Денис Ли - Убить мажора (антисоциальный роман)

• Название: Убить мажора (антисоциальный роман)
• Автор: Денис Ли
• Жанр: Современная проза

Молодой человек — Сергей Марьянинов становиться свидетелем страшного дорожно-транспортного происшествия, в котором под колесами престижной иномарки погибает молодая семья. Водитель дорогого автомобиля — сын заместителя Губернатора, — влиятельного правительственного чиновника. Испытывая сострадание, неподдельный интерес и в ожидании справедливого суда Сергей следит за выжившей в катастрофе женщиной, а спустя время и за освобожденным под залог сыном областного чиновника, по вине которого произошло ДТП… Дорогие адвокаты разваливают резонансное уголовное дело. И в скором времени автоубийца уходит из-под суда. Марьянинов решается лично восстановить справедливость, но прежде, планирует дерзкое нападение на сына чиновника, чтобы сблизиться с ним. В результате неудачной попытки, оба оказываются на больничных койках разных больниц. Но вмешивается отец «мажора». Совершенно неожиданно Сергей становиться героем, а добро должно быть вознаграждено… Их знакомство оказывается для Сергея пропуском в брутальный и порочный мир «золотой» молодежи. Оказавшись в мире ярком и жестоком, в мире дорогих развлечений, наркотиков, светских сплетен и сексуальных безумств, Сергей понимает, что этот мир его затягивает. Он ему нравиться. Потому что именно в этом ночном мире, среди ярких огней иллюминации, он встречает, как ему кажется, свою настоящую любовь. В сложных отношениях с самим собой, со своей совестью, справедливостью, и местью, оказавшись перед сложным выбором — мстить или нет, он пытается разобрать и найти единственный и рациональный справедливый выход. Что выбрать: око за «чужое» око… Зуб за зуб… Или мир порока и удовольствий… Как выбрать? Кем быть?

---

— Разбираетесь в винах? — наконец спросила она.

— Что?

— «Dom Pérignon»…

— А-а! Нет… То есть да… Немного…

— Я, наверное, не вовремя? — шепотом проговорила она, чуть поддавшись вперед, и еще тише спросила, — мне уйти?

— Нет, что Ты! Ни за что! — словно всполох пламени вскрикнул Сергей, нечаянно перейдя на «ты». Принял более собранное положение за столом, он постарался побороть волнение. Но тут же, дважды ткнул пальцем в ее бокал, словно старался что-то спросить или предложить, но был нем от природы, и нервно сглотнув оскомину, наконец, выговорил. — Еще вина?

— Нет, спасибо. Мне уже много. Вино меня сводит с ума, от него я становлюсь… — ее ночные глаза загадочно распахнулись, и в них мелькнула дьявольская искорка.

— Какой? — взяв себя в руки, поинтересовался Сергей.

— Я не скажу…

— Ладно. Как хочешь. — Сергей сделался безразличным. Снова взглянул на Манхеттен, споткнувшись об ее загадочный глубокий взгляд.

— А знаешь, это не настоящее игристое вино… не настоящее «Dom Pérignon», — сказал Сергей. Дон Периньон — это шампанское премиум-класса крупного французского производителя Moët et Chandon.

— Правда? — Манхеттен недоверчиво посмотрела в свой бокал.

— Жил в XVII веке, во Франции монах-бенедиктинец Пьер Периньон, якобы изобретший метод шампанизации для производства игристых вин: двухэтапная ферментация. На самом деле, основная заслуга любознательного монаха из бенедиктинского аббатства заключалась в смешивании разных сортов местных виноматериалов, для достижения лучшего конечного результата. Согласно винодельческой доктрины Периньона: вино бродит дважды; первый раз — в дубовой бочке, второй — непосредственно в бутылке. Жил монах, делал вино… Вот, в честь него и назвали… Я пробовал здешнее «Dom Pérignon Prestige Cuvee». Если верить этикетке на бутылке — оно являлось миллезимным шампанским, произведенным из винограда года урожая, указанного на бутылке… Тебе интересно?

