Николай Сергиевский - Семибоярщина

• Название: Семибоярщина
• Автор: Николай Сергиевский
• Издательство: АРМАДА
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1995
• ISBN: 5-7632-0042-х

В книгу включены исторические романы Н. Сергиевского и А. Зарина, охватывающие последний период Смутного времени (1610–1612), когда после свержения группой бояр Василия IV Шуйского было создано боярское правительство во главе с Ф. И. Мстиславским — Семибоярщина.

---

— Видали, чай, какое Васенька войско снарядил поляков гнать?

— Видели, князь, и диву дались, — ответил Захар. — Великим почетом он пользуется.

— То-то вот и есть! — с укором сказал Голицын. — Поторопился ты с братцем-то! Послали вы со своей грамоткой-то своего племяша в Зарайск, а воевода его взашей вытолкал да грамотку сюда прислал. Вся Москва про вас знает, и царь объявил вас крамольниками. То-то!

Захар вспыхнул.

— Он крамольник, а не мы! Из-за него все беды. Ну, постой же! — прибавил он с угрозой.

— Тсс! — сказал осторожный Голицын, вставая. — Пойдем лучше в мою горенку, а молодцов здесь оставим!

Он встал и увел Ляпунова.

Глава XVI Рыцари

Пан Ходзевич имел точные инструкции от канцлера Сапеги и гетмана Жолкевского и хорошо знал, где искать Зборовского с его войском. Ему хотелось скорее сбыть взятое на себя поручение, а потом все время посвятить розыску убежавших Ольги и Пашки. При одной мысли о них вся кровь у него кипела. И любовь, и ревность, и жажда отомстить Пашке за ее дерзость — все эти чувства разом охватывали его душу и терзали его невероятными муками. Он потерял сон и лучшим развлечением для себя находил беседу с уцелевшим от Пашкиной мести пахоликом.

— Расскажи, Казик, все снова! — говорил он.

И Казимир снова начинал свой рассказ. Воспоминания воскресали в его голове со всеми подробностями, и его голос дрожал от страха, мурашки пробегали по спине.

Ходзевич горел, слушая его рассказ, и распалял свой гнев, выпивая чарку за чаркой, а потом вскакивал и шипящим от бешенства голосом говорил:

— Не бойся, хлопец, пусть только эта ведьма Пашка нам попадется живьем! Мы ей покажем! Мы… — И с горящими глазами, почти обезумев, он сочинял пытки и муки для Пашки. — Мы возьмем ее волоса, накрутим на палку, потом станем вертеть палку. Волоса накрутятся. Туже, туже станут тянуть кожу и — кррр! — кожа лопнет и поползет с головы от самых бровей! В пятки ей проденем веревки и будем таскать ее по двору. А потом… снизу набьем ее порохом — и фа! Вот-то будет потеха!

На другой день Ходзевич снова спешно двинулся в путь к Зборовскому, по дороге везде наводя справки о беглянках; но нигде ничего не знали о них.

Зборовский, а с ним и полк Казановского стояли недалеко от Царева Займища. Гонсевский, запертый русскими в Белой, слал им гонцов, моля о помощи, но благородные рыцари смирно стояли, отвечая:

— Для чего пойдем кровь свою лить, если с того нам никакой прибыли?

После ссоры с Рожинским и разгрома тушинского стана они ушли грабить все еще не ограбленное, растлевать женщин и глумиться над старостью. Теперь, словно пресыщенные волки, они разбили свой стан в стороне от Можайска, ближе к Цареву Займищу, и, поделив добычу, бражничали, отдыхая от своих набегов.

Ходзевич приехал ввечеру и сразу попал на их пирование. В огромной избе за длинным столом сидели полупьяные поручики и ротмистры с полковниками Зборовским и Казановским во главе. Пучками вставленные в поставцы церковные свечи трепетно горели, и при их свете всюду виднелись расстегнутые жупаны, красные, потные лица и тупо блестящие взоры пьяных застольников. Вокруг стола, обнося пирующих вином, ходили обнаженные женщины и подростки-пахолики, тоже голые.

Ходзевич вошел в горницу и в недоумении остановился у дверей, но несколько офицеров заметили его.

— Здравствуй, пан! — крикнул один.

— Добрый вечер! Прошу! — крикнул другой.

— Просим! — закричали остальные и подняли кубки.

— Кто такой? — спросил Зборовский, перегибаясь вперед и пяля на Ходзевича свои пьяные глаза.

— Какой-то офицер! — ответил Казановский.

— С грамотой от его величества круля Жигимонта, — начал Ходзевич, но его перебил Зборовский, закричав:

— Не знаем мы здесь крулей! Мы — вольная шляхта, рыцарство!

— От Льва Сапеги и пана Жолкевского… — начал снова Ходзевич, но Казановский перебил его:

— А ну их в пекло! Если ты — добрый поляк, рыцарь и шляхтич, садись с нами и пей! Эй, дивчины, — закричал он, — тащите его ко мне!

Две обнаженные женщины подбежали к Ходзевичу и, взяв его за руки, потащили к Казановскому.

