С. И. Смирнов - Духовный отец в Древней Восточной Церкви

• Название: Духовный отец в Древней Восточной Церкви
• Автор: С. И. Смирнов
• Издательство: Православный Свято–Тихоновский Богословский институт
• Жанр: Религия
• Год: 2003
• ISBN: ISBN 5–7429–0117–8

Книга проф. С. И. Смирнова (1870–1916) посвящена истории развития института духовничества в Древней Церкви (рассматривается период Вселенских Соборов). Старчество в древних восточных монастырях и его организация, особенности совершения исповеди и покаяния в миру и монастыре — эти вопросы получают всестороннее освещение в широком контексте истории древнего монашества. Несмотря на то, что книга вышла отдельным изданием еще в 1906 году, она не утратила своего значения и поныне.

---

Без всякого сомнения, дело здесь идет о полномочном разрешении от греха, о праве решить, которым неуместно воспользовался недостойный пресвитер Зосима. Неуместность заключалась в том, что разрешение грешнику он дал без его раскаяния. Грех клятвопреступника, очевидно, не составлял тайны, так как здесь оказалось пострадавшим материально постороннее лицо. Но не видно из послания, приносил ли клятвопреступник публичную или тайную исповедь, проходил ли вообще покаяние хотя бы формально. Только ясно, что не было тайной то, что побуждало пресвитера разрешить нераскаянного клятвопреступника, — это подарок в виде нескольких рыб. Замечательно, что, восставая против незаконности действий Зосимы, которые были проявлением его власти (έπΐ σοί), преп. Исидор не указывает, что он, как пресвитер, не имеет апостольского права вязать и решить (которое принадлежит епископам) - напротив, он подробно останавливается на этом праве и моменте разрешения грехов. К чему бы это разъяснять Зосиме, если бы Исидор видел вопиющее нарушение канонов в самой попытке пресвитера отпустить грех клятвопреступнику? Ясно, что преп. Исидор молчаливо признает за пресвитерами право (если не вполне самостоятельнее, то по крайней Мере по обт щему поручению епископа) вязать и решить. Правда, Зосйму 6н не считает обладателем этого права, но по другим основаниям — по причине его нравственной негодности, а не по недостаточности его иерархического положения[784].

Сохранилось «Послание об исповеди», надписываемое именами то преп. Иоанна Дамаскина, то Симеона Нового Богослова, где устанавливается следующая историческая последовательность в передаче апостольского права вязать и решить. Это право передано апостолами, по мнению автора, только епископам, преемствовавшим им по кафедрам. От епископов вследствие развращения и падения их перешло оно к пресвитерам безупречной жизни. Но, когда порча коснулась и их, апостольское право перенесено было на избранный народ Божий — на монахов. Отмечено, что в таком представлении о передаче власти ключей содержится грубая догматическая ошибка, будто эта власть была передана апостолами не всем епископам. Справедливо отчасти, что здесь мы знакомимся не с действительными историческими фактами, а только с представлениями людей о том, как должны были совершаться эти факты[785]. Но ни то ни другое не лишает разбираемого показания всякой исторической ценности. Автор, кто бы он ни был, писавший в X или XI в., сам ревностный сторонник монашеской исповеди, едва ли не знал верно и точно, чьими непосредственными наследниками власти ключей являлись иноки- духовники. Он мог погрешать догматически и ошибаться исторически, говоря о временах давно прошедших, но едва ли бы он сказал, что монахи переняли апостольскую власть от пресвитеров, тогда как пресвитеры и не были никогда обыкновенными совершителями исповеди. Это была бы чистая выдумка, компрометирующая ту самую мысль, в защиту которой написано все послание. Нам кажется, из него можно сделать такое заключение, что в ближайшую эпоху к тому времени, когда исповедью завладели монахи, т. е. к эпохе после иконоборческой, фактическими совершителями ее в Восточной Церкви были лица преимущественно пресвитерского сана, чаще по крайней мере, чем епископы, хотя мы видели ранее, что от принятия исповеди, даже тайной, не отказывались и иерархи[786].

Подведем итоги сказанного о пресвитерах — совершителях покаяния и исповеди в Восточной Церкви периода Вселенских Соборов.

