Вероника Сейнт - Гамельнский Крысолов

• Название: Гамельнский Крысолов
• Автор: Вероника Сейнт
• Жанр: Фэнтези

По неприметному шведскому городку прокатилась серия массовых убийств молодежи. Полиция, оказавшись не в силах даже определить причину смерти погибших, ищет помощи у молодого мага Виктора. Однако первые же его шаги обнаруживают, что он сам связан с делом намного больше, чем казалось сначала.

---

Это была не рукопись, а рисунок, совсем новый. Листочек почти хрустел при каждом прикосновении от слишком частой штриховки ручкой.

Виктор узнавал эти линии, каждый штришок и деталь. Еще ребенком он порой видел, как отец, задумавшись, рисует что-то на первом попавшемся листе бумаге, на салфетках, или в ежедневнике. В поисках того человека, что приведет его к изменению тех или иных страшных событий, Учитель порой рисовал их, обращаясь к каким-то одному ему известным духам и позволял им править его рукой.

Иероним опустился на корточки рядом. Виктор поднес рисунок к свету и всмотрелся в переплетения чернильных линий, густую штриховку, тона и полутона.

Учитель нарисовал бледного человека в сюртуке, с перьями и повязкой на левом глазу, волосы его были темные и спутанные. Он смотрел с рисунка устало и надменно, сжимая в руках платок, и улыбался едва-едва заметно.

Всего одного взгляда на этот рисунок хватило бы, чтобы Гадатель забыл, зачем он пришел сюда на самом деле. Он почти не верил, что найдет среди записей что-то полезное, почти удостоверился, что вся польза планетария для него заключалась только лишь в общении с Юноной.

Но теперь, найдя среди старых и уже никому не нужных документов один единственный рисунок Учителя, он не мог остановиться. Это, наверняка, должно было помочь ему в его поисках.

-Виктор, это же... - хрипло и тихо произнес Иероним, и его последующие слова укололи Гадателя, - Это же ты.

-Это Принц-Ворон. Хотя я знаю человека, который убежден, что Принц-Ворон - это тоже я, - Гадатель покачал головой и поднялся. Опершись о стол, он переждал пару мгновений слабости, когда темнело в глазах, и голова особенно сильно кружилась.

-Виктор, я не знаю, кто такой Принц-Ворон, но человек на рисунке - это ты, - Иероним покачал головой. Он перебирал рассыпавшиеся по полу бумаги, пока Гадатель теребил пальцами уголок рисунка. Иероним был прав. Виктор и сам видел себя таким, он узнавал этот черный сюртук, отделанный вороньими перьями, спутанные темные кудри, тень болезни на лице. Учитель знал что-то, что так и не записал нигде, пытаясь уберечь от этой догадки сына. Было ли это изображение связано только с Юноной, или с миром, в который сбежал Учитель?

-Смотри, - альбинос быстро поднялся и протянул Виктору вырванную из ежедневника страницу с беспорядочными записями - неясными, бесформенными и почти нераспознаваемыми, - Кто знает, может быть, это был язык человечества до того, как они решили построить вавилонскую башню? - начал Иероним, но Виктор одернул его.

-Я думал, что вас этому учат, Белоснежка, - Гадатель скептически выгнул брови, - Это стенография.

Виктор потер переносицу и стал всматриваться в записанные на скорую руку, разными ручками, должно быть, в разное время, слова. Учитель описывал человека: высокого, темноволосого и бледного, измученного болезнью и усталостью, с каждым новым эпитетом все больше рисуя своего собственного сына. Виктор прокашлялся и стал читать, чтобы и Иероним слышал это описание, каждое его слово и предложение.

-"То, как описывает снившегося ей Принца-Ворона Юнона, удивительно похоже на Виктора. Мне становится жутко от того, что я не могу понять, что именно значат ее сны. Суждено ли Виктору провалиться в мир безумств и пустоты вслед за мной или вместо меня? Или он заберет оттуда эту девочку, Юнону? Я буду думать над этим..." Страница заканчивается, - Гадатель покачал головой, - Ну, по крайней мере, я знаю, почему Юнона узнала меня сразу, - он присел на угол стола. Головокружение не желало отступать ни в какую, и Виктор, чтобы не упасть, ухватился за столешницу, и прикрыл глаза. Ему даже представить было страшно, каково бы ему было сейчас, останься он в доме Анны для медитации.

-Значит, все-таки, ты Принц-Ворон? - Иероним осторожно коснулся перьев Одиссея, так и сидевшего на столе, и тут же отдернул руку, стоило ворону неодобрительно каркнуть. - И что это значит?

-Если бы я знал, то все решалось бы гораздо проще, не находишь? - равнодушно огрызнулся Виктор и отвернулся к окну.

