Жан-Люк Энниг - Краткая история попы

• Название: Краткая история попы
• Автор: Жан-Люк Энниг
• Издательство: КоЛибри
• Жанр: Искусство и Дизайн
• Год: 2006
• ISBN: 5-98720-023-7

Не двусмысленную «жопу», не грубую «задницу», не стыдливые «ягодицы» — именно попу, загадочную и нежную, воспевает в своей «Краткой истории...» французский писатель и журналист Жан-Люк Энниг. Попа — не просто одна из самых привлекательных частей тела: это еще и один из самых заметных и значительных феноменов, составляющих важнейшее культурное достояние человечества. История, мода, этика, искусство, литература, психология, этология — нигде не обошлось без попы. От «выразительного, как солнце» зада обезьяны к живописующему дерьмо Сальвадору Дали, от маркиза де Сада к доктору Фрейду, от турнюра к «змееподобному корсету», от австралопитека к современным модным дизайнерам — таков прихотливый путь, который прошла человеческая попа. Она знавала времена триумфа, когда под солнцем античной Греции блистали крепкие ягодицы мраморных богов. Она преодолела темные века уничижения, когда наготу изображали лишь затем, чтобы внушить к ней ужас. Эпоха Возрождения возродила и попу, а в Эпоху Разума она окончательно расцвела: ведь, если верить Эннигу, именно ягодицам обязан Homo sapiens развитием своего мозга. «Краткая история попы» - типично французское сочетание блеска, легкости, остроумия и бесстыдства.

---

«Мсье Прель, — говорила Салли, — до меня никогда не дотрагивался. Только накрывал мою руку своей. Иногда его ладонь скользила вниз по моей спине и легонько похлопывала по попке. Обычное проявление вежливости» (Раймон Кено[87], «Салли Мара»). Щипок, как и шлепок, — это прелюдия, идеальное введение в тему.

Итак, рука пристроена, теперь можно в свое удовольствие лапать попу. Обратите внимание: трогают руками, а лапают — лапами. Лапание — не слишком учтивое действие, зато оно может быть весьма приятным. Лапание — ласка вольная и даже нескромная. «Провинциалы, — писал Скаррон, — большие мастера этого дела». Сегодня на смену лапанию пришло тисканье. Тискать попку не значит зажимать ее в тиски. Тискать — значит мять и оглаживать ее. В XVII веке французский глагол peloter (тискать) относился к игре в мяч: соперники перекидывались мячами до начала партии, чтобы размяться. Глагол peloter всегда означал первую попытку (в том числе у жокеев перед скачками), а вскоре так стали называть и «пробный шар» в любовной игре. Разумеется, тисканье попы — это лишь прелюдия...

Бытует мнение, что ягодицы увеличиваются в объеме от удовольствия, когда их хватают сзади. Когда их застают врасплох и сдавливают, они ахают, начинают вырываться, напрягаются, негодуют. В таких случаях принято говорить, что попа надулась. Существуют, однако, задницы слишком крупные и круглые, они, к сожалению, необъятны. С такими лучше сразу расстаться. Но если попа не слишком велика, объять ее, как говорили когда-то, вовсе не трудно. Обнять задницу. На афише фильма Милоша Формана «Вальмон» виконт, закрыв глаза, с благоговением обнимает обеими руками вздернутый зад Сесиль де Воланж. А от объятия до поцелуя — один шаг.

«Я скрестил руки у нее на ягодицах, — читаем в романе «Монастырский привратник: Правдивая история Дома Бугра, рассказанная им самим» (1741), приписываемом перу адвоката Жана-Шарля де Латуша, — она обняла ладонями мои, я с упоением прижимал ее к себе, она отвечала, наши губы слились воедино, как в соитии, наши языки сталкивались, мое дыхание мешалось с ее дыханием, даря нам сладкую истому, которая вскоре завершилась бурным экстазом». Итак, поцелуем, который дарят руки, можно отметить любое место. Главное — покрепче ухватиться за попу. Есть, впрочем, и другой способ — его называют катрен, и он, по определению, не располагает ни к каким поцелуям вообще. Две пары штабелем лежат одна на другой. В той же «Истории Дома Бугра» читаем: «Стоило отцу сделать выпад, как мать отвечала ему тремя, ее зад обрушивался на мой, я немедленно погружался в лоно Мадлон. Такой рикошет очень смешил зрителей».

В «Камасутре» говорится, что царапаться в порыве страсти или ради того, чтобы выказать свою силу, можно, только если все ваше существо охвачено восторгом и упоением, в противном же случае это «проявление гнева, радости или опьянения, а потому следует всегда помнить об обстоятельствах». Среди следов, которые ногти оставляют на ягодицах, назовем «коготь тигра», «полумесяц», «павлинью лапу» и «лист лотоса». В «Камасутре» говорится, что знаками обладания бывают не только царапины, но и укусы. На картине Ганса Бельмера[88] («Без названия», 1946) мы видим, как женщина в черных чулках засовывает указательный палец с ярко накрашенным ногтем в свой роскошный зад. Трудно понять, защищает она «вход» или возбуждает себя. Бельмер полагал, что образ желанной женщины есть в конечном счете всего лишь «череда фаллических проекций, от детали к целому, так что палец, кисть, рука и нога женщины — это на самом деле мужской член» («Малая анатомия изображения»). В голову неизбежно приходит вопрос, приятно ли женщине чувствовать себя побочным продуктом половых функций мужчины? На знаменитой фотографии Артура Тресса[89] рука с растопыренными пальцами появляется на свет божий из обсыпанной известкой мужской задницы. Снимок, естественно, всего лишь инсталляция, ловкий трюк. Но эта зовущая на помощь рука, которую как будто засосало внутрь во время ужасного катаклизма, обескураживает. Ироничное дополнение к распространенным в садомазохистских кругах фотографиям фистинга, эта сцена доказывает как минимум одну вещь: руке совсем не нравится находиться в заднице, что бы мы там ни думали.