— Вот так-то лучше будет! — захохотал тот, когда, усадив Ходзевича, женщины подали ему кубок вина и, легши на его плечи грудями, просили выпить.

Ходзевич выпил и крякнул от удовольствия. Пахолик быстро снял с него саблю, проворные женские руки расстегнули кунтуш и жупан.

— Добрая дивчина! — весело воскликнул Казановский и, схватив одну в охапку, посадил ее к себе на колени.

— А я к тебе, пан мой! — сказала другая и села подле Ходзевича.

Зборовский смотрел молча, ухмыляясь, и вдруг с насмешкой сказал:

— Вот так-то мы живем и веселимся, а паи приехал нас на войну звать. Так, что ли?

Ходзевич, кивнув головой, ответил:

— Гетман Жолкевский вышел походом на москалей и зовет пана полковника воевать вместе.

Зборовский махнул рукой:

— Э, все едино! Гонсевский говорит: «Выручи!», Жолкевский: «Со мной иди!» — а для чего мы пойдем? Али нам жизнь не дорога, да еще такая! — Он протянул назад руку, и вмиг в ней уже трепетал стан женщины — Рыбка моя, — сказал он, — хочешь, чтобы мы на войну шли?

— Нет, нет! — закричали женщины.

— Не позволим! — с хохотом крикнули офицеры.

— И к чему? — заговорил Казановский. — Всего у нас довольно: и вино есть, и деньги, и женщины! На что лучше?

— То-то и есть, пан мой, — заключил Зборовский, — а вам все бы воевать. Нет, отдохнем! Эй, хлопцы, спевать! Ну!

Голые юноши схватились за руки вперемежку с женщинами и, образовав цепь вокруг пирующих, быстро пошли под пение хоровой песни.

Ходзевич пил; от вина и голых тел, дразнящих взгляд, у него закружилась голова. Пели все, и он стал петь, хлопая в такт по мелькавшим мимо голым бедрам. Потом Зборовский что-то закричал. Хоровод разорвался, женщины разбежались, и пахолики бросились ловить их. Все смешалось в груду барахтающихся на полу голых тел. Слышались крики, возгласы и грубый, животный смех. Ходзевич сжимал в объятиях какое-то тело и хохотал пьяным смехом. Утро уже окрашивало все в нежный розовый свет…

Было позднее утро, когда Ходзевич проснулся и с недоумением огляделся вокруг. Он лежал на сене, покрытом ковром, в какой-то тесной горнице, на полу; под головой у него была дорогая турецкая расшитая подушка. Он не понимал, где находится, и смотрел во все стороны. По стенам горницы висело богатое оружие, в углу лежали сложенные горой седла. Он перевел взор и вдруг увидел в углу за своей головой двух офицеров. В дорогих кунтушах, в высоких мягких сапогах со шпорами, они лежали, обняв друг друга, и спали так крепко, что почти не слышно было их дыхания. Увидев их, Ходзевич сразу вспомнил вчерашний вечер и быстро вскочил на ноги. Оказалось, что он спал не раздевшись.

Прежде всего он схватился за пояс и развязал его. Ну, слава Богу, все письма были целы! Он снова завязал пояс и вышел из горницы на двор. Здесь, собравшись в кружок, сидели пахолики и ели что-то из общей миски. Ходзевич сразу увидел своего Казимира и позвал его. Казик быстро подбежал к нему.

— Веди к колодцу! — приказал Ходзевич.

Казик подвел его и опустил ведро за водой.

— Лей на голову! — приказал Ходзевич.

Казик стал поливать своего господина и все время говорил:

— Вот хорошее-то место, пан мой, лучше не надо даже! Вина и меда в год не выпьешь, и девки, и кости, и денег у всех. У нас, в Калуге, мосць пан Сапега не имел столько!

— Все довольны? — спросил Ходзевич, вытираясь.

— А то как же иначе? И мы довольны, что сюда попали. Наши все, как стали пить вареное пиво, упились и лежат вповалку. Их даже бить хотели.

— За что? Задрали? — удивился Ходзевич.

— А за то, что пан к их полковнику приехал на войну их звать! — ответил пахолик.

— А они откуда знают?

Пахолик пожал плечами.

— Ну, а насчет наших не спрашивал? — вдруг спросил Ходзевич.

— Чего их спрашивать-то? Они дальше своего обоза никуда. Вот, говорят, разъезд послан, так, может, люди из него что скажут.

— Куда разъезд?

— А к Можайску, говорили.

Ходзевич оставил пахолика и пошел в горницу поправиться. Офицеры уже проснулись. Увидав Ходзевича, они радушно поздоровались с ним.

— Челом вам, панове! — ответил Ходзевич. — Спасибо за гостеприимство.

— Что говорить об этом! — воскликнули офицеры. — Позвольте представиться: поручик Хвалынский, а это — мой товарищ Чупрынский, тоже поручик. Вместе в Тушине были, под Москвой бились.

— А я — поручик Ходзевич, сапежинец.

— Как же вы из Смоленска?

— Случаем.

— Ну и отлично! Теперь бы нам горло промочить, опохмелиться!

Один из них выскочил и тотчас вернулся, говоря: