Тим Пауэрс - Гнёт ее заботы

• Название: Гнёт ее заботы
• Автор: Тим Пауэрс
• Жанр: Альтернативная история

Еще одна книга как и Врата Анубиса написанная в жанре альтернативной или крипто истории, истории, где события хорошо нам известные тесным образом переплетаются с вещами, ускользающими от нашего взгляда. Где величайшие поэты всех времен занимают свое вдохновение у вампиров и ламий, иссушающих их и взимающих за свою заботу кровавую плату. Где хирург Майкл Кроуфорд едет на свою свадьбу и еще не знает о той роли, которую ему суждено сыграть в жизни великих поэтов. Где над всем старым светом огромной мрачной тенью реет австрийская империя Габсбургов. А с высоты на всю эту мышиную возню молчаливо взирают вечные горы.

---

― И что нам теперь с этим делать?

… вернуться в постель? ― рискнул Шелли.

Не зная, что еще сказать, Кроуфорд сухо кивнул и вернулся в свою комнату.

Ему все еще не спалось. Он лежал, уставившись в потолок, подумывая, не выпить ли ему тоже лауданума, чтобы отогнать прочь воспоминания о ее холодных грудях, жарком языке и ослепительно живых, но неорганических глазах, и о полном растворении своего «я», которому он с такой благодарностью отдался во время той мирной недели в Швейцарии шесть лет назад.

Шелли обладал ею ― может быть прямо сейчас, в этот миг ― и все ее мысли были о нем, а не о Кроуфорде.

Взамен он глотнул брэнди из своей вездесущей фляжки и на рассвете умудрился провалиться в беспокойное забытье.

В восемь его снова разбудили, на сей раз его тряс Шелли, побелевший под своим загаром и похоже готовый разрыдаться. ― У Мэри случился выкидыш, ― глухо выдавил он, ― а теперь у нее сильное кровотечение. Быстрее ― я боюсь, она может истечь кровью.

Кроуфорд скатился с кровати и взъерошил волосы. ― Так, ― сказал он, пытаясь собраться с мыслями. ― Достань мне брэнди и чистый лен, и пошли кого-нибудь в Лериче за льдом. ― И позови Джозефину ― она мне нужна.

ГЛАВА 14

…Мой мертвый сын, мой Магус Зороастр,

В саду гуляя, встретил образ свой.

— Перси Биши Шелли

… Выйдя на террасу, он встретил самого себя,

и двойник спросил его: ― И долго ты еще

собираешься довольствоваться?

— Мэри Шелли

Простыни были содраны с кровати Мэри, и кровь, казалось, была повсюду; она не только напитала постельное белье и матрас, но была разбрызгана по стенам и размазана по ее лицу ― очевидно, она отреагировала очень бурно, когда ей стало понятно, что с ней случилось. В сером туманном свете, сочащемся из окон, ее кровь, казалось, была единственным цветом в комнате, и, только когда первое потрясение миновало, он, наконец, увидел посреди обнаженную Мэри.

Низкий потолок гостиничного номера Гастингса давил на него, словно вся комната сжалась в мгновение ока, и несколько секунд он, оцепенев от ужаса, взирал на то, что казалось ему изуродованным трупом Джулии.

― Айкмэн! ― громко позвал Шелли.

Кроуфорд выдернул себя из завладевших им воспоминаний. ― Да, ― глухо отозвался он.

Он подошел к кровати и встал на колени, поспешно прижав ладонь к низу живота Мэри.

― Кто-нибудь отправился за льдом? ― резко спросил он.

― Эд Вильямс и Трелони на Дон Жуане, ― ответил Шелли.

― Хорошо. Принеси мне чашку с брэнди.

Спустя мгновение поспешно вошла Джозефина, и когда Кроуфорд бросил на нее взгляд, он увидел, что картина оказала травмирующее действие и на нее ― но она несколько раз глубоко вздохнула, а затем безжизненным голосом спросила его, что нужно делать.

― Подойди сюда. Когда она подошла к кровати и наклонилась к нему, он тихо сказал. ― Ребенку уже не помочь. Сейчас мы должны остановить кровотечение. Принеси мне кружку дьявольски крепкого чая, а затем скатай цилиндрическую повязку, чтобы сделать ей тампон, и смочи ее в чае ― танин[318] должен помочь. И будь готова наложить ей тугую повязку вокруг бедер, с тампоном здесь, над маткой, где мои руки.

Он почувствовал, что кто-то еще вошел в комнату и встал позади него, но он невозмутимо разговаривал с Мэри, напоминая ей, что он доктор, и призывая ее расслабиться.

Он почувствовал, как напряжение, сковавшее сухожилия ее шеи и ног, несколько ослабло, и, когда Шелли вернулся с тарелкой брэнди, Кроуфорд ополоснул в ней свободную руку, а затем осторожно ввел палец во влагалище Мэри, пытаясь определить источник кровотечения. Как он и боялся, он был недосягаемо далеко.

Он чувствовал сильное неодобрение, исходящее от стоящего позади человека, но не обращал на это внимания.

Он услышал, как вернулась Джозефина, и почувствовал запах чая, который она принесла.

