Ричард Маак - Путешествие по долине реки Усури. Том I.

• Название: Путешествие по долине реки Усури. Том I.
• Автор: Ричард Маак
• Издательство: Типография В. Безобразова и комп.
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1861

Данное издание вышло в свет по результатам исследования Уссурийского края, проведенного Ричардом Карловичем Мааком (1825–1886) — российским географом и натуралистом, исследователем Сибири и Дальнего Востока. В 1859 г. Маак совместно с этнографом А. Д. Брылкиным совершил путешествие по реке Уссури до озера Ханка, во время которого изучал животный и растительный мир уссурийского края, знакомился с его населением, проводил метеорологические, орографические и гидрографические наблюдения, собирал коллекции.

---

Таковы главные условия, действуя при которых, путешественник может сделать для мастологии усурийской страны гораздо более, чем сделал я, путешествовавший при совершенно других обстоятельствах. Но успешности моих работ по этой части мешали еще многие причины другого рода, вредного действия которых едва ли удастся избежать и другим путешественникам, при каких бы условиях не пришлось им путешествовать. Вовсе не говоря здесь о тех из этих причин, которые имели большое влияние не на одно собирание и изучение зверей и потому рассмотрены уже в общем введении к моей книге, я укажу только одно обстоятельство, которое значительно затрудняет добывание звериных шкур в усурийской стране. Китайцы охотно покупают и очень высоко ценят меха некоторых зверей. Оттого и путешественник, если ему приходится покупать шкурки этих зверей у туземцев или китайских торговцев, должен платить весьма дорого. И эта дороговизна тем тягостнее, что платежи он должен производить непременно звонкою монетой; по крайней мере, когда я находился в усурийском крае, как-либо иначе вознаграждать тамошних туземцев и китайских торговцев за продаваемые шкурки было чрезвычайно невыгодно.

I. CARNIVORA.

1) Ursus arctos L. Медведь бурый.

У ходзенов: на́-мафа (т. е. земной медведь; медведь, живущий на земле) или на́нинги;

самец: са́гдзирма;

самка: дза́инг.

У манджуров: нажинь и лэфу.

У китайцев: ма-то́за.

У орочей: сонгго(?).

Я находил этих медведей по всему течению Усури, которое мне удалось проехать, также на Сунгачи и около озера Кенгка; везде они попадались очень часто. Что они также обыкновенны и на реках Даубихе и Сандуху, дающих начало Усури, это я узнал от туземцев, которые нередко убивают их там. Хотя бурый медведь живет, по крайней мере в амурском крае, преимущественно в гористых местностях, заросших лесом, однако на Усури он довольно часто попадается и на луговых степях, усеянных лиственными рощами. Причина этого весьма проста: около Усури луговые степи не растягиваются, как по берегам Амура, на большие расстояния, а, напротив того, часто перемежаются с отрогами горных хребтов, которые проходят невдалеке от реки. Особенно это справедливо относительно правого берега Усури, где медведи везде очень обыкновенны и где туземцы, несмотря на страх, который внушают им эти звери, довольно часто убивают их. Доказательством последнего служат медвежьи шкуры и черепа, которые нередко случается видеть у туземцев; черепа имеют здесь значение трофеев, напоминающих прежние охоты, и иногда сохраняются в зимних жилищах, а иногда торчат, надетые на сучья деревьев, в лесах, поблизости этих жилищ. Я часто видал также в лесах, в высокой траве, перекрещивающиеся во всех возможных направлениях свежеутоптанные медвежьи тропинки, которые, как известно, легко узнать. Хотя бурый медведь по природе своей приурочен отыскивать пищу в лесах, однако же позднею осенью он, по-видимому, приближается к реке, куда, вероятно, привлекает его поспевающий к этому времени виноград; по крайней мере тогда нередко случается находить на берегах Усури места, где зверь пировал, безжалостно ломая виноградные лозы. Тогда же он нередко переправляется вплавь с одного берега на другой. В это время идет и кэта (Salmo lagocephalus); но не она причиною, что медведь приближается к реке и плавает по ней: рыба эта, конечно, довольно обыкновенна в Усури, но все-таки она идет здесь далеко не такими огромными стадами, как в Камчатке, и потому эти передвижения медведей должны происходить от каких-либо других обстоятельств, которые нам в настоящее время еще неизвестны. Как бы то ни было, переправы этих зверей весьма выгодны для туземных охотников: напав на животное, когда оно плывет через реку, охотник уже уверен, что оно от него не уйдет. Тут между ними начинается борьба: вооруженный небольшим копьем, туземец подъезжает к медведю на берестянке и начинает колоть его своим оружием; после каждого удара зверь бросается на своего противника, утлый челнок которого ему ничего не стоить опрокинуть, но тот всякий раз быстро и ловко увертывается от этой опасности, несколькими ударами весел отгоняя свою легкую лодочку от разъяренного животного, и затем снова подъезжает к зверю, чтобы нанести новый удар. Раны, наносимые верною рукою охотника, скоро начинают оказывать свое действие: медведь более и более ослабевает от потери крови, движения его делаются более и более неверными. Наконец, животное издыхает, и торжествующий охотник вытаскивает его на берег. Эта охота весьма нравится туземцам, которые извлекают из убитых медведей много пользы; мясо и жир, очень вкусные, употребляются в пищу, шкуры идут на удовлетворение многих нужд в домашнем хозяйстве и, наконец, желчь составляет предмет выгодного торга с китайцами, которые платят за нее довольно дорого. Эта желчь весьма употребительна в китайской медицине: как внутреннее средство, она дается, распущенная в воде, небольшими приемами, в лихорадочных припадках и в болезнях груди, в которых, по мнению китайцев, весьма полезна; как наружное лекарство она употребляется против нарывов и вередов. Самый большой пузырь, весящий около 4 янгов, ценится китайцами, на месте, в 2–3 собольи шкурки, а в городах на Сунгари за каждый янг желчи платят 1,000—1,500 джеха[49]. У туземцев ходзенской расы шаманы, занимающиеся и врачеванием телесных недугов своих соплеменников, по-видимому, также употребляют желчь и жир медведя как лекарство, и в медицине их эти два вещества играют, кажется, весьма важную роль.

