Владимир Обручев - Григорий Николаевич Потанин. Жизнь и деятельность

• Название: Григорий Николаевич Потанин. Жизнь и деятельность
• Автор: Владимир Обручев
• Издательство: Издательство Академии Наук СССР
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1947

Для широкого круга читателей большой интерес представляет жизнь Г. Н. Потанина — выдающегося исследователя стран и народов Внутренней Азии, культурного деятеля, много способствовавшего просвещению Сибири до Великой Октябрьской революции.

Григорий Николаевич Потанин организовал изучение быта и эпоса бурят и других сибирских народов, устраивал музеи и выставки, хлопотал об открытии новых отделов Географического общества, был в числе учредителей первых высших женских курсов в Томске и общества вспомоществования их учащимся; организовал в Томске Общество изучения Сибири и раздобыл ему средства для отправки экспедиции в Монголию по изучению русской торговли; принимал живое участие в сибирской передовой периодической печати. По окончании путешествий он занялся также обработкой собранных материалов по верованиям и сказаниям тюркских и монгольских народов и пришел к интересным выводам о связи между восточными и западными легендами относительно сына божьего, изложенным в нескольких трудах.

---

Из этих гор экспедиция направилась на восток, в обширную впадину большого озера Киргиз-нор, представляющую степь с каменисто-песчаной почвой и скудной растительностью. Небольшие горы отделяют эту впадину от следующей, к югу, с озером Айрик-нор и впадающей в него рекой Дзапхын, которую члены экспедиции уже встретили в прошлое путешествие в ее верхнем течении, к югу от Улясутая. По этой реке прошли ко второму большому озеру Хара-нор (Дурга-нор) и, наконец, к расположенному западнее озеру Хара-усу, вблизи которого стоит г. Кобдо. Путешественники поставили себе задачу выяснить соотношение всех этих озер, остававшееся неясным

Оказалось, что озеро Хара-усу имеет сток в озеро Хара-нор в виде реки Чон-харих, а озеро Хара-нор имеет сток в реку Дзапхын, впадающую в озеро Айрик-нор, из которого избыток воды стекает в озеро Киргиз-нор, не имеющее стока. Поэтому только последнее озеро имеет горько-соленую воду, а все остальные вообще пресную и солоноватую вдали от притоков и стоков.

Выяснилось также, что эти озера обширной сложной впадины между Кобдосским и Хангайским нагорьями расположены на широких ступенях, разделенных хребтами и изборожденных цепями и холмами; ступени понижаются с юга на север. В южной впадине находятся озера Хара-усу и Хара-нор, в средней — Айрик-нор и Киргиз-нор, и в северной, отделенной от средней высокими хребтами Хан-хухей, озеро Убса, не имеющее никакой связи с остальными.

На реке Чон-харих, представляющей сток озера Хара-усу в озеро Хара-нор, путешественники наблюдали интересную картину переправы в брод гурта из нескольких тысяч баранов, которых гнали вместе с караваном верблюдов из Улангома в Китай. Сначала перевезли на плоту из бочонков и связок камыша несколько баранов на другой берег, в качестве приманки для остальных, которые столпились у воды. Позади них бегали китайцы-погонщики и бросали в баранов песок, чтобы заставить задних напирать на передних, которые стояли у самой воды, но плыть не желали. Тогда китайцы начали хватать баранов переднего ряда и бросать в воду; некоторые возвращались назад, но другие, заметившие баранов на другом берегу, пустились вплавь. Их примеру последовала часть гурта, и через реку поплыли друг за другом вереницы баранов. Но многие из переплывших реку баранов, заметив, что главная масса еще оставалась на противоположном берегу, норовили вернуться к ним. Их отгоняли от воды, они разбегались по степи и возвращались к реке, где их опять перехватывали. В течение целого часа происходила страшная суета на обоих берегах; пастухи, одни одетые, другие голые, бегали взад и вперед, бараны блеяли, собаки, целый десяток, помогали людям и неистово лаяли, гоняясь за убегавшими; пыль поднималась столбами. Так постепенно, партиями, пастухам, выбившимся из сил, удалось перегнать весь гурт через глубокую реку.

Возле озера Хара-нор экспедиция встретила глубокую рытвину старого русла. Монголы уверяли, что это остатки канала, прорытого богатырем Сартакпаем, чтобы ездить по нему в Пекин. Этот канал богатырь рыл очень быстро: копнет раз, выбросит землю, получалась гopa, копнет другой раз — вторая гора. Так набросал он 33 горы, которые составили хребет Ханхухей. По каналу Сартакпай ездил в Пекин в один день. Этот богатырь известен по всей Монголии, в русском Алтае и на востоке Киргизской степи. Ему приписывают трещину в скале, которую он прорубил мечом; в другом месте он навалил груду камней, чтобы строить мост через реку; в третьем он бросил целую гору, которую нес, чтобы запрудить Иртыш.

Кобдо в летнем наряде показался путешественникам более привлекательным. Деревья главной улицы были покрыты зеленью; в канавках текла вода. Улицы были оживлены группами киргизов и монголов, приехавших для торговли. Но город и его жизнь были ими уже изучены, и через несколько дней экспедиция направилась назад в Улангом, по прямой дороге.