Вдруг, перед ним снова лежало изувеченное тело Джулии, которое он исследовал с такой гротескной интимностью, а комната снова обернулась гостиничным номером, в котором он провел брачную ночь в Гастингсе. Он подался назад, с задушенным вскриком, и дико огляделся вокруг; Джозефина и Шелли были единственными людьми в комнате ― одному Богу известно, кто ему померещился стоящим сзади ― и Джозефина со страхом взирала на ужасающую кровать, и ее била такая крупная дрожь, что чай выплескивался из кружки, которую она держала в руках.

«Это галлюцинация, ― отчаянно сказал себе Кроуфорд. - Как та, что случилась в Риме в квартире Китса».

Он глубоко вздохнул и закрыл глаза, а когда открыл их, в кровати снова была Мэри, а рядом с тревогой взирал на него Шелли. Кроуфорд повернулся к Джозефине ― ее лицо снова расслабилось, но она просто безучастно смотрела в туман, что повис за окном. Очевидно, галлюцинация коснулась и ее тоже.

― Джозефина, ― позвал он, и не получив ответа: ― Черт возьми, Джозефина!

Она пошевелилась и, моргая, взглянула на него.

― Какой сейчас год, и где мы? ― спросила она.

Она закрыла глаза, затем спустя мгновение прошептала, ― Двадцать второй, Залив Специя.

― Хорошо. Помни это. Теперь достань повязку из заварника, отожми ее и дай мне ― ничего страшного, если она будет немного горячей, я все равно хочу попробовать потогонные средства, до того как сюда доставят лед. «Легко сказать, ― подумал он, ― только как же нам вызвать потоотделение без каленого боярышника, цвета черной бузины, окалины сурьмы[319] или камфоры»? Больше, чем когда-либо, он сейчас сожалел о том, что его медицинский набор остался в Пизе.

Он увидел вопросительный взгляд Джозефины, когда повернулся к ней чтобы взять повязку. ― Ну, хотя бы завернем ее в одеяла, когда я закончу, ― сказал он, а затем дадим ей выпить столько чая, сколько она сможет. Он снова повернулся к кровати.

Вся передняя часть головы Джулии была раздавлена, и там, где могли бы быть глазные впадины, угадывалось движение окровавленной плоти, и он подумал, что она хотела открыть глаза. Внезапно под ними образовалось отверстие и умудрилось произнести слова ― Почему, Майкл… ?

Он снова закрыл глаза. ― Перси, ― нетвердо сказал он, сходи на кухню и принеси мне чеснок, все что угодно, главное чтобы в нем был чеснок. У нас здесь известное тебе сопротивление.

― Почему, Майкл… ? ― зловеще правильным эхом отозвалась позади него Джозефина.

Затем он открыл глаза и снова увидел Мэри ― он одарил ее, как он надеялся, обнадеживающей улыбкой, а затем глянул мимо нее в окно. Небо все еще было скрыто за серой пеленой тумана, и он взмолился, чтобы солнце как можно скорее рассеяло эту муть.

Зрительные галлюцинации прекратились, когда Шелли, следуя его указаниям, натер оконную раму чесночным хлебом, хотя Кроуфорд ― и, по-видимому, Джозефина тоже, продолжали слышать доносящийся с улицы голос Джулии, раз за разом спрашивающий его: ― Почему?

Меры принятые Кроуфордом замедлили кровотечение, и когда в девять тридцать наверх доставили лед, он послал Трелони наполнить металлическую сидячую ванну соленой водой и глыбами льда, а затем Шелли помог ему поднять Мэри с кровати и опустить ее в ванну.

Мэри сильно дрожала от холода, но это очень быстро остановило кровотечение.

Туман рассеялся, и вдали за водной гладью залива горный скалистый выступ Портовенере сверкал зеленью и золотом в лучах восходящего солнца. Кроуфорд содрал с кровати белье и завернул крошечный плод мертвого ребенка Шелли в загубленные простыни, а затем вышел в гостиную. Шелли последовал за ним.

― Там внизу есть лопата, ― бесцветным голосом сказал Шелли, в углу, возле запасных весел.

Шелли копал могилу, в склоне позади дома; ей не нужно было быть особо глубокой, но по его щекам бежали слезы, и это заняло у него почти полчаса. Когда дело было закончено, Кроуфорд опустил окровавленный сверток в образовавшееся отверстие.

Он распрямился, и Шелли начал насыпать землю в зияющую разверстую пасть, и Кроуфорд мысленно сказал прощай ребенку, который находился на его попечении. Ему случалось терять детей и прежде, но ― хотя это, казалось, было лишено всякого смысла ― именно эта потеря наполнила его большим чувством вины, чем любая другая.

― Она не последовала вашему уговору, не так ли? ― спросил он Шелли ломающимся голосом.

Шелли бросил последнюю лопату земли на невысокий холмик, ― Нет, ― могильным тоном ответил он. ― Она получила то, что я предложил ― больше я никогда и ничего не смогу написать, она сглодала часть моей души ― но похоже она… недолго помнила, в чем заключалась ее часть соглашения.

― Какой уже это ― третий ребенок, которого ты ей уступил? А вернее четвертый. И в этот раз Мэри чуть не последовала за ним. У тебя теперь остался лишь один ребенок, Перси Флоренц. Как думаешь, долго он протянет, прежде чем она и до него доберется? Кроуфорд как-то брал с собой двухлетнего мальчугана на лодочную прогулку, пока его отец был на Дон Жуане, и ему не хотелось даже думать о том, что когда-нибудь придется прийти сюда снова, чтобы похоронить Перси Флоренца.