Употребление в пищу медвежьего мяса сопровождается у ходзенов усурийской долины некоторыми суеверными обрядами. Впрочем, здесь медведь далеко не играет такой важной роли в религиозных воззрениях и обрядах жителей, как у живущих по Амуру гиляков, мангунов и ближайших к ходзенам по племенному сродству гольдиев. У этих приамурских народов медведей, как известно, держат в маленьких загородках, где их выкармливают для особенных медвежьих празднеств, в которых эти животные играют важную роль; в селениях, лежащих по берегам Усури, весьма редко случается видеть живых медведей, да и тех держат здесь только для того, чтобы при случае сбыть их за выгодную цену покупателям из сейчас упомянутых приамурских племен.

Что касается до расы, к которой относятся бурые медведи усурийской долины, то об этом предмете я не буду говорить; желающие найдут все необходимые о нем сведения у г. Шренка[50]. Здесь же мне остается только сказать о некоторых зоографических особенностях этих зверей.

Бурые медведи усурийской долины по большей части отличаются огромною величиною, что подтверждают также виденные мною черепа и шкуры необыкновенно значительных размеров. Цвет этих зверей довольно разнообразен: они попадались различных мастей от темно-бурой до весьма светлой палево-бурой. Звери последней масти особенно замечательны: это именно те белые медведи страшной величины, о которых мне говорили во многих частях усурийской долины, особенно около озеро Кенгка, и которых случалось иногда видеть русским поселенцам и казакам.

2) Ursus Thibetanus (?) Cuv. Медведь тибетский.

У ходзенов: гойдзирма или гойдимар, также мо́-мафа (т. е. древесный медведь; медведь, живущий на деревьях) или мо́-ноко.

У манджуров: модзихянь и модзисянь.

У китайцев: гау-то́за.

Маленькие медвежьи шкуры с черным волосом, которые часто случается видеть у туземцев амурского края, принимались прежними путешественниками за шкуры одной из разностей бурого медведя (U. arctos var. collaris). Однако же многочисленные сведения, собранные мною на месте, заставляют думать, что эти меха доставляются тибетским медведем, и шкура, которую я привез с собою, вполне подтверждает это предположение: она по всем признакам принадлежит U. Thibetanus. Только недостаток черепа не позволяет считать вопрос окончательно решенным, что и заставило меня поставить вопросительный знак подле латинского видового названия в заголовке этой статьи. Медведь, о котором идет речь, водится в усурийской стране, где туземцы также считают его и в видовом отношении, и по образу жизни совершенно отличным от бурого. Название древесного медведя (мо́-мафа) этот зверь получил, по словам местных жителей, оттого, что влезает на деревья гораздо чаще, чем обыкновенный, и для зимнего сна забирается в дупла древесных стволов. Главную его пищу составляют, по рассказам туземных охотников, кедровые орехи и ягоды. Те же охотники говорили мне, что этот медведь не свиреп и что, при нападении на него, он никогда не становится на задние лапы и не душит своего противника, как бурый медведь, а только кусается и царапается. Живые древесные медведи ценятся у ходзенов гораздо ниже, чем живые же бурые; это происходит оттого, что первые никогда не употребляются гиляками, мангунами и гольдиями для медвежьих празднеств. Шкуры обоих видов продаются китайским торговцам по одному янгу за штуку, а если очень велики, то по полтора янга.