Тим Пауэрс - Гнёт ее заботы

• Название: Гнёт ее заботы
• Автор: Тим Пауэрс
• Жанр: Альтернативная история

Еще одна книга как и Врата Анубиса написанная в жанре альтернативной или крипто истории, истории, где события хорошо нам известные тесным образом переплетаются с вещами, ускользающими от нашего взгляда. Где величайшие поэты всех времен занимают свое вдохновение у вампиров и ламий, иссушающих их и взимающих за свою заботу кровавую плату. Где хирург Майкл Кроуфорд едет на свою свадьбу и еще не знает о той роли, которую ему суждено сыграть в жизни великих поэтов. Где над всем старым светом огромной мрачной тенью реет австрийская империя Габсбургов. А с высоты на всю эту мышиную возню молчаливо взирают вечные горы.

---

Когда Байрон вернулся в гондолу и приказал Тито двигаться дальше, он начал снимать с марионетки секции доспехов и бросать их Шелли. ― Одевай Клару в это, ― отрывисто бросил он. Шелли сделал, как он велел, и, когда Байрон передал ему золотой шлем с забралом, попытался натянуть его на голову Клары.

― Не подходит, ― выдавил он, спустя несколько мучительных минут.

Канал погрузился в сумерки, и с каждой минутой становилось все темней ― вода уже пестрела полосами и мазками цветных отражений от бесчисленных огней, льющихся из многооких дворцов проплывающих мимо.

― Должен подойти, ― жестко ответил Байрон. Он вглядывался в выступающие из темноты очертания куполов Санта Мария делла Салюте. ― И как можно быстрее ― у нас осталась лишь минута-другая.

Шелли с силой натянул шлем, надеясь, что Аллегра не смотрит.

Гондола причалила к фондамента[244], перед освещенной уличными фонарями пьяцца[245], и, когда Шелли поднялся и шагнул из раскачивающейся лодки на ступени, он увидел, что на площади на самом деле были австрийские солдаты ― выстроившееся в шеренгу ― а еще увидел древесный уголь, солому, вязанки дров и кучи парусиновой ветоши, наваленные вокруг оснований колонн. Дыхание ветра донесло явственный запах брэнди.

Он повернулся к Байрону, который уже стоял позади вместе с Аллегрой. ― Их что, можно пробудить, если сильно нагреть?

― Верно, ― ответил Байрон, вглядываясь в том же направлении, ― если использовать подходящее горючее, и к тому же не должно светить солнце. Похоже, австрийцы готовы; глаз должно быть уже в Венеции. Жаль, что я не подумал захватить Карло.

Тито остался в гондоле, и необычная четверка ― Байрон, Аллегра и Шелли несущий жуткую марионетку ― большими шагами направилась через площадь.

Несколько австрийских солдат выступили вперед, похоже, намереваясь их остановить, но начали хохотать, когда увидели, что нес Шелли, и окликнули его по-немецки.

― Они хотят увидеть пляску марионетки, ― напряженно прошептал Байрон. ― Думаю, лучше им уступить. Это отвлечет их внимание. А я тем временем попытаюсь поджечь заготовленное ими топливо ― сейчас, пока глаз все еще не здесь ― пока они смотрят на тебя.

Шелли в ужасе воззрился на него ― и тут он заметил ветхого, опирающегося на трость старика, стоящего позади Байрона. На секунду под коричневой мантией промелькнула вспышка света, и Шелли понял, что там у него спрятана лампа. Не собирается ли он тоже преждевременно поджечь заготовленное горючее, пока Грайи лишены своего глаза?

Старик встретился с ним взглядом и кивнул, словно бы отвечая на его мысль ― и внезапно Шелли вспомнил, что видел его здесь месяц назад; он тогда крикнул что-то, что прозвучало как Перси, но теперь Шелли как никогда был уверен, что на самом деле он крикнул Персей.

― Ну же, ― прорычал Байрон. ― Вспомни, если это сработает, это не будет неуважением к трупу. Он толкнул к нему Аллегру, что лишь усилило терзания Шелли ― что она обо всем этом подумает?

Со слезами на глазах, Шелли схватил одной рукой железную крестовину, а другой стиснул нити, а затем позволил маленькому телу выскользнуть из рук, так что оно безвольно повисло, болтая ногами над щербатой мостовой ― и, когда Байрон украдкой скользнул в сторону, скрывшись в тени, Шелли начал дергать за веревки и крестовину, заставляя тело исполнять гротескный танец. Свет фонарей красными отблесками вспыхивал на шлеме, который безвольно болтался на уровне его пояса.

Он крепко стискивал зубы, не позволяя себе думать ни о чем, лишь надеялся, что бешено громыхающее в груди сердце убьет его сей же миг; и хотя сквозь биение крови в ушах он смутно осознавал, что солдаты начинают ворчать, лишь, когда он украдкой бросил на них взгляд, он понял, что представление им не по нраву ― что они видали и лучшее и в этих вещах имели более притязательные вкусы.

Каким-то образом от этого все сделалось еще немного хуже. Ему пришло в голову, что он теперь знает что-то, чего возможно не знает больше никто в целом мире ― что нет проклятия более ужасного, чем Позволить своей дочери умереть и быть превращенной в куклу, которая встречает неодобрение среди публики, состоящей из австрийских солдат.