Итак, рядом с органом сакраментальной исповеди — епископом, совершавшим публичное покаяние и принимавшим тайную исповедь, в качестве совершителей покаяния встречаются и пресвитеры. Приведенные выше известия показывают, что как в египетских монастырях IV в., так и в самой Церкви IV‑V, VEtl‑IX вв. пресвитеры принимали сначала публичную, потом тайную исповедь, производили публичный суд по обвинениям в грехах явных, подвергали грешников епитимиям, публичным и тайным, и следили за их выполнением, разрешали от грехов — одним словом, осуществляли апостольскую власть вязать и решить. Известия эти не дают ответов на многие вопросы, вызываемые тем фактом, который ими констатируется. Но это обстоятельство не может говорить против самого факта. Первый вопрос. Когда совершителями Таинства покаяния стали являться пресвитеры, все ли пресвитеры в силу своего сана получили на это право и были самостоятельны в своей практике или только некоторые избранные, получавшие специальное полномочие от епископов? Более или менее вероятное предположение, однако, можно сделать на этот счет, руководясь косвенными соображениями. Вероятно, пресвитер — совершитель покаяния обыкновенно поставлялся епископом, не имел самостоятельной власти и трактовался как епископский делегат. Вообще при ясном воззрении Древней Церкви на власть ключей как на принадлежность именно епископского сана самостоятельная покаянная практика пресвитеров могла быть только злоупотреблением. Ниже мы будем говорить о распоряжении патр. Никифора, который дозволил налагать епитимии всем желающим (всем пресвитерам и монахам), вероятно, без особого каждый раз поручения. Распоряжение было вызвано иконоборческой смутой и было сделано в интересах Православия. Но оно свидетельствует, что ранее того епископы не всем пресвитерам давали поручение на исповедь. В Χ–ΧΙΙ вв. наблюдается на Востоке любопытное явление: мирские священники не допускаются до духовнической практики церковной властью и решительно не признаются в качестве духовников самими мирянами[787]. Невозможно допустить, чтобы покаянная практика, когда‑то широкая, могла быть потеряна священниками приблизительно около X в., если бы такой она была ранее. Если прекращена она административными усилиями высшей власти, то являются вопросы, чем такая мера могла быть вызвана и почему этот крупный факт нигде не отмечен. Если она умерла естественной смертью и сам народ проникся такими симпатиями к монашеству и отвращением к клиру, что не шел на исповедь не только к белым священникам, но и к епископам, не имевшим монашеского пострижения, то и здесь может быть высказан ряд неразрешимых недоумений. Вероятнее думать, что самостоятельной покаянной практики, принадлежавшей всем пресвитерам, в Церкви периода Вселенских Соборов не существовало. Совершителями покаяния были далеко не все пресвитеры, а лишь некоторые из них, являвшиеся делегатами епископов. Но тогда возникает новый и тоже нерешенный вопрос: какое это было поручение — генеральное или общее, которое давалось восточными иерархами последующего времени духовникам вместе с особой грамотой, или же частное, особое для каждого случая покаянной практики, когда самому епископу было недосуг или поче- му‑либо нельзя лично примирять кающегося с Церковью: В этом случае, согласно с 6–м и 7–м правилами Карфагенского собора, пресвитер действительно ничего не совершал без воли епископа. Из примера пе- лусийского пресвитера Зосимы, разрешившего нераскаянного клятвопреступника своей властью, выходит скорее, что он имел поручение общее, генеральное и уже действовал самостоятельно. Но обобщать единичный факт, притом из истории такой местной Церкви, дисциплина которой заведомо была расшатана, в свидетельство для характеристики церковной дисциплины всей Восточной Церкви за длинный период времени никак нельзя. Только вывод из свидетельства «послания об исповеди», что пресвитеров — совершителей покаяния в иконоборческую эпоху было сравнительно много и что они считались носителями власти ключей, заставляет склоняться в пользу предположения об общем поручении.

А. С. Павлов и А. Алмазов, относящие древнейшее руководство тайной исповеди (Номоканон патр. Иоанна Постника) k VI‑VII вв., так уверенно говорят о духовниках в период Вселенских Соборов, по крайней мере в указанные столетия, точно это факт доказанный. Между тем на духовников, т. е. пресвитеров — совершителей тайной исповеди за это время, мы не знаем указаний. Совершавшие покаяние пресвитеры, которых оба ученых, очевидно, отождествляют с духовниками, представляют иное явление. Прежде всего нигде ни один из этих пресвитеров не называется духовником или отцом духовным (πνευματικός πατήρ), и отождествление в данном случае является совершенно произвольным. Из разобранных известий IV‑V вв.

не видно и того, чтобы пресвитеры были совершителями именно тайной исповеди, каковы и есть духовники, а относительно некоторых из них известно обратное — принятие исповеди публичной. Наконец, духовничество предполагает целую систему нравствен- но–бытовых отношений между духовным отцом и детьми, очень сходную, почти тождественную с той, какая существовала в институте монастырского старчества, — систему, на которую и намека нет в разобранных показаниях преподобных Нила и Исидора. А. С. Павлов, по–видимому, предполагает эти нравственно–бытовые отношения, когда говорит, что духовниками мирян вслед за уничтожением должности покаянного пресвитера были приходские священники. Однако уже было отмечено, что приходская жизнь в Восточной Церкви развилась значительно позже[788].