ГЛАВА 23. Мужчины

Некоторые женщины клянутся, что их не привлекает красивый мужской зад. Они просто хотят избавиться от соперников: очень лестно иметь монополию на большие круглые ягодицы. Представительницы слабого пола готовы признать, что предпочитают плоскозадых мужчин, втайне надеясь, что они хорошо оснащены с другой стороны, — ведь это гораздо важнее. Впрочем, дамы с подобными вкусами остаются в меньшинстве. Судя по результатам проведенного в 1992 году опроса, женщины ценят в мужчинах практически все: бицепсы, рот, крепкое сложение, шею, затылок, широкую грудь, кадык, уши, икры и член, и только рост не имеет значения. Но от чего у дочерей Евы и в самом деле замирает сердце — так это от глаз мужчины и от его задницы. Глаза обещают. А задницу можно не только оглядеть, но и пощупать.

Итак, вопреки словам доктора Вайнберга[90], убежденного, что «отдавать предпочтение ягодицам — значит желать лишенной сексуального характера мужественности», женщины выбирают задницу. Франсуаза Ксенакис[91] всегда питала страсть к мужским задам. Ей нравится и попа Янника Ноа[92], и скульптурный зад Дискобола. «Афины плавились от зноя, — пишет она о последнем, — а я приходила в музей и часами любовалась им сзади. Великий Зевс, какой изгиб поясницы! И эта его правая ягодица, чуть выше левой!» Увы, мало кто из мужчин — коллег Франсуазы может похвастаться скульптурной задницей... Зато по улицам «порхают такие попки — просто чудо! Но, во-первых, они никогда не работают там, где работаю я, а во-вторых, я ясно вижу, что большинство обладателей выдающихся задниц больше всего на свете любят себе подобных!» Короче говоря, мужской зад рано или поздно разочаровывает женщину. Потому-то она, как правило, предпочитает ухо или лодыжку.

В истории живописи женские попы занимают все свободное пространство, мужской же зад появляется эпизодически. Никто не возьмется ответить, почему он внезапно «расцвел» в итальянском искусстве XVI века и бесследно исчез в развратном XVIII столетии. Говорят, живопись — мужское занятие. Бесспорно. При этом мужской зад — одна из тех вещей, которые крайне редко становятся объектом изображения. В этой части тела нет ни мужественности, ни силы. Мужественность — это меч в грозно поднятой руке, перевязь на бедре, а не то, что Ролан Барт называл «жертвой». Вот так и делился мир: мужчинам — меч, женщинам — округлость. Мужской заднице всегда сопутствовала некая неопределенность: вроде бы она и круглая, но ведь не женская, вроде бы и мускулистая, но это все равно не меч, да и ничего фаллического в ней нет. Никому-то она не нравилась. За исключением разве что Микеланджело и некоторых итальянских художников эпохи Возрождения, особенно Луки Синьорелли (он создал изображение победоносной, ликующей, дьявольски энергичной задницы), Понтормо и Андреа дель Сарто. И все-таки вершин славы мужской зад достиг именно благодаря Микеланджело. Никогда больше эта часть мужского тела не достигала такого величия, разве что в надменных колоссах у стадиона «Форо Италико» — в 30-х годах их поставили на берегу Тибра по приказу Муссолини.

Некоторые искусствоведы считают зад Микеланджело строгим и античным, но я с этим категорически не согласен. Он пылкий, громогласный, разнузданный, бешеный. Он повергает в дрожь. Никогда задница не была такой вдохновенной и выразительной. Микеланджело, пишет Вазари, считал мужскую наготу божественной. Найти ее человеческое воплощение довольно трудно — не стоит искать его ни на картоне «Битва при Кашине», ни на фреске «Страшный суд» (но можете попробовать найти его у гавайских серферов или у морских пехотинцев на Ваикики). Немногие художники испытывали подобную необузданную страсть к мужским плечам, коленям и ягодицам, ко всем этим выпуклостям, воспетым великим флорентийцем. Мощные полушария ягодиц у Микеланджело словно бы пытаются вырваться на волю, взлететь в порыве неистовой страсти, взорваться («Лучники»), а иногда падают в пламя, подобно двум сцепившимся летучим мышам («Страшный суд», группа проклятых с фигурой Миноса в центре). Ягодицы Микеланджело не раскачиваются справа налево, они движутся снизу вверх. Эти ягодицы напоминают петушиный гребень или фригийский колпак, они венчают ноги и бедра, утверждая свою силу и мощь. Они выгибаются — и все тело напрягается в ответном возбуждении. Борозда рассекает не только полушария ягодиц — она делит надвое всю спину вплоть до основания черепа. Расщелина зада уничтожает изначальное единство, и человек полностью раскрывается, словно его разрубили топором. Жопа у Микеланджело — не просто центр тела, но и вместилище духа.