Затем под колоннами Дворца Дожей[246] раздался испуганный вскрик, и Шелли и думать забыл о своих зрителях. Он прекратил раскачивать тело и метнул взгляд вверх.

Двое солдат схватили Байрона, но лорд сумел освободить одну руку и бросил свой зажигательный снаряд в сваленную кучей солому у основания западной колонны ― колонны, которая как помнил Шелли, была увенчана статуей Святого Теодора стоящего на крокодиле.

Один из схвативших Байрона солдат отпустил его и бросился туда, где упал пылающий зажигательный снаряд.

«Теперь мы вне закона, ― подумал Шелли, ― по крайней мере, Байрон».

В этот миг давешний старик в коричневой мантии, неуклюже ковыляющий к другой колонне, распахнул свое одеяние и по широкой дуге отправил лампу на мостовую возле ее подножия. На солому хлынуло пылающее масло.

Солдат, устремившийся к первой колонне, очевидно, счел это большей угрозой и, сменив направление, бросился ко второй колонне. Добежав до нее, он попытался ногой отбросить горящую солому в сторону; его брюки тут же занялись, но он не обращал на это внимания.

«Feuer[247]»! ― завопили солдаты, и бросились прочь от Шелли и его марионетки. Старик со всей силы обрушил грубую прогулочную трость на австрийца, пытающегося отбросить огонь от второй колонны, и ее очевидно утяжеленный конец врезался тому в живот. Австриец согнулся пополам, а затем повалился на мостовую, корчась от боли и все еще объятый пламенем.

Мужчина, который был, очевидно, командиром австрийцев, сорвался с места и замахал руками, призывая поторопиться кого-то за темной громадой базилики[248]. Его фигура в свете пожара отбрасывала пляшущие тени на поддерживаемую колоннами стену Дворца Дожей. «Das Auge! ― вопил командир. ― Komm hier! Schnell!»[249]

Один из солдат навел винтовку на древнего старика и прищурился, собираясь выстрелить. Шелли схватил Аллегру за руку. Обстановка начала накаляться ― этой ночью здесь запросто мог кто-нибудь погибнуть.

Байрон вырвался из хватки удерживающего его солдата и повалил его на землю. Двое солдат потащили своего горящего товарища в сторону канала, очевидно собираясь бросить его в воду, но его винтовка все еще лежала на мостовой. Байрон дохромал до нее, подхватил и поспешил обратно туда, где стоял Шелли с детьми.

За миг до того, как солдат выстрелил в старика, Шелли увидел существо отчетливо и безмолвно, словно из ниоткуда, возникшее в воздухе между солдатом и его мишенью. Это был крылатый змей, размером с большую собаку, и отсветы пламени играли на его чешуе и в размытых очертаниях крыльев, пока змееподобное существо извивалось в воздухе.

Грянул выстрел, и Шелли услышал, как пуля срикошетила от существа и унеслась в сторону колонн, пока отзвуки выстрела метались между дворцом и библиотекой.

Байрон схватил Шелли за руку. ― Возвращаемся ― все, что мы теперь можем, это надеяться, что огонь наберет силу, прежде чем они восстановят глаз.

Крылатый змей исчез, и внезапно разлившийся в воздухе холод заставил Шелли по привычке подумать, что следовало захватить для Клары пальто.

Сквозь красные отсветы пожара он увидел нескольких австрийских солдат несущих деревянный ящик со стороны базилики.

― А вот и глаз, ― сказал Байрон. ― Подержи Аллегру.

Командир австрийцев размахивал руками, подгоняя несущих ящик людей, и что-то кричал, кажется, что пламя уже почти набрало нужную силу.

Байрон выругался, осенил себя крестом, а затем вскинул захваченную винтовку к плечу. Ему потребовалось лишь мгновение, чтобы прицелиться в приближающихся мужчин, а затем он выстрелил.

Передний носильщик споткнулся, и ящик полетел на мостовую. Байрон выдавил короткий, жесткий смешок, и еще один словно эхо сорвался с губ старика. Шелли так сильно стиснул руку Аллергры, что она начала плакать.

Командир бросил затравленный взгляд на Байрона и Шелли, а затем полез под ремень ― Шелли, припав к земле, загородил собою Аллегру, но когда он испуганно глянул поверх плеча, он увидел, что австриец тянулся не за пистолетом.

Командир выхватил нож и, в тот самый миг, когда Шелли обернулся, полоснул ножом по горлу одного из солдат, с которыми боролся Байрон. Кровь брызнула на мостовую, когда солдат, откинувшись назад, рухнул на землю, беспомощно хватаясь руками за рассеченную шею.

― Кровь, ― выкрикнул Байрон, отбрасывая винтовку, ― он пролил кровь! Она позволит им видеть!

Шелли бесцеремонно уронил Клару и бросился вперед, собираясь оттащить истекающее кровью тело прочь из области внимания Грай, но командир повернулся и перерезал горло другому солдату ― и, пока Шелли бежал к нему, крича от ужаса, все еще в далеких двенадцати футах, командир посмотрел ему прямо в глаза, подвел лезвие под собственный подбородок и глубоко распахнул свое горло. Почти спокойно он осел на колени и повалился вперед.