Томаш Ржезач - Спираль измены Солженицына

• Название: Спираль измены Солженицына
• Автор: Томаш Ржезач
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1978

---

А как же Солженицын?

Он был в онкологическом отделении Ташкентского медицинского института. Надежда — ничтожная. Врачи решили не оперировать, а провести курс рентгенотерапии, то есть облучать. Было сделано все, чтобы он выздоровел, все, чтобы сохранить ему жизнь. То, что считается обычным для нас, людей социалистических стран, на Западе звучит как сказка. Но факты — упрямая вещь. Солженицын — бывший заключенный и ссыльный — проходит курс лечения и не платит за него ни копейки! А такое серьезное и дорогое лечение требует огромных издержек, что, пожалуй, весьма чувствительно сказалось бы даже на сегодняшнем внушительном бюджете Александра Исаевича в Швейцарии! Но благородство и подвиг советских людей не только не были оценены Александром Солженицыным, наоборот, осмеяны им. Позднее он назовет советское общество варварским, а врачей — людоедами.

Его коллега Панин, чтобы не отстать, вторит ему, что это — общество «людоедов» и власть «сатанизма».

«Варвары» из Ташкентского медицинского института заботились о состоянии здоровья Солженицына, провели ему курс рентгенотерапии, наблюдали за ходом его болезни. Он получил 12 000 ЕР — лошадиную дозу облучения. Количество белых кровяных телец (лейкоцитов) существенно понизилось. «Людоеды» прекратили облучение на два месяца и отправили Солженицына домой. Это был хороший признак, ибо в противном случае (как правило, с летальным исходом) лечение прерывают лишь на месяц, а то и на две недели. Это было хорошо известно Солженицыну. А он покинул 13‑й «раковый корпус» больницы Ташкентского мединститута с надеждой.

Ровно через два месяца «сатанисты» вновь приняли его очень ласково, уложили на больничную койку и… вновь стали лечить. И удачно! Рост метастазов был приостановлен. Солженицын был спасен. Счастливец! Его любила (да, да: любила!) не только преданная Наталия Решетовская, но и ветреная дама Фортуна.

Разумеется, даже сегодня, несмотря на прогресс в медицине, рак является загадкой. Что говорить, над Александром Исаевичем постоянно витала опасность, его можно по-человечески понять: обретен ли покой навсегда, сколько лет осталось еще прожить?..

Этот страшный недуг действительно был истинной трагедией для Александра Исаевича Солженицына. Опасность миновала.

Но и это испытание, по-моему, еще больше ожесточило его сердце и мысли.

Рязань: писатель в подполье

Летом 1957 года Рязань пополнилась новым гражданином. Он был тихий, незаметный. Старался ничем не привлекать к себе внимания. Ходил быстро, тяжело ступая. Вы могли бы проверять по нему часы. Минута в минуту он приходил ежедневно во 2‑ю среднюю школу.

Человек, о котором идет речь, преподавал здесь астрономию в 10—11‑х классах и физику — в 8‑х. По специальности он математик, но отказался вести свой предмет: проверка контрольных и домашних работ обычно отнимает слишком много времени. По той же причине от отказался и от предложения быть завучем в школе. Он сам выбрал для себя низкую учительскую норму — в среднем 12 часов работы в неделю. Поэтому и оклад у него был не слишком большой — 60 рублей (в новых деньгах). Бывало, едва прозвенит звонок, он спешит покинуть школу. Он обратил на себя внимание своей поразительной пунктуальностью: он являлся на работу точно, минута в минуту. Никаких дружеских или иных разговоров в учительской он не вел. Был на редкость замкнут и насторожен. Ни разу не позволил себе посидеть и побеседовать за столом кого-либо из коллег. Он всегда спешил в квартиру номер 3 деревянного, затененного листвой дома в Касимовском переулке. Несмотря на свое необычное треугольное лицо, он в общей массе был незаметен. Но стоило окинуть его внимательным взором, и в глазах этого спешащего учителя астрономии и физики можно было прочесть страх, беспокойство, раздражение.

Этого человека звали Александр Исаевич Солженицын. Бывший капитан Советской Армии. Бывший заключенный. Человек, которого спасли советские медики от смертельно опасной болезни — рака.

В канун Нового, 1957 года он впервые приехал в Рязань, где началось его, как он сам назвал, тихое житье.

