Тауфик аль-Хаким - Избранное

• Название: Избранное
• Автор: Тауфик аль-Хаким
• Издательство: Московский писатель
• Жанр: Современная проза
• Год: 1998
• ISBN: 5-88067-036-8

«Избранное» Тауфика аль-Хакима включает в себя самые значительные, и уже известные русскому читателю, произведения крупнейшего современного египетского прозаика и драматурга — роман «Возвращение духа» (1933) и повесть «Записки провинциального следователя» (1937), а также ранее не переводившуюся у нас комическую пьесу «Милый Хасхас» (1972).

Издание рассчитано на читателей, интересующихся современной культурой стран Востока.

---

Но если не спали глаза влюбленных, то и глаза «соглядатаев» тоже не дремали. Заннуба тотчас же заметила, как изменилось окошко Мустафы. Это было нетрудно, так как одно из окон их гостиной находилось как раз над ним. Заннубе стоило только выглянуть из этого окна, чтобы видеть и слышать все, что происходит внизу. Поэтому она каждый вечер незаметно уходила в гостиную и сидела там, пока беседа влюбленных не прекращалась. Чувствуя потребность поделиться с тем, что она видела, Заннуба по секрету сообщила о своем открытии Мабруку и предложила ему наблюдать вместе с нею. Мабрук был единственным человеком в доме, который не смел ей перечить, и он без споров и возражений согласился быть ее сообщником. Заннуба тем охотнее обратилась к нему, что у других обитателей квартиры, и прежде всего у Мухсина, появились признаки какого-то странного подозрительного спокойствия. Это неожиданное спокойствие почему-то пугало Заннубу, она чувствовала, что лучше не говорить с ними на эту тему.

Итак, каждый вечер, как только наступало время свидания влюбленных, Заннуба подмигивала Мабруку и, удобно устроившись у окна, они принимались наблюдать, Время от времени Заннуба шептала:

— Слышишь, Мабрук?

Мабрук молча кивал и продолжал смотреть, точно находился в кинематографе и не хотел, чтобы его отвлекали от интересного зрелища. Но Заннуба подталкивала его и гневно шептала:

— Ты видишь ее, эту проклятую?

Ярость Заннубы все возрастала, злоба ревнивой женщины так разыгралась, что она решила любым способом смутить безоблачное счастье влюбленных. Она велела Мабруку принести швабру и метлу и, под предлогом уборки, смахнуть на Мустафу грязь. Слуга укоризненно возразил:

— Но кто же по ночам убирает?

— Мы! И всякий кто захочет! — закричала Заннуба.

Но этим она не ограничилась, а стала выбрасывать из окна гостиной мусор, старую бумагу, очистки от фруктов и овощей. Все это как из рога изобилия сыпалось на окно Мустафы. Для своих проделок Заннуба выбирала ночи, когда происходили свидания влюбленных. Если бы кто-нибудь сделал ей замечание, она ответила бы, что выбрасывает мусор в это время, потому что ночью на улице нет прохожих, а утром его подберет метельщик. После обеда она ежедневно напоминала Мабруку: «Не забудь собрать все очистки», — и слуга, подмигивая, отвечал:

— Помню!.. Мы накормим ими уток!

Но все эти маневры, конечно, не мешали Мустафе сидеть у окна. Злило его лишь то, что он не мог их прекратить. Санния решительно запретила ему упоминать об этом хоть одним словом. Она сразу догадалась, что ее хотят вызвать на скандал, и решила молчать и делать вид, что ничего не замечает. Она знала, что Заннуба в склоках непобедима и жаждет любой ценой начать ссору. Зачем же подвергать себя нападкам ее разнузданного языка? Лучше терпеть и хранить молчание.

Да, Санния с самого начала догадалась, что все это проделки Заннубы. Никто другой из ее семьи не способен на такие гадости. Даже обиженный Мухсин, с которым она обошлась так сурово и почти выгнала из дома, не мог бы этого сделать.

Эта мысль напомнила ей о Мухсине и пачке листков, которую мальчик вручил ей перед уходом. Она бросила эти листки в своей комнате и даже не помнила — куда. Вдруг ей захотелось найти их и прочесть.

Санния нашла пачку, развязала ее, и на пол посыпалось множество листков. Она стала читать и всюду находила свое имя, везде Мухсин говорил о ней с любовью и обожанием. В мыслях этого школьника-поэта, в сердце этого полуребенка она была поднята на пьедестал божества. Читая отрывок, в котором Мухсин говорил о своих страданиях, она удивлялась, что могла так грубо с ним обойтись. Санния вспомнила, как Мухсин плакал и как она отошла от него, чтобы предаться мыслям о своей любви, как оскорбительно предложила ему уйти. Неужели все это сделала она? Ведь она же хорошо воспитана… Неужели влюбленная девушка пренебрегает даже простой вежливостью?

Да, она обидела мальчика, это несомненно, и ей хотелось бы загладить то, что случилось, и как-нибудь облегчить его горе. В девушке заговорила совесть, она сознавала, что была не права. Но как это загладить? Она любит и не может уделить ни малейшей частицы своего сердца другому.

