Иосиф Недава - Взошедшие на эшафот. Очерк жизни, борьбы и смерти двенадцати взошедших на эшафот борцов подполья «Эцель» и «Лехи»

• Название: Взошедшие на эшафот. Очерк жизни, борьбы и смерти двенадцати взошедших на эшафот борцов подполья «Эцель» и «Лехи»
• Автор: Иосиф Недава
• Издательство: Издательство "Мидраша Леумит" имени Арье бен-Элиззера
• Жанр: Биографии и Мемуары

Эта книга рассказывает о мужественных борцах за освобождение Израиля от английского господства и поможет читателям познакомиться с неизвестными страницами Еврейской истории. Книга является адаптацией работы проф. Иосефа Недавы (изд-во «Адар») и сборника очерков «Взошедшие на эшафот» (изд-во «Мидраша леумит»).

Документы и фотографии Института им. Жаботинского.

---

Казнь Грунера и товарищей настолько взволновала еврейское население Палестины, что официальные учреждения были вынуждены просить помилования для двух новых жертв. С такими просьбами обратились к Верховному Комиссару Бен-Гурион (от имени Сохнута — Еврейского Агентства) и Бен-Цви (от Национального Совета). Официальные представители еврейских учреждений обосновывали свои просьбы «соображениями безопасности» («мы ведем ожесточенную борьбу с террором, но виселицы — не способ успокоить волнение, они только подливают масло в огонь, зажженный отщепенцами…»). Доктор Хаим Вейцман в письме к Верховному Комиссару жаловался: «Именно те, которые всеми силами борются против террора, обеспокоены тем пагубным влиянием, которое приведение смертных приговоров в исполнение может иметь на настроение населения. В напряженной обстановке, царящей в стране, мы никоим образом не хотим, чтобы террористы были окружены ореолом святости погибающих во имя Господа и народа. Их вожди только этого и ждут. Нельзя помогать им».

Все было напрасно. Во вторник 22 апреля 1947 года в 4 часа утра палачи пришли за Файнштейном и Барзани, но в последнюю минуту жертва ускользнула из рук…

В 6 часов вечера Меиру и Моше объявили о часе казни. Позднее их посетил раввин, который в присутствии английского тюремщика более двух часов беседовал с юношами, рассказывая им о геройстве сынов Израиля, погибших от рук преследователей, о святости погибших во имя Господа, Родины и Народа. Тюремщик был поражен мужеством и спокойствием этих двух юношей, которые за несколько часов перед смертью с таким интересом слушают старого раввина, задают вопросы, о чем-то оживленно беседуют и даже смеются. Перед уходом раввин сказал Моше и Меиру, что он будет здесь в тюрьме и не оставит их в последний час. Оба начали убеждать старого раввина не оставаться, не утруждать себя, но он был непреклонен.

Время не ждет. Оба «апельсина» уже готовы. Они уже не думают о прошлом, осталось только совершить последнее усилие в настоящем, а завтра… Завтра они будут покоиться на кладбище на Оливковой горе в Святом Иерусалиме.

Раньше они предполагали подорваться в последнюю минуту, когда палачи войдут в камеру: «погибни душа моя с филистимлянами». Но старый рабби сказал, что придет вместе с ними, а подвергать его опасности они не хотели.

Жертвенник построен, огонь разведен… Последние секунды проходят быстро. Они обнимаются, прижимаются друг к другу, и с криком:

— Слушай Израиль, Господь-бог наш. Господь-един! — поджигают фитиль. Раздается взрыв. Тюремшики, ворвавшиеся в камеру, увидели бездыханные тела Файнштейна и Барзани, истекающие кровью на полу камеры.

Переправка взрывчатки в тюрьму производилась маленькими порциями в корзинах с едой, в банках с вареньем, между двойными стенками корзин, в которых переправлялась пища. Специалисты — заключенные собрали взрывчатку. Таким образом были собраны два «апельсина» и позднее переданы в камеру смертников за четыре дня перед казнью. Шкурка каждого апельсина должна была быть подрезана и отвернута для проверки, и товарищи передавшие восемь апельсинов, между которыми были два со взрывчаткой, опасались провала. Но все прошло благополучно.

Во время одной из последних прогулок Моше Барзани в разговоре с заключенным Аншелем Шпильманом, который переговаривался с гуляющими во дворе смертниками через окно своей камеры, просил передать сердечные поздравления Геуле Коэн — члену ЛеХИ — диктору подпольной радиостанции — в связи с ее успешным побегом из тюрьмы.

После получения взрывчатки Моше и Меир передали свою последнюю записку товарищам:

«Шалом, братья! Примите наш последний привет. Никакая сила в мире не поколеблет нашей решимости, и мы верим, что никакая сила не сломит вас. Несите с честью знамя восстания. Не прекращайте борьбы до полного освобождения. Мы с гордостью идем навстречу смерти».

Врач, исследовавший тела, установил обстоятельства смерти. Барзани прижал взрывчатку к груди левой рукой, а Файнштейн, который лишился в результате ранения и операции левой руки, обнял товарища единственной рукой и прижался своей грудью к груди Моше. Взрывом разорвало грудные клетки молодых героев и оторвало ладонь левой руки Барзани. Смерть наступила от разрыва легких и сердца.

Накануне назначенной казни в Иерусалиме был объявлен комендантский час. По улицам рыскали английские солдафоны, слышались выстрелы. Авуд Мизрахи, который шел с дочкой домой, пал невинной жертвой от пуль англичан. Официальное сообщение, разумеется, гласило: «Убит при попытке к бегству».

Самоубийство Файнштейна и Барзани вызвало волну откликов во всем мире. Многие радиостанции США прервали свои передачи, чтобы сообщить о свершившейся трагедии.

Комендантский час в Иерусалиме был отменен только по окончании похорон. Меир Файнштейн и Моше Барзани были похоронены на Оливковой горе напротив Храмовой горы. Надгробную молитву прочел «раввин заключенных» раби Арье Левин.

Меир и Моше погибли ненапрасно: воодушевленная их героизмом еврейская молодежь продолжала борьбу до полного освобождения Родины.

ШЛОМО БЕН-ИОСЕФ

Я видел, как он сошел с виселицы во дворе Ако и вышел из города, как властелин, исполнивший свой долг.

Ури Цви Гринберг

Нельзя достигнуть вершины, не оставив у подножия могилы.

Шломо Сокольский

Когда Шломо бен-Иосеф, простой парень из польского городка Луцка, предался всем сердцем работе в Бейтаре (Брит Иосеф Трумпельдор — Союз Иосефа Трумпельдора) и идее возрождения Израильского государства, он не представлял себе, что судьба приготовила ему звание национального героя.

После гибели Шломо бен-Иосефа на виселице в тюрьме Ако Жаботинский назвал его «Главой безымянных». Этот бейтарист считал себя одним из простых солдат, честно выполняющих свой долг. И в свой последний час он был поражен не страхом перед неизбежной смертью, а самой мыслью о том, что судьба выбрала его быть первым из «убиенных империей» в нашем поколении.

Эпопея героя из Рош-Пина летом 1938 года далеко выходила за рамки личного мужества, она была первым вестником того, что среди еврейской молодежи на Родине появились новые настроения. В его поступке проявилось общее брожение молодежи, которая мечтала разрушить позор бездействия и начать войну за национальное освобождение. Вот почему даже безызвестность бен-Иосефа приобрела особое значение. Она свидетельствовала о готовности целого поколения к борьбе за независимость. Таких, как он, бейтаристов, было десятки тысяч. Он действовал по собственной инициативе. Он был из тех людей, о которых мечтал глава Бейтара (Жаботинский), — людей, готовых на любые жертвы в борьбе за возрождение народа. В тот самый момент, когда Шломо бросил гранату в арабский автобус, он открыл новый период еврейской истории — продолжавшийся до провозглашения государства 15 мая 1948 года.

Шломо впервые ступил на землю Родины в 4 часа утра в понедельник праздника Суккот 1937 года. Здесь, в стране предков, можно будет начать новую жизнь, полную созидательного труда и исполненных надежд. Из Ако он немедленно отправляется в отряд Бейтара в Рош-Пина в горах Галилеи. Условия жизни в отряде были тяжелыми: 16 часов работ на табачной плантации и сторожевая служба ночью. Но Шломо быстро привыкает, усваивает и совершенствует иврит, которого в Польше почти не знал.

Кровавые ветры веют над страной. Кошмар арабских погромов чувствуется повсюду. Арабские банды господствуют в горах и на дорогах. Еврейская кровь льется рекой. Раньше беспорядки продолжались неделю-две, но на этот раз арабы очевидно решили не успокаиваться до тех пор, пока «последний еврей не будет сброшен в море». Британские власти не стесняются заявлять, что они не в силах обуздать «восстание». Видно, так им удобнее. И только «странный шотландец», боец-партизан, поклонник древнего еврейского Гидеона, — Чарльз Вингейт, считает, что в стране в течение двух недель может быть установлен полный порядок. Но власти заинтересованы в «кровопускании» во имя равновесия сил.

А что думают евреи? Еврейское население беззаботно, экономическое процветание пришлось ему по вкусу. Каждый день погибают евреи — в городах, селах, на дорогах, — а еврейское население молчит. «Авлага» — «Сдержанность» стала официальной линией поведения национальных организаций, а их единственная забота — обуздать «интриганов» и успокоить слишком «горячих». Снова и снова, как бы стараясь перекричать выстрелы погромщиков и стоны убиваемых, кормчие нации повторяют все тот же устаревший припев: «Наш ответ — созидание и строительство», «Они разрушают — мы будем строить» и тому подобное.

«Сдержанности» должен прийти конец. Движение за ответные действия началось снизу, среди молодежи. Лидеры колебались и предавались многочисленным и противоречивым расчетам, а молодежь требовала смыть с еврейского народа позорное имя «закованного в броню труса». «Успокоительные соображения» повлияли и на Новую Сионистскую Организацию (движение, созданное Владимиром Жаботинским). Н. С. О. еще не приняло решения действовать, ибо опасалось разгрома открытого движения, но уже осудило «Авлага» — «Сдержанность». Командиры «ЭЦеЛ» — «Иргун Цваи Леуми» — «Национальной военной организации» (Давид Разиэль и Авраам Штерн — «Яир») требовали ответного террора. Шестьдесят членов отряда в Рош-Пина сгорали от нетерпения. Командиру пришлось пообещать, что скоро бездействие окончится.