Клод Изнер - Леопард из Батиньоля

• Название: Леопард из Батиньоля
• Автор: Клод Изнер
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Иронический детектив
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-17-075481-6, 978-5-271-37187-5

Париж, 1893 год. Заколот кинжалом художник по эмали, сгорела переплетная мастерская, бесследно исчез владелец типографии. Три печальных события на первый взгляд никак не связаны, однако всякий раз некто оставляет на месте преступления, в газете или в конверте таинственные послания, в которых упоминаются месяц май и леопард. Книготорговец Виктор Легри и его верный помощник Жозеф начинают новое расследование…

---

Вдруг за спиной раздался шепот, и Жозетта, вздрогнув, обернулась.

— Мадемуазель, только, пожалуйста, не кричите, это опять я, Жозеф Пиньо. — Белокурый юноша просунул нос между досками штакетника, из которого был сколочен задник цветочного ларька. — Я не сделаю вам ничего плохого! И никакой я не романист и не книготорговец, это я вам наврал. Я начинающий журналист, мне в редакции дали такое задание, понимаете? Ну, написать про то убийство. Умоляю, не прогоняйте меня, от вас зависит мое профессиональное будущее! Все, что мне нужно, — парочка подробностей, которые вы еще не сообщили прессе.

— Какой прок от того, что я в очередной раз расскажу эту историю?

— Вы спасете меня от головомойки, которую патрон непременно устроит, если я вернусь ни с чем!

Жозетта невольно улыбнулась, глядя на смущенно мнущегося за штакетником парня в котелке набекрень.

— Ну хорошо, — вздохнула она. — Я возвращалась с Центрального рынка, было, наверное, около семи утра. По дороге встретила месье Гранжана, мы поздоровались. Он был очень милый человек, внимательно относился к супруге, часто покупал у меня для нее гвоздики…

— Вы видели того, кто на него напал?

— Только со спины. Даже не знаю, откуда он взялся. Я почему-то обернулась — месье Гранжан прикуривал от зажигалки какого-то прохожего… На прохожем была фетровая шляпа. И широкий плащ-крылатка. Думаю, он старик — я заметила седую прядь, выбившуюся из-под шляпы… Месье Гранжан схватился за живот и упал. Он так долго падал, целую вечность, как в дурном сне. На самом деле все произошло очень быстро, конечно. У меня ноги отнялись, стояла и не могла пошевелиться. Убийца наклонился и что-то вложил ему в руку. А потом запел.

— Запел? Что?

Цветочница поколебалась. Тому, другому, она сказала, но журналисту… Да не все ли равно?

— «Время вишен», любимую песню моей мамы. Это было страшно и завораживающе: человек в крылатке стоял над телом и пел, словно убаюкивал ребенка. Я забилась под портик и молилась: только бы он меня не заметил. А когда он ушел, я бросилась к месье Гранжану, который лежал, поджав колени к подбородку. На секунду мне почудилось, что он дышит — у него между пальцами подрагивал прямоугольник бумаги. А потом я увидела кровь и закричала. Сбежались люди, кого-то послали за фликами, прибыл комиссар… Вот и всё. Только, пожалуйста, не упоминайте в заметке мое имя — я боюсь, что убийца найдет меня и тоже зарежет!

— Клянусь здоровьем моей матушки, мадемуазель! Какого он был роста?

— Примерно вашего. Да, где-то метр семьдесят. А вот худой или толстый, не могу сказать — крылатка скрывала фигуру.

— Мадемуазель, вы моя спасительница! Можно, я куплю у вас гардению? Она украсит мою бутоньерку.

«Дружище, это было виртуозно, ты становишься настоящим Ромео! — поздравил себя с успехом Жозеф. — Однако, урожай неслабый: седая прядь, „Время вишен“, рост метр семьдесят! Я молодец!»

Айрис спустилась в вестибюль Школы восточных языков на пересечении улиц Лиль и Сен-Пер, хотя лекция, посвященная «Гэндзи-моногатари»,[91] не закончилась. Поскольку среди слушателей, занимавших ряды амфитеатра, она оказалась одной из немногих женщин, к тому же самой молодой и очаровательной, взгляды мужской части аудитории не покидали ее ни на миг. Еще несколько месяцев назад это весьма польстило бы самолюбию Айрис, но после известных событий такой успех у мужчин ее скорее угнетал и даже вызывал протест. Пропади пропадом эта красота, которая лишила ее счастья! Будь она обычной, неприметной девушкой, пусть даже дурнушкой, не привлекла бы внимание этого болтуна Мориса Ломье и не потеряла бы того, кого любила всем сердцем. Вот и вывод: лучше было солгать или умолчать о некоторых фактах, чем правдой навлечь на себя беду! Есть от чего из наивного создания, безоружного перед ловушками судьбы, превратиться в циничную грымзу.

На лестнице зазвучали голоса — слушатели начали расходиться. Айрис забрала в гардеробе свой зонтик и вышла на пустынную улицу. За спиной послышались мужские шаги. Она пошла быстрее, но преследователь не отставал. Девушка, раздраженная такой навязчивостью, резко развернулась, собираясь обрушиться на него с гневной отповедью — и не смогла произнести ни звука. Перед ней стоял тот, кого она столь старательно избегала в последнее волосы, тот, кто при случайной встрече окатывал ее ледяным презрением. Разрумянившийся, в съехавшем набок котелке, из-под которого выбивались спутанные светлые волосы, Жозеф, чья тайная слежка была внезапно обнаружена, тоже лишился дара речи. И в этот момент какой-то добрый дух надоумил Айрис сказать то, что положило конец затянувшейся драме. Слова сами сорвались с языка:

— От любви до дружбы один шаг, но это шаг назад!

Эта фраза разнесла вдребезги и враждебность, и горькие воспоминания, стоявшие между ними. Словно разбежались круги по воде от девушки и от молодого человека, а встретившись, взбаламутили гладь единой буйной волной — Жозеф и Айрис разразились хохотом.

— Где вы эту чушь вычитали? — сквозь смех выдавил Жозеф.

— В одном журнале, — с трудом выговорила Айрис и снова прыснула.

Отсмеявшись, они долго молча смотрели друг на друга, и это молчание не было в тягость, а мир вокруг пропал — влюбленные остались вдвоем. Незримая стена рухнула, весенняя трагедия, вызвавшая столько эмоций, теперь обернулась ничтожным эпизодом. Жозеф подавил желание обнять Айрис, хотя знал, что она не отстранится наперекор всем условностям, и просто протянул ей руку.

Они пошли в «Утраченные иллюзии», кафе, куда Жозеф иногда заглядывал с Виктором Легри в процессе расследований. Сев за столик у витрины, жених и невеста некоторое время смотрели на набережную Малакэ, где букинисты в тени деревьев подстерегали истомленных жарой прохожих.

— Я мечтаю только об одном, — сказал наконец Жозеф, — сделать шаг вперед.

— Вы все еще любите меня?

— Я никогда не переставал вас боготворить!

И жизнь снова сделалась прекрасной. Страсть, которая, казалось бы, выгорела и осыпалась пеплом, полыхнула вдруг многоцветьем букетов с площади Мадлен. «Ой! Надо же рассказать патрону о том, что я разузнал у прелестной мулатки! — вспомнил Жозеф. — А потом придумать какой-нибудь предлог, чтобы не возвращаться в „Эльзевир“ и до вечера остаться с Айрис…»

— Я позвоню вашему брату, предупрежу, что мы вернемся поздно.

— А куда же мы пойдем?

— Куда пожелаете. Выберите себе напиток, я быстро!

«Разорюсь — и черт с ним!» — шалея от счастья, думал молодой человек, направляясь к телефонному аппарату за стойкой.

Сбежать вдвоем с Жозефом куда-нибудь подальше от глаз Виктора и Кэндзи — это было одновременно романтично и дьявольски прогрессивно. Айрис, лопаясь от гордости — она чувствовала себя идеальной девушкой конца века, эмансипированной донельзя, — сама заказала гарсону две порции хинной настойки и принялась обдумывать маршрут предстоящей прогулки.

Вернувшись, Жозеф плюхнулся на стул и схватился за щеку:

— По официальной версии у меня чудовищный приступ зубной боли — судя по всему, из-за жары. Мы случайно столкнулись на улице, и вы предложили проводить меня к врачу. Хозяев, конечно, на мякине не проведешь — ваш брат, выслушав меня, издал серию звуков, которые я определил бы как хихиканье, а ваш батюшка поблизости от него разворчался, что я вечно где-то пропадаю, манкируя своими обязанностями в лавке. Так что пришлось прилежно постонать в телефонный рожок некоторое время.

— Бедненький! Вы, наверное, ужасно страдаете, — поддержала игру Айрис.

— Сейчас мне гораздо лучше, но я провел кошмарные четверть часа.

Девушка помолчала немного, вдруг покраснела и тихо проговорила:

— Однажды я наблюдала за полетом стрекозы на площади перед Пантеоном. Ослепленная солнечными зайчиками на стеклах, она заметалась среди экипажей и прохожих. Казалось, ее вот-вот раздавят, но подул свежий ветерок, она очнулась от морока и взмыла выше, к небу, на простор… Простите ли вы меня когда-нибудь?

— Война окончена, с этой минуты начинается эпоха мира, — улыбнулся Жозеф и отметил про себя: «Надо будет обязательно включить эту фразу в роман-фельетон» — Так куда мы направимся? Хотите посетить какое-то особенное место? — спросил он, мечтая о том, чтобы уединиться с Айрис в первой же подворотне.

— Месье Пинхас написал Таша из Америки о праксиноскопе. Я бы с удовольствием побывала в оптическом театре Эмиля Рейно в музее Гревен, там дают сеансы до шести вечера.

— Почему бы нет? Всё лучше, чем к дантисту! — философски заметил Жозеф. Тайком от Айрис пересчитав в кармане монетки — итоговая сумма его совсем не обнадежила, — он обнаружил, что гардения куда-то пропала.

Из трех удивительных пантомим Айрис больше всего понравился «Бедный Пьеро», но и «Клоун с собачками» и «Добрая кружка пива» тоже доставили ей огромное удовольствие. Она радовалась, как девчонка, смеялась и хлопала в ладоши, что позволяло Жозефу время от времени прижимать колено к ее бедру — дескать, неприлично так громко смеяться, вы нарушаете общественное спокойствие, мадемуазель. Через сорок минут они с сожалением покинули «Фантастический кабинет». Айрис вполголоса прочитала афишу Жюля Шере с программой представления: