Антонин Ладинский - Собрание стихотворений

• Название: Собрание стихотворений
• Автор: Антонин Ладинский
• Издательство: Русский Путь
• Жанр: Поэзия
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-85887-310-3

Имя Антонина Ладинского(1896–1961) хорошо известно российскому читателю. Его исторические романы печатались в России с конца пятидесятых годов, в восьмидесятые попали в популярнейшую «макулатурную» серию, издавались миллионными тиражами и многократно перепечатывались. Гораздо меньше известен Ладинский-поэт. Хотя стихи его включаются во все многочисленные антологии поэзии ХХ века, его сборники не перепечатывались ни разу и в настоящем издании собраны впервые. Тем более никогда не перепечатывались стихотворения, разбросанные по эмигрантской периодике и не входившие в сборники.

В основу тома легли пять прижизненных сборников стихов в авторском составе, к ним добавлено более 70 стихотворений, не включавшихся в сборники. В примечаниях приведены большие фрагменты рецензий на книги Ладинского, указаны первые публикации стихотворений и учтены наиболее существенные разночтения в ранних вариантах стихов.

---

147. НАЕЗДНИЦА

Ты птицею в тенетах трепетала,
Всего боялась — улиц, замков, скал.
Пред зеркалом прическу поправляла,
Как собираясь на придворный бал.

Ждала тебя, как в книге с позолотой,
Как в сказке, — хижина и звук рогов,
Волненья упоительной охоты
И шум метафорических дубов.

Как ножницами вырезаны листья
Деревьев, что торжественно шумят,
Как римские таблички для писанья
Покрыты воском, как латынь звенят…

Наездницей летела ты в дубравы,
Шумели бурно книжные дубы,
И, может быть, сиянье милой славы
Уже касалось и твоей судьбы.

1940

148. «Все гибнет в холоде зиянья…»

Все гибнет в холоде зиянья:
Корабль в морях, цветок в руке,
Все эти каменные зданья,
Построенные на песке.

Все хижины и небоскребы,
Нью-Йорк и дом, где жил поэт.
Подвалов черные утробы
Останутся как страшный след.

Но, может быть, в литературе
Хоть несколько моих листков
Случайно уцелеют в буре,
В которой слышен шум дубов.

И женщины прочтут с волненьем
Стихи о том, как мы с тобой
С ума сходили в упоенье —
В бреду, в постели голубой.

1941

149. «Ты жила…»

Ты жила,
Ты любила,
Ты мирно дышала,
Но над этим физическим счастьем
Гроза,
Как мильоны орлов,
Возникала,
И катилась
В пространствах вселенной
Слеза.

В той стране
Возвышались прекрасные горы, —
Там, куда я тебя
Сквозь бессонницу звал.
Мне казалось,
Что это органные хоры,
А тебе снились платья
И кукольный бал.

В той стране
На ветру раздувались рубашки,
Клокотали вулканы
И билась душа.
Ты спокойно поставила
Чайные чашки
И пшеничный нарезала хлеб не спеша.

Я тебе говорил:
— О, взгляни на высоты!
О, подумай,
Какая нас буря несет!
Ты ответила,
Полная женской заботы:
— Ты простудишься там,
Средь холодных высот!

Было ясно:
В каком-то божественном плане
Разделяют нас горы, пространства, миры.
И в объятьях твоих я один,
Как в тумане —
Альпинист
У подножья прекрасной горы.

1941

150. «Хорошо, когда о пище…»

Хорошо, когда о пище
Забывает человек,
Бредит в ледяном жилище
Африкой, а в мире — снег.

Хорошо витать в прекрасном,
Вдохновляясь, как герой,
Чем-нибудь огромным, страшным —
Бурей, музыкой, горой.

Скучно, если все — в теплице.
Если в жизни наперед
Нумерованы страницы
И рассчитан каждый год.

Только тем, что непохожи
На других, на всех людей,
Жребий дан из царской ложи
Созерцать игру страстей,

С высоты на мирозданье
Потрясенное взирать
И в театре, где страданье,
Больше всех самим страдать.

1941

151. МЭРИ

Л.Е. Гюльцгоф

Ты в мире, как в море,
Где черные хмары.
Ты — Мэри, ты — в хоре,
Где голос Тамары.

Ты — ласточка в буре,
Где парус весь в дырах
И гибель лазури.
Ты — кровь на мундирах.

Но в мире, омытом
Твоими слезами
И бурей разбитом,
Восходит над нами —

Над домом невежды,
Над замком поэта —
Светило надежды
Под щебет рассвета.

И в море страданья, —
Мы знаем, — как реки
Два чистых дыханья
Сольются навеки.

1944

152. КРАСАВИЦА

Твоя душа — прекрасный
Пустой огромный зал,
Где мрамор беспристрастный
И холодок зеркал.

Таких размеров рамы
Задуманы судьбой
Для музыки, для драмы,
Для бури голубой.

В таких холодных зданьях
Витает тишина.
И в окнах, как в зияньях,
Плывет всю ночь луна.

Но вспыхнет люстр хрустальных
Сияний миллион,
И в грохотах рояльных
Мир будет потрясен.

Так и твое дыханье:
Полюбишь ты потом,
И музыкой страданья
Наполнится твой дом.

1941

153. ГОРА

Под звездами и облаками
Стоит высокая гора —
Чистейший снег в альпийской раме,
Тирольского рожка игра.

Ты там живешь. Почти в небесной
Стране из ледников и троп,
Склонив над пропастью телесной
Высокий и прекрасный лоб.

Двух данных точек расстоянье
Мы постигаем на лету,
Но хватит ли у нас дыханья
Взойти на эту высоту?

Теодолит есть глаз науки…
Но цифрам всем наперекор
Мы к счастью простираем руки,
И я иду на приступ гор.

1941

154. ЗИМА

В моей стране, средь бурь и зим,
Стоит дубовый прочный дом.
Валит из труб высокий дым,
И есть тепло в жилище том.

Как бедный путник одинок,
Когда вокруг холодный снег…
Узрев в окошке огонек,
Попроситесь вы на ночлег.

Хозяин отопрет вам дверь.
Вы скажете, что вы поэт,
Что дом ваш — мир, но крыши нет,
Что холод, как жестокий зверь.

Вы скажете: — Мой путь в стихе,
Я шел, где пальмы, где Урал,
Но заблудился в чепухе
И в этот зимний мир попал…

1945

155. В ЦАРСТВЕ ПЕРНАТЫХ

Л.Е. Гюльцгоф

Такая малая она на вид,
Но таковы небес большие планы:
Немного перышек, а так летит
Ее душа в возвышенные страны!

И как она умеет жить и петь!
С горошиною в горле, со слезами,
Сильнее, чем больших оркестров медь,
С закрытыми от нежности глазами.

Такой, что рвется в высоту небес,
Не наш курятник нужен и не клетка,
А весь огромный мир и лунный лес,
Концерт, а болтливая соседка.

1944

156. ПОЭТ

Не во дворце и не в шелку
Он пишет каждую строку.
А в бедной хижине, в плюще,
В дырявом голубом плаще.
На чердаке огонь горит.
Поэт, он на соломе спит.

Но жизнь поэта не кровать,
Чтобы лениться или спать,
А важный и высокий труд
И над стихом народный суд.

Не ошибется Судия,
Во мрак забвенья низведя
Посредственность и пустоту
И малодушную мечту.

1940

157. БЕГЛЯНКА

Л.Е. Гюльцгоф

Чтоб жить — терпение воловье.
И, зная твой непрочный дом
И слабое твое здоровье,
Я беспокоился о том,

Как ты перелетишь темницу,
Покинешь этот скучный бал
И ночью перейдешь границу,
Где черный лес и много скал.

В лесу железные колючки
Рвут жадно платье из тафты,
Но спряталась луна за тучки,
И тенью проскользнула ты.

Потом, пролив слезу, как братья,
Найдут средь терний пастухи
Кусочек голубого платья,
В бутылочке твои духи,

Твой милый голос в ранней птице,
Под дубом туфельку твою,
Но ты уж будешь за границей, —
В Италии или в раю.

1945

158. «Я думал: жалок человек!..»