Иван Сербин - Собачий Рай

• Название: Собачий Рай
• Автор: Иван Сербин
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2003
• ISBN: 5-699-03072-7

Москву захватили стаи бродячих собак. Спастись от них невозможно: направляемые чьей-то злой волей, они с дьявольской изощренностью охотятся на людей. Парализованный город начинает жить по законам джунглей: новоявленные диктаторы, мародеры, убийцы получили свой шанс. Но не все согласны жить но правилам беспредела — банкир Осокин и выслеживающий его киллер, милиционер Волков и безымянный армейский капитан, пенсионер Гордеев и слепая девушка Наташа начинают свою войну, в которой одичавшие собаки далеко не самые страшные враги…

---

Подъезжали еще телевизионщики, снимали что-то на улице, а потом в грузовом шлюзе, но и эти надолго не задержались. После телевизионщиков ворота шлюза были заперты на громадный засов.

Единственный оставшийся человек — сержант Митя Дроздов, заполнявший протокол осмотра места происшествия неровным детским почерком. Впрочем, были еще Осокин с Наташей, дожидающиеся, пока с них наконец снимут показания и отпустят домой.

Дроздов и отпустил бы их, но, если уж откровенно, ему очень не хотелось оставаться в громадном супермаркете в одиночестве. Страшно ему было, вот и все. На все вопросы Осокина он отвечал с холодной прохладцей: «Подождите. Видите, я занимаюсь протоколом». Протоколов предстояло составить аж три штуки: на парковочной площадке, в зале — труп мужчины, лежащий у стеллажа с видеокассетами, — и еще один в грузовом шлюзе. Так что конца-края работе не предвиделось. Утешало лишь то, что он находился в теплом магазине, в то время как коллеги бродили под дождем по пустырю. Тем не менее Дроздов с холодком в груди ждал момента, когда эти двое пошлют его подальше и уедут, бросив здесь одного.

Ни с директором магазина, ни со старшим менеджером связаться не удалось, поскольку не осталось никого, кто мог бы подсказать их домашние телефоны. Дроздов рассчитывал по окончании составления протоколов начать вскрывать кабинеты в поисках контактных телефонов начальства. Потом ему пришло в голову, что лучше, наверное, начать поиски немедленно, пока двое свидетелей еще здесь. Возможно, директор с менеджером появились бы раньше, чем те уйдут домой. Опять же, кому-то придется дежурить в магазине до утра. И сержант Митя Дроздов вовсе не горел желанием стать этим «кем-то». На поиски контактного телефона ушло почти сорок минут, причем номер был найден вовсе не в кабинете директора, а в кабинете старшего менеджера.

За поисками они пропустили момент, когда собаки появились вновь. Одиннадцать особей расположились на стоянке, внимательно наблюдая за дверью, остальные держались за пределами светового круга, очерченного витринными лампами.

Когда сержант вышел в холл, чтобы посмотреть, не видно ли машины директора, фраза, произнесенная им, была настолько витиевата и изысканна, что Наташа густо покраснела.

Старший менеджер прибыл минут через двадцать пять. Он уже лег спать, его, можно сказать, вытащили из кровати, что, разумеется, не могло сказаться на его настроении лучшим образом. Посему, выбираясь из новенькой «девяносто девятой», он был раздражен, если не сказать больше — зол. Он успел сделать два шага, прежде чем на него набросились со всех сторон. Митя Дроздов, приоткрыв от изумления рот, наблюдал за тем, как свора собак голов в шестьдесят растаскивает части парня по кустам. Осокин поспешил увести побледневшую Наташу в глубину магазина. Ей повезло, что она не могла видеть, зато она Могла слышать рычание и крики, доносившиеся со стоянки, а воображение дополнило картину. Наташа послушно шла за Осокиным, повторяя с монотонностью автомата: «Почему он ничего не делает? Почему он ничего не делает?» Вопрос адресовался Дроздову, но так и остался без ответа.

Директор подъехал минут на пятнадцать позднее и был растерзан, как только вышел из машины.

После этого стало окончательно ясно, что выйти из магазина не удастся. Сержант Митя Дроздов был неглупым человеком и быстро сопоставил происходящее у магазина и на пустыре. Пожалуй, он раньше остальных жителей города осознал, что началась Великая Катастрофа. Правда, это было не холодное понимание человека, а внутреннее паническое предчувствие огромной беды, свойственное животным, ощущающим приближение лесного пожара раньше, нежели появятся первые признаки огня, землетрясения раньше, чем почувствуется первый, самый слабый толчок.

Детектив и остальные спасшиеся отважились выйти из овощного цеха только ближе к трем часам утра. Вооружившись громадными ножами и секачами для рубки капусты, они появились в зале, бледные, безрассудно смелые от накатывающей волнами паники. Довольно быстро их храбрость сменилась шоком.

Впрочем, довольно скоро детектив пришел к выводу, что все не так уж и плохо. В конце концов, все они остались живы, а это уже кое-что.

* * *

Волков проснулся среди ночи от телефонного звонка. Вскочил, откинув одеяло, рванулся к столу, на котором мерцала красным глазком вызова новомодная «Русь». По дороге пребольно стукнулся голенью о табурет, прошипел ругательство, сорвал трубку.