— Да, очень… я тебя внимательно слушаю!

Манхеттен, действительно, слушала, едва ли не заглядывая Сергею в рот.

— Для производства «Dom Pérignon Cuvee» собирали виноград с виноградников, купленных домом Moët et Chandon в 1820 году у аббатства Отвийер. В общем, в 1936 году знаменитый шампанский дом «Moët et Chandon» впервые выпустил вино, названное в честь легендарного монаха. Вино стало не просто новой маркой, это было первое в мире шампанское категории «престижное кюве», стоившее как минимум в два раза дороже лучших винтажных вин. На самом деле, впервые «Dom Pérignon» был произведен в 1921 году но, по причине разгар экономического кризиса — Великой депрессии тридцатых годов, в продаже появилось лишь в 1936…

— Откуда ты все это знаешь? — вспыхнула блестящими глазами Манхеттен, — это же надо было все запомнить!

— Узнал от бармена. Разговаривал тут, с одним… Запомнил. Всякая ерунда — лихо остается в голове, а нужные вещи…

— Это поразительно! Все эти красивые названия… Ну, а на вкус… оно наверное…

— Я не знаю, какое оно на вкус. Если бы попробовал, наверное, смог бы сравнить с вино здешним… А я не пробовал, потому не знаю… Знаю, что купаж «Престиж Кюве» на пятьдесят процентов состоит из винограда сорта Шардоне и столько же — из Пино Нуар: первые, солнечные ноты шампанского принадлежат Шардоне, а долгое послевкусие — Пино Нуар. Цвет — бледно-желтый такой… с золотистым оттенком. Говорят, аромат — легкие нотки бриошей и меда сливающиеся с оттенками свежего миндаля и абрикоса, сложный букет обволакивают нежные тона дыма; а вкус: первое ощущение полноты и богатства сменяется мощным приливом чистых минерально-фруктовых тонов.

— Звучит, очень красиво! — она поставила полупустой бокал на небольшой столик перед собой, и пересела на край дивана, к Сергею. Сергей почувствовал ее сладкий пряный запах. — А знаешь, я даже не смогла бы сейчас разобраться во всех этих оттенках… Которые ты назвал?

— Бриошей, миндаля и абрикоса? — вопросительно повторил Сергей.

— Да, бриошей… абрикоса, — она хмелела. — А что такое бриоши?

— Бриоши? Это такие французские булочки, сдоба. Традиционно бриоши подают к чашечке кофе или чая. У французов.

— Да, как все запутанно! Не разобраться…

— Я сам не разобрался бы. Кроме абрикоса… — откровенно признался Сергей. — А знаешь, слышал, к рождественским праздникам, собираются представить эксклюзивный набор «Dom Pérignon», состоящий из шести бутылок розового шампанского и трёх хрустальных бокалов, уложенных в гитарном футляре, каким-то европейским дизайнером. Розового цвета футляр для гитары, искусно переделанный в футляр для шести бутылок шампанского и трёх бокалов, произведен вручную и покрыт снаружи кожей окуня, а внутри — кожей ягнёнка. В коллекцию из шести бутылок входят розовые вина нескольких урожаев: три бутылки урожая 1996 года, две — 1986 и одна бутылка 1966 года урожая. Этот уникальный набор представили на одной пафосной презентации… Знаешь, какая ориентировочная цена набора?

— Нет. Сколько?

— Сто тысяч евро!

Манхеттен ахнула.

— Я это к чему говорю: вряд ли в баре клуба, настоящее «Dom Pérignon»… — сказал Сергей. — Лучше пить вино «Martini Asti» — заметно дешевле, зато честнее.

Они оба замолчали, глядели на бар, бармена, витрину за его спиной. Сергей смотрел еще глубже, в зеркальной стене витрины бара, среди бутылочных отражений он хотел увидеть отражение Манхеттен и свое отражение. Увидеть «свои» отражения. Оценить, как они смотрятся вместе, со стороны. Но угол обозрения был не правильный, и он ничего не видел.