Эта мысль успокоила совесть Саннии, и она снова забыла о Мухсине и его стихах. Подойдя к зеркалу и взглянув на маленький будильник, стоявший на полке, над кроватью, она подумала: «Какое счастье! Скоро наступит ночь!»

Взошла полная луна, пробило десять часов. Все спали, в доме царила тишина. Санния накинула халат из розового муслина, наскоро пригладила волосы, подошла к окну и открыла его. Яркий свет ударил ей прямо в лицо, и она испуганно отскочила, но сейчас же улыбнулась, поняв, что это только луна. Успокоившись, она села у окна и вдруг увидела, что юноша смеется. Он все видел и понял причину ее испуга. На нем была голубая пижама с золотыми шнурами, блестевшими при свете луны. Его волнистые каштановые волосы тоже блестели. В эту прекрасную ночь он казался олицетворением красоты, молодости, счастья.

Санния молча улыбалась, любуясь луной, заливавшей своими серебряными лучами улицу Селяме, такую безмятежную в этот час. Девушка тихо смеялась от радости, ее жемчужные зубы сверкали. Словно ослепленная этим ярким светом, она прикрыла рукой глаза. Мустафа смотрел на нее, облокотившись на подоконник; его сердце трепетало от любви. Наконец он сказал с нежным упреком:

— Ты сегодня опоздала на полчаса.

Санния ответила, улыбаясь:

— Это правда.

— Почему же ты опоздала?

Она лукаво взглянула на него и, смеясь, промолвила:

— Почему? Я не хотела прерывать твою беседу с луной.

— С какой луной? Единственная луна, которую я знаю, смотрит из этого окошка. — И он указал на ее окно.

Санния смутилась и снова засмеялась.

— Мустафа! Сегодня очень душно! — быстро проговорила она.

Он ничего не ответил, досадуя, что она перевела разговор на такую банальную тему. Впрочем, и эта фраза девушки, как и все, что она говорила, казалась ему изумительной.

Мустафа окинул взглядом ночной пейзаж. Все было тихо, спокойно, словно природа затаила дыхание, чтобы не нарушить их блаженства. Юноша закинул голову, подставив лицо льющемуся с неба свету, и сказал:

— Начинается весна.

Воздух вздрогнул, пронесся легкий ветерок, играя роскошными волосами Саннии. На ее глаза упал выбившийся из прически локон, и Мустафе страстно захотелось его поцеловать.

Санния заметила пристальный взгляд юноши, вздрогнула и потупилась. Потом она смущенно подняла голову и поправила прическу. Посмотрев на небо, она задумчиво сказала:

— В романах пишут, что весной вместо дождя и снега с неба падают розы.

Не успела она договорить, как на голову Мустафы с неба посыпались очистки овощей и фруктов.

Мустафа поднял голову и закричал:

— Вот и пошел дождь! Только вместо благоухающих роз падают огурцы и капуста.

Санния не выдержала и, отвернувшись, громко рассмеялась. Мустафа хотел выразить свое возмущение обитателям верхней квартиры, но вспомнил о запрете Саннии. Он посмотрел на нее и жестом спросил: «Неужели я и теперь должен молчать?»

Санния приложила палец к губам в знак того, что молчать необходимо. Мустафа пробормотал:

— Твоя воля!

Вдруг ему пришла в голову блестящая идея. Он попросил Саннию немного подождать и на минуту скрылся. Вернувшись к окну, он сел и раскрыл над собой зонтик. Увидев это, Санния снова рассмеялась, но постаралась заглушить смех. В эту минуту Заннуба толкнула отчаянно зевавшего Мабрука, утомленного долгой слежкой, и шепнула, указывая на зонтик Мустафы.

— Посмотри, Мабрук. Погляди-ка! Этот дурень выкинул новый номер!

Мабрук вытаращил глаза на зонтик и сказал:

— Это, без шуток, кажется, зонтик!

— Нет, это не зонтик, — возразила Заннуба. — Ты ошибаешься! Но что же это такое?

Мабрук посмотрел на ярко сиявшую луну и сказал:

— Он боится получить солнечный удар.

Заннуба громким шепотом произнесла:

— Ну и сказал! Ведь это луна!

— Все равно. Скажу без шуток, лунный удар даже опаснее солнечного.

Заннуба взяла большую кожуру колоквинта и спросила хриплым от злобы голосом:

— Значит, он ждет удара, Мабрук?

Мабрук повернулся к ней и, увидев у нее в руках кожуру, понял ее намерение.

— О хранитель! — испуганно воскликнул он.

Заннуба прицелилась.

— Какого удара он ждет, Мабрук? От чего? — приставала она.

И Мабрук угодливо ответил:

— От колоквинта!

Заннуба довольно засмеялась. Ответ Мабрука ей понравился.

— Правильно, шут ты этакий! — одобрительно сказала она.

И, бросив кожуру на зонтик Мустафы, прошептала:

— Вот первый удар. Раз!

Потом опустила руку в стоявший около нее мусорный ящик и подмигнула слуге.