К пашням, окружавшим монастырь, примыкали обширные заросли злака чия или дэрису, который имеет большое значение в быте кочевников. Он растет в виде больших снопов на некотором расстоянии друг от друга; снопы достигают роста человека и даже высоты всадника. Заросли заменяли кочевникам хлев для мелкого скота. В зимние вьюги в них тепло, и на ночь сюда загоняли баранов; снопы хорошо защищали от ветра со снегом, бушевавшего на открытой степи.

Из равных и крепких, как проволока, стеблей чия киргизы осенью делали крепкие цыновки, прошивая их цветной шерстью. Циновками обкладывали внутри решетку нижней цилиндрической части юрт, что делало юрту чистой и нарядной; они же служили занавеской в дверях; их клали также на землю под войлоки, на которых спали; на них сушили сыр, катали войлок. Китайцы вязали из дерису метлы, плели ковши и уполовники. В соседних русских деревнях и городах цыновки, покупаемые у киргизов, употреблялись в качестве штор на окнах.

Из Улангома экспедиция направилась на север, чтобы посетить страну урянхайцев Тува, которая занимает бассейн верхнего течения Енисея между хребтом Танну-ола на юге и цепями Саяна на севере; последние отделяют эту страну от Сибири, а Танну-ола от Монголии. Тува в общем представляет обширную впадину между этими хребтами, содержащую целый ряд второстепенных гордых кряжей и многочисленные реки, из которых слагается мощный Енисей, прорывающийся ущельем через Саян. Восточная половина впадины почти вся лесистая, западная — преимущественно степная. Поэтому урянхайцы западной половины разводили лошадей, рогатый скот, немного верблюдов и баранов и жили в юртах, а кочевники восточной половины разводили северных оленей и жили в чумах — конических шатрах из жердей, покрытых корой лиственниц и берез и шкурами оленей.

В начале сентября экспедиция вышла из Улангома, обогнула с запада озеро Убса и поднялась на перевал через хребет Танну-ола, который казался сплошной неприступной стеной с вершинами, белевшими уже от снега и дымившимися туманами. Подъем оказался нетрудным; путь шел сначала степью, затем по ущелью речки Амрык, густо заросшему хвойным лесом; местами приходилось срубать деревья, чтобы верблюды с вьюком могли пройти. Но спуск был крутой и трудный. Глинистая тропинка скользкая от снега, выпавшего накануне, вилась по краю обрыва. Всем пришлось спешиться и вести лошадей и верблюдов под уздцы. Верблюдов поддерживали веревками со стороны горы, а вьюки снимали и переносили на руках. Один верблюд все-таки сорвался и покатился вниз, но его задержали деревья. Спустившись в долину реки Ар-амрык,[32] путешественники заночевали, а на следующий день шли по ущелью, склоны которого густо поросли кедром, лиственницей и елью. Здесь стало теплее и встречались еще цветы, тогда как вокруг озер Убса все уже пожелтело.

На следующем ночлеге, в долине Ар-торголик, в лагерь пришли два молодых урянхайца в очень легких костюмах не по времени года. Они уверяли, что идут в Монголию, но никаких вещей у них не было кроме кнутиков, казалось бы, не нужных для пешеходов. Монголы каравана сразу разгадали, что эти гости собираются ночью угнать лошадей; с этой целью они и запаслись только кнутиками. Но монголы не выдали свою догадку; они не только пригласили гостей ужинать, но даже предложили им спать вместе под одним войлоком. Таким образом, урянхайцы ночью не могли встать, не потревожив соседей, и лошади каравана уцелели.

О конокрадстве урянхайцев монголы рассказывали чудеса. Однажды нескольких урянхайцев, пойманных в воровстве, привели к князю, который велел их связать и запереть. Но к утру исчезли и пленные, и табун князя.

В тот же день мимо лагеря прошел большой караван урянхайцев, кочевавших на зимовки. Женщины ехали на быках и коровах, мужчины на лошадях. У урянхайцев лица красивее, чем у монголов, среди молодежи были красавицы. На головах женщин были надеты красные шерстяные капюшоны, отороченные по краям бусами. Шубы оканчивались оборкой, отороченной кумачом или черным плисом. Завидев лагерь экспедиции, все спешились и окружили путешественников. Такую большую экспедицию чужеземцев с палатками незнакомой формы они видели впервые.

Ущелье спуска открылось в широкую долину реки Улухем, составлявшей главное верховье Енисея, в местности, называемой Модон-обо, т. е. деревянное обо. Это огромное обо из бревен, поставленных конусом, стояло у входа в ущелье и внутри было полое; в нем был прилавок с разными фигурками животных, изображавшими принесенные богам жертвы; над столиком были протянуты шнуры с навешанными на них лентами и лоскутками.

Окрестные горы представляли 13 отдельных пиков, населенных, по поверью, 13 горными духами. На этом ночлеге путешественники все время слышали удары бубна и узнали, что в окрестностях живет много шаманов и шаманок, так как эта местность считалась священной. У урянхайцев много шаманов, а шаманок еще больше. Шаман — по-урянхайски «кам», шаманка — «утагана». Способность заниматься шаманством иногда передается по наследству, как нервная болезнь. Обучением приобретается только знание обрядов и напевов. Будущий шаман начинает чувствовать свое предрасположение. Он видит вещие сны, испытывает болезненные припадки. При отдаленном звуке бубна у него начинаются подергивания, глаза разгораются, и с ним делается припадок.