— Ты работаешь здесь? — спросила она. — Я знаю здесь почти всех. Тебя вижу недавно, но ты не танцуешь, редко пьешь, ведешь себя зажато. Словно обременен какими-то обстоятельствами или служебными обязанностями.

— Нет. Я не работаю здесь. Отдыхаю… правда, толком отдыхать в таких местах не умею. Я, наверное, скучный?

— Нет, что ты! Это не так! Ты — интересный!

— Спасибо, — смущаясь, произнес Сергей. — Честно признаться, мне здесь скучно; но я решил: лучше здесь… Можно хотя бы побыть среди людей, увидеть то, что нравиться… Пить виски с колой. Мне здесь скучно, но знаешь, пить виски с колой дома еще скучнее… Здесь, немного иначе, по другому.

— Отличное местечко от скуки! — она снова обожгла его взглядом.

— Да, наверное, — ответил Сергей, уже думая над тем, что сказать в следующую минуту. Но в мозгах стоял ее аромат и ничего другого в голову заговорщицки не лезло.

Они сидели молча. Сергея смущало это молчание, а Манхеттен возникшая пауза нисколько не беспокоила. Не смотря на то, что пауза затянулась, она не спешила уходить, не торопилась что-либо говорить, просто смотрела перед собой, перебирая в пальцах наполовину пустой бокал с вином «Dom Pérignon». Сергею стало от этого спокойней.

«Значит, — думал Сергей, — можно вот так вот сидеть, ничего ни делать, ни говорить, и не казаться глупым… Значит, можно не стесняться друг друга — абсолютно незнакомых людей… Интересно, как ее зовут?» — вдруг подумал Сергей. Нежно посмотрел на Манхеттен.

Манхеттен кому-то улыбаясь кивнула, помахала рукой. Сергей посмотрел в направлении возможного нахождения ее знакомых, но в постоянно движущейся толпе никого не заметил. Когда он вернул свой взгляд на нее, она смотрела прямо в него, прямо в его глаза… своими блестящими ночными глазами.

— Меня зовут Александра… — словно прочитав его мысли, сказала Манхеттен, — лучше — Саша… можно Санек, — она заулыбалась, как озорной мальчишка, — только не Шурик!

— Красивое имя — Александра… Саша… Неизменно приходит на память фильм — «Москва слезам не верит»… А меня, Сергей, зовут… — сказал Сергей, и впервые подумал, что у него дурацкое имя, которое ему всегда не нравилось.

— Мой любимый фильм! — сказала она.

— Моя любимая песня… — горячо поддержал он.

— А знаешь, какой у меня самый любимый момент в фильме? — спросила Саша.

— Какой?

— Где они знакомятся. В трамвае. Когда он в грязной обуви, говорит ей, что он хорошо читает по лицам и она не замужем. Что незамужние женщины смотрят по-особенному, оценивающе… как смотрят милиционеры, руководящие работники и незамужние женщины, помнишь?

— Ага… — согласился Сергей, вспомнив, как совсем недавно думал о том же — как смотрят чужие женщины на мужчин…

— Помнишь, где он говорит, что не женат… Она еще показала ему… — Александра сделала себе под скулу, по горлу, изящный щелчок большим и средним пальцем, означающий предложение выпить водки или человека, предрасположенного к употреблению алкоголя, — помнишь? Он еще сказал, что он хороший, и у него практически нет недостатков?

— Да, да… помню…

— На самом деле любимых моментов в этом фильме у меня много…

— А мой, — перебил Сергей, — где этот… как его? Георгия находят в коммуналке: …он же Гоша, он же Гора, он же Гога… Василий?.. И где в трамвае он рассказывает, как кусок хлеба посыпают зеленым лучком, и сверху килечку… Она еще говорит: ты так вкусно рассказываешь… А он говорит: договорились, в следующий раз беру тебя с собой… На «ты», с ней… — сказал Сергей, словно оправдывал, некогда свой непредупредительный переход на «брудершафт».