в агентстве Пинкертона. Погибли девять забастовщиков и семь пинкертоновских агентов.

Рабочие волнения усиливались, достигнув пика в 1894 г., когда произошло 1400 забастовок с участием 500 000 рабочих — наивысшее число за весь XIX век. В этом же году забастовка на вагоностроительном заводе Pullman Palace Car Company под Чикаго закончилась боем между рабочими и солдатами, присланными для подавления акции протеста. Погибло двадцать человек, и уничтожено две тысячи вагонов[116].

То ощущение несправедливости, ненасытной алчности, эгоизма и неуверенности в будущем можно почувствовать и сегодня. Настроения того времени отразились в знаменитом детском романе «Волшебник страны Оз» Фрэнка Баума, вышедшем в 1900 г. Дорога, мощенная желтым кирпичом, и волшебные серебряные туфельки Дороти (замененные в фильме 1939 г. на рубиновые, поскольку последние эффектнее смотрелись на цветной пленке) были метафорой яростных споров вокруг золотого стандарта и целесообразности свободной чеканки монет из серебра. Маленький народец, жевуны, воплощали несчастный рабочий класс. Злая колдунья — корыстные интересы бизнеса. А сам волшебник — это был, конечно же, самый великий обманщик, т.е. президент США[117]. Эти и другие образы дошли до нас как символическое свидетельство важности некоторых элементов нашей теории иррационального начала.

Перегретая экономика 1920-х приводит к депрессии 1930-х

Депрессия 1890-х породила массу дискуссий, и в итоге были произведены коррективы, чтобы предотвратить повторение подобных событий. Важнейшей из них стало постановление конгресса об учреждении Федеральной резервной системы, призванной подавлять банковскую панику. Пресса превозносила это решение как «надежнейшую защиту кредитной системы»[118] и как «гарантию от экономических депрессий». Президент Вудро Вильсон после подписания Закона о федеральном резерве 14 декабря 1913 г. в самых восторженных тонах говорил о том, как новый закон стабилизирует экономику, и даже назвал его «конституцией мира»[119].

Но в действительности новая система функционировала не так хорошо, как хотелось бы. Во-первых, сразу начался резкий экономический бум — новый орган так и не смог ни объяснить, ни скорректировать его. И дело было вовсе не в том, что банкиры ФРС не знали, что это входит в их обязанности. В 1928 г. председатель Федерального резервного совета Рой Янг, обращаясь к Американской ассоциации банкиров, заявил, что Центральный банк должен «способствовать более гладкой и ровной работе всего механизма, дабы предотвратить перегрев его деталей и возможность взрыва» и что ФРС следует обеспокоиться «чрезмерным ростом кредитного лимита в любой отрасли»[120]. И все же Федеральный резерв не смог обуздать беспрецедентный рост объемов инвестиций в ценные бумаги, и до середины 1928 г. не предпринимал серьезных шагов, чтобы предотвратить этот бум, длившийся к тому времени уже более шести лет.

Отчасти банкиры не могли понять всю опасность перегрева экономики потому, что до 1890-х такие перегревы были значительно менее выраженными. Но есть и другое объяснение.

Бизнесмены и экономисты всегда плохо понимали, что значит перегретая экономика, поскольку, чтобы понять это, нужно знать, что такое иррациональное начало. В популярной прессе это понятие встречается, и в него, похоже, вкладывается серьезный смысл[121]. Однако профессиональные экономисты пользуются этим термином редко, и то, как правило, с целью уязвить «популярную» экономику[122]. И в своей книге мы будем использовать термин «перегретая экономика» применительно к ситуации, когда доверие существенно превышает обычный уровень, все большее число людей утрачивают способность скептически смотреть на экономические вопросы и готовы поверить в истории о новом экономическом буме. И тогда безрассудные траты становятся нормой, делаются рискованные, а то и заведомо убыточные инвестиции в недвижимость в расчете на то, что расплачиваться придется кому-то другому. Благодаря повышенному уровню доверия среди населения и бездействию государственных регуляторов пышным цветом цветут злоупотребления и недобросовестность. При этом, как правило, об этих злоупотреблениях все узнают лишь постфактум, когда эйфория уже сошла на нет. Зачастую в эти периоды люди испытывают своего рода общественное давление, побуждающее их тратить все больше и больше. Они видят, что так поступают все вокруг, не желают прослыть «тормозами» и не испытывают беспокойства по поводу ненормально высокого уровня потребления, поскольку вокруг же никто не беспокоится.

Обычно экономисты эти факты не замечают. Мы же, опираясь на психологические исследования, кратко изложенные в первой части, и на данные о природе экономических флуктуаций, утверждаем, что все это действительно имеет место. Большинство экономистов академического направления, если попросить их дать определение понятию «перегретый», скажут, что оно описывает период, когда инфляция, измеряемая индексом потребительских цен, растет. Возможно, это и так, но значение данного понятия значительно шире.

Инфляция сама по себе, особенно если она растет, может в конечном счете отрицательно повлиять на экономический климат, подобно тому как граффити и разбитые окна портят облик города. И то и другое идет вразрез с нашими представлениями о цивилизованном обществе и наводит на мысли о том, что в нашей жизни не все в порядке[123]. Но инфляция — отнюдь не синоним перегрева. К примеру, в 1920-х при колоссально раздутых ценах на акции и землю потребительская инфляция была несущественной.

«Ревущие двадцатые» — это был период мира, веселья, интенсивной светской жизни и значительного экономического процветания. Биржевые курсы показывали беспрецедентный рост по всему миру и достигли пиковых значений в канун всемирного биржевого краха 1929 г., после которого мир погрузился в депрессию. Чтобы понять эти события, мы должны вновь обратиться к нашей теории иррационального начала и ее основным элементам.

Почему возник биржевой бум и в чем была его неизбежность? Объяснять это стремительным ростом доходов компаний в 1920-е неправильно, поскольку сам этот рост был в значительной степени следствием бума, он оказывал стимулирующее воздействие и на потребление, и на производство.

В «Иррациональном изобилии» показано, как идеи, подстегнутые первоначальным ростом фондовых рынков, передаваясь от человека к человеку подобно инфекции, способны привести к нарастанию потока оптимистических историй о том, что наступила новая эра. Ажиотаж инвесторов сам по себе способствует размножению подобных историй[124].

Именно это, по всей видимости, и произошло в 1920-е. Многие и впрямь поверили, что достигли успеха благодаря собственному финансовому гению, хотя на самом деле им следовало бы понять, что «все сделал рынок». Народ охотно верил историям про выдающихся инвесторов. Одним из них был Сэмюел Инсалл. Позже его бухгалтер вспоминал: «Банкиры звонили ему, как когда-то бакалейщик звонил моей матушке, предлагая «свежайший зеленый салат для миссис Мак-Энроу». Только они спрашивали, не найдет ли мистер Инсалл, куда употребить свежайшие зеленые денежки — каких-нибудь десять миллиончиков?»[125] Инсалл добился неоспоримого успеха за счет использования кредитных схем. Когда началась депрессия, все эти схемы лопнули, и он разорился.