"Учитель пытался понять, что значили видения Юноны. Что-то привело его к ней же, и он искал этому объяснение. А потом, когда пришло время и ему оказаться в ее мире, он стер все её воспоминания о себе. Но не обо мне..." - сообразил Виктор и тут же задал себе самый правильный вопрос: "Зачем?".

Он медленно поднялся и устало посмотрел на книжные полки. Может быть, где-то были еще страницы, рисунки, описания, стенография их разговоров и его выводы, какие-то еще заметки?

Это займет у него не день и не два, но сейчас ему это казалось не важным. В конце концов, все, что они нашли сейчас и найдут в будущем, было хоть какой-то зацепкой.

Всего пару часов назад и он, и, наверняка, Иероним были уверены, что Учитель унес вместе с собой все самые важные подсказки, всё, что могло бы привести их к цели. Но теперь Гадатель точно знал, что это было не так. Значит, они должны найти остальное.

Когда он закашлялся, Иероним, молча, поднял его на ноги, одним рывком, и, заставив опереться о себя, вывел из комнаты, а потом и из планетария. Виктор, на ходу задыхаясь от пыли и усталости, запихнул в сумку все найденные листы.

Все это произошло так быстро, что Одиссей только и успел, что разочарованно каркнуть и продолжить царапать когтями обложку старого ежедневника.

Глава 23. Вести от Джека.

Утром Гадателя разбудил звонок Густавссона. Мобильный надрывался почти пять минут с короткими перерывами, прежде чем Виктор нашел в себе силы подняться и ответить. Детектив просил Виктора приехать и говорил, что нашел какую-то настолько полезную информацию, что он, даже недолюбливая Гадателя, считает, что тот должен об этом знать.

Виктор хотел собраться и поехать в полицейский участок. Еще не зная, о чем именно хочет сообщить им детектив, он понимал, что Густавссон прав и Гадателю эта информация необходима. К тому же детектив категорически отказывался от любых консультаций, но настаивал на том, что Виктор должен продолжить поиски сам, чем вызывал у Гадателя только сардонический смех и закатывание глаз. Подобная щедрость со стороны полиции проявлялась первый и последний раз. И Гадатель не собирался ее упускать, пусть даже это позволило бы Густавссону продвинуться в своем расследовании за счет стараний Колоды.

К тому же Виктору казалось, что его тело налито свинцом, ресницы склеены, движения даются с трудом, звуки раздражают, а каждая попытка открыть глаза неудачна или становится огромной сложностью. Он попросил Густавссона дать ему время, но детектив был слишком нервным и нетерпеливым, все пытался расспросить Виктора о причинах нежелания приехать, говорил что-то о его обязанностях в качестве консультанта, но замолк, стоило Гадателю предложить прислать вместо себя Иеронима.

Иероним являлся уже не просто телохранителем, он был практически напарником. Виктор готов был позволить ему узнать что-то из первых уст, потому что доверял ему больше, чем любому другому человеку в этом городе.

Услышав согласие Густавссона, Виктор тут же повесил трубку, не прощаясь и почти не замечая, что поступает как Учитель, и свалился обратно в кровать, не уставший, а просто больной. Он пролежал так, почти не двигаясь, мучаясь неспособностью провалиться в спасительный сон, до прихода Иеронима.

Только получив от альбиноса согласие явиться к Густавссону вместо него, Виктор погрузился в тревожную дрему, просыпаясь от каждого шороха или собственного движения. Казалось, время больше не идет равномерно, а наоборот, бежит резкими рывками, или утомительно медленно и плавно.

Каждый раз пробуждаясь, Виктор все больше задавался вопросом, почему именно сейчас его болезнь начала прогрессировать. Что-то было не так. Похоже, он терял силы на что-то, о чем не знал сам и терпел нагрузки больше, чем те, о которых ему было известно.

Но в чем была причина? Порой Гадателю казалось, что еще чуть-чуть, пара мгновений, и он догадается, но это ощущение приходило лишь на грани между сном и явью, того тревожного полусна, что мучил любого больного.

Виктору с трудом удалось заставить себя встать снова. Он плотнее закутался в кардиган и достал колоду карт.

-Что происходит? - он, впервые за последние несколько лет, говорил с картами не вполголоса, не шепотом, не поднося их к губам, а вслух. Он даже не потрудился сформулировать вопрос точнее, лучше, правильнее и понятнее, хотя по легкому покалыванию на кончиках пальцев, когда он тасовал карты, по ощущениям песка на коже, Гадатель догадался, что карты поняли, о чем он спрашивает.

Но ответы их были уклончивы. Они то показывали ему танцующую рыжую девочку с двумя дисками, что значило лишь двойную жизнь и напомнило Виктору о Грейс, то Смерть - бледного юношу в цилиндре с розами, красиво говорящего о перерождении.

Виктор вслушивался в их голоса, и окружающие эти фигуры шорохи, стараясь различить слова и пытаясь понять их значение.