Устроился он со всеми удобствами на квартире женщины, которая развелась с ним и снова сошлась, — Наталии Алексеевны Решетовской. Да, едва только он появился на горизонте, Наталия Алексеевна покинула своего коллегу — милого друга, который доставил ей немало счастливых минут, и вернулась к человеку, в незаурядность которого верила. Наталия Алексеевна — истинная Джульетта. Лишь случай помешал ей в жизни последовать примеру шекспировской героини в драматическом действии пьесы — в гробнице. Разница лишь в том, что эта Джульетта встретилась в жизни не с Ромео, а с Шейлоком…

«Тихое житье!..» Кто бы не пожелал такого житья человеку, который, по его собственным словам, прошел сквозь огонь, воду, медные трубы и чертовы зубы! Вначале супруги занимали небольшую, девятиметровую комнату, а когда уехали соседи, расположились и в их комнате, которая была вдвое больше. Таким образом, они стали владельцами отдельной квартиры. «В саду было тихо… — описывает этот уголок жена. — В дальнем уголке у глухого забора, где развесистая яблоня образовывала как бы естественную беседку, муж соорудил скамейку и столик. Кроме них, там еще помещались раскладные кровати и кресло. Целая зеленая комната!»[74]

«Тихое житье!..» Это вечерняя лампа, которая освещает корешки книг и два рабочих стола, приставленных вплотную друг к другу: старинный, на резных ножках, изящный столик Наталии Алексеевны и массивный рабочий стол со многими ящиками, за которым пишет Александр Исаевич. Это комната с кроватями и самыми любимыми книжками на ночном столике, рояль, швейная машинка, пишущая машинка. Будничные радости и будничные горести. Будничные ли? Не совсем так.

Гостей не принимали. Или почти не принимали. Лишь иногда приезжали друзья по заключению: Дмитрий Панин, Лев Копелев — в основном они. Однажды появился бедняга Власов — тот самый Власов, который чуть не попал в заключение только из-за того, что встретил Солженицына в поезде.

Посещения театров и кино строго ограничили. Покупку книг — тоже. Это никого не удивляло: ведь учитель астрономии получал только 60 рублей в месяц. Поэтому он предпочел записаться сразу во все три рязанские библиотеки.

Появилась на свет новая часть модели «борца за правду», которую в нужный момент он сможет пустить в ход: «нищета», «жизнь впроголодь»… Однако вопреки всему на первом плане у него литературная работа.

Вот как понимал эту новую солженицынскую политику Л. К.: «О какой же нищете советских писателей может идти речь у нас? В стране безвозвратных авансов, пособий Литфонда, домов творчества!.. Солженицын просто хочет показать, как он скорее уморит себя за 60 рублей, нежели отойдет от своих намеченных целей».

Доходы Решетовской и Солженицына в общей сложности составляли 420 рублей, а на такие деньги человек в Советском Союзе может жить отлично. «Наталия Алексеевна получала свой доцентский оклад — 360 рублей и содержала Солженицына, хорошо его кормила»[75]. Разумеется, не стоит вторгаться в личные дела людей и рыться у них в кошельке. Этого мы не делаем. Но сам Солженицын по приезде за границу вытащил из своего кармана полупустой кошелек, чтобы пожаловаться, каким бедняком он был в Советском Союзе. В данном случае не мешает и посчитать. Как говорят у нас в Чехословакии, «счет делает друзей», и врагов — тоже.

Первая часть выдуманной им модели — «борец за правду живет впроголодь и в нищете» — с успехом была использована: с ее помощью Солженицын сколотил себе на Западе такой политический капитал, какой только было возможно.

Следующая часть модели — ее всегда можно хорошо использовать — называется «Писатель в подполье».

Солженицын работает. Он систематически изучает русскую, советскую и мировую литературу. Накапливает подшивки, делает выписки; Наталия Алексеевна в то время все меньше и меньше внимания стала уделять своей доцентской, научной работе в Рязанском сельскохозяйственном институте, постепенно превращаясь в нечто вроде «личной секретарши». Эту роль она выполняла великолепно. И охотно. Она верила в гений Солженицына. Какая же атмосфера царила тогда в рязанской квартире, где он неплохо устроился? Солженицын собирал материал. Фактический и прежде всего словарный. Он хотел, как сам заявлял, проникнуть в душу русского языка. И в этом нет ничего плохого. Такое стремление даже заслуживает похвалы. Он работал над рассказами, пьесами и в первую очередь над романом «В круге первом», черновой вариант которого назывался «Шарашка». Вскоре они приобрели пишущую машинку. Наталия Алексеевна научилась печатать. По вечерам она перепечатывала написанное мужем за день. Затем рукописный текст сжигали. Оставался только машинописный.

Если приходил кто-либо из их немногочисленных друзей, двери тотчас запирались, плотные шторы опускались и все усаживались в самом дальнем углу девятиметровой комнаты. И самое главное — следили за тем, чтобы ни одна страница, написанная рукой Солженицына, не оставалась на столе хотя бы на одну ночь.