— Алло, да, слушаю. Сергей? Ах, да. Просил, правильно. Привет, старик. Как дела? Что у вас новенького? Что на пустыре? — Он долго молчал, затем спросил уже совсем бодрым, жестким тоном: — Так вы на пустырь ходили? Мог бы мне звякнуть. Я тоже там был, подошел бы. Да, знаю. Про тех, что на пустыре, слышал. А ты про «Восьмую планету» слыхал? Нет, не только я. Там бригада целая работала. Вот и я думаю. Что-то неладно… Понял. И что говорил? Собаки шефа чуть не сожрали? Бродячие, что ли? Не похоже? Это когда было-то? После обеда? А из какого банка, говоришь, этот референт был? «Первый общенациональный»? А ты телефончик его не записал часом? Как узнаешь, звякни мне, ладно? Крайне признателен, старик. Что за сосед? — Он слушал и кивал, а Сергей пересказывал ему свой разговор с Гордеевым. — Идею с натравливанием собак тоже он подсказал? — наконец поинтересовался Волков. — Неглупый дядечка. А чем этот твой сосед занимается? Романы пишет? Понятно. Работает воображение у мужика. Слушай, а как бы мне с ним пообщаться? Что, прямо в соседней квартире? Отлично. А звать его как? Артем Дмитриевич? Отлично. Обязательно наведаюсь. Слушай, Сереж, я чего звонил-то. Не в службу, а в дружбу, посмотри с утра сводки по вашему отделению за февраль — апрель по пропавшим без вести мужчинам. Да все по тому же, пустырному «подснежнику». На меня повесили, да. Откуда-то же он взялся? Хорошо. Я буду ждать твоего звонка. В случае чего оставь для меня сообщение у дежурного, ладно? Ага. Да мы уже с Любой договорились. На выходных загляну. Ага. Спасибо, что позвонил.

Волков положил трубку, постоял несколько секунд, раздумывая, не позвонить ли ему в отделение, не поинтересоваться ли у Чевученко насчет ответа на запрос, но не стал. Что толку? Даже если и обнаружится что-то интересное, сейчас работать не начнешь. Ночь на дворе.

Хотя и спать — не спится. Познабливало его что-то. Простыл, видать, на пустыре. Теперь на губах простуда повылезает. Всегда вылезает, стоит какой-нибудь плевый насморк схватить, и через день-другой — будьте любезны.

Волков подошел к окну, отодвинул занавеску. Прямо за стеклом горел фонарь, высвечивая из темноты клок узкой подъездной дорожки, ветви не успевших облететь лип и крыши припаркованных на тротуаре машин. Внезапно в желтом пятне света проплыла широкая черная спина собаки. Волков вздрогнул. Наверное, потому, что происшествия последнего дня были связаны именно с собаками и именно «собачий вопрос» занимал в его мыслях главное место — увиденное показалось дурным знаком. Колыхнулась под сердцем мутная взвесь тревоги.

Следом за первой собакой пробежала вторая. Затем третья. Собаки мелькали в свете фонаря одна за другой, и если бы не менялся окрас и ширина спин, Волков бы подумал, что они, озорства ради или повинуясь какому-то безумно древнему инстинкту, бегут по кругу. Он никогда еще не видел столько собак одновременно. Их было не меньше полутора сотен, и они походили на скользящих в океанском безмолвии акул, выхваченных из тьмы лучом корабельного прожектора. Было что-то устрашающе-хищное в их молчаливом, целенаправленном беге. Уличная темнота и темнота, царящая в комнате, объединяли два этих мира в один. На какое-то мгновение Волков даже почувствовал себя рыбешкой, случайно оставшейся в стороне, не замеченной хищной стаей и лишь поэтому счастливо избежавшей неминуемой гибели.

Даже морозец пробежал по спине. А может, это был температурный озноб, а видение — болезненной игрой воображения?

Волков сунул ладони под мышки, зябко повел плечами, поморщился. К языку пристал неприятный, простудный привкус. Тягучий и вязкий, словно бы он пожевал кусок школьной промокашки.

Постояв у окна несколько минут, Волков пошел в кухню, растворил в воде пару таблеток аспирина, выпил залпом. Не любил он аспирин, но помогало при простуде, что да, то да. Затем отправился в комнату, включил свет. Достал с книжной полки томик Булгакова. Забрался под одеяло, открыл книгу и усмехнулся невесело. «Собачье сердце». Захочешь — лучше не подберешь. Он не успел прочитать даже страницы — забылся тяжелым болезненным сном.

В этом сне он стоял против огромной армии собак и пытался объяснять им что-то важное, но они не слушали, зевали лениво и о чем-то переговаривались на своем собачьем языке, время от времени посматривая на него, мол, когда уже закончится эта болтовня и настанет черед обеда. Он говорил и говорил, боясь остановиться. И в какой-то момент им это надоело. Огромная псина — безумная смесь самых разных пород и окрасов — лениво поднялась, шагнула ближе и, удивительно далеко вытянув шею, вцепилась ему в бок. Это и послужило сигналом для остальных. Свора кинулась на него. Волков попытался закричать, открыл рот, но вместо крика из груди вырвалась… звенящая металлом трель.