Сергей Раткевич - Наше дело правое

• Название: Наше дело правое
• Автор: Сергей Раткевич
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-28667-6

Кто из нас ни разу не слышал, что великих людей не существует, что подвиги, в сущности, не такие уж и подвиги — потому что совершаются из страха либо шкурного расчета? Что нет отваги и мужества, благородства и самоотверженности? Мы подумали и решили противопоставить слову слово. И попытаться собрать отряд единомышленников. Именно поэтому и объявили конкурс, который так и назвали «Наше дело правое», конкурс, который стартовал в День защитника Отечества. Его итог — эта книга.

При этом ее содержание никоим образом не привязано к реалиям Великой Отечественной. Ее герои бьются на мечах, бороздят океаны на клиперах и крейсерах, летают на звездных истребителях. Они — и люди, и эльфы, и вуки, и драконы, и роботы, наконец. Главное не декорации и даже не сюжет, а настрой, уверенность в том, что «наше дело правое, враг будет разбит и победа будет за нами».

С уважением Ник Перумов, Вера Камша, Элеонора и Сергей Раткевич, Вук Задунайский.

---

Перевел маркер на следующего врага, но Аксенов резко дернул истребитель, выводя машину из-под обстрела двух американских истребителей.

Наступила небольшая передышка — они вырвались из центра боя на периферию.

Вдруг Алексей напряженно прошептал:

— Они что, не видят?

— Кто? — спросил Могильников, не отрываясь от тактического дисплея.

— В штабе! Это же классический «кессельшлахт». Три эшелона движутся параллельными курсами, широко нас охватывая. Потом просто раздавят нас ракетным огнем… И все…

— Что есть кессельшлахт? — поинтересовался Аксенов, отмечая маркерами приоритетные цели для оставшихся пяти ракет.

— Дословно «котельная битва», операция на окружение, — ответил вместо Алексея Могильников. — Одно из тактических преимуществ фашистской Германии во Второй мировой. Что-то ты разленился, Боря. Вернемся, я лично Юлию Гаю скажу, что ты все на фиг позабыл!

— Не надо! — в притворном ужасе прикрыл голову руками Аксенов. — Давай лучше решим, что делать дальше.

Истребитель завис над битвой. Темные точки мельтешили на фоне бело-зеленой плоскости Земли. Все казалось каким-то ненастоящим, игрушечным. Отсюда было хорошо видно, что, несмотря на неразбериху в центральной части битвы, крылья «эсэсовцев» уверенно охватывают русских.

— Ты был прав, Алеша, — задумчиво заметил Могильников, коснулся клавиши связи. — Центр, центр, вызывает «тридцать пятый». Полковник Волков, это Могильников, тут нас, кажется, пытаются окружить. Как слышите? Вторая юго-восточная группировка вот-вот попадет в окружение. Полковник…

Неожиданно четко прозвучал голос Волкова:

— Артем, не мельтеши. Я все знаю — к нам идет резерв из Центральной группировки войск. И скоро подтянется первая юго-восточная — они разобрались со своим участком. Просто постарайтесь продержаться еще полчаса.

— Так точно! — хмуро ответил Могильников и прервал сеанс связи. — Полчаса, как же! У них тут чуть ли не пятикратное превосходство против нашего первоначального состава.

Требовательно запищал командирский дисплей. Артем склонился над ним и сразу же выругался:

— Сволочи! Не смогли прорваться… Ребята, они все же это сделали — нанесли ядерный удар по военным объектам Дальнего Востока и по Камчатскому космодрому. Теперь Евросоюз с нами! Аксенов, возвращаемся на линию огня — теперь нам бы только продержаться до подхода Центральной группировки.

— Сколько наших осталось? — поинтересовался Ерофеев.

Могильников глянул на дисплей:

— Двенадцать машин.

— Это самоубийство, — пожал плечами Аксенов.

— Это долг!

— Да я и не спорю, командир… Просто… А, ладно, двейчи не вмыраты!

Могильников подождал еще с десяток секунд, но больше никто не проронил ни слова.

— Ну что, двинули? Ерофеев, на управление, Аксенов, на ракеты.

Алексей нервно сглотнул, но все же положил пальцы на пульт управления двигателем.

— Боря, ты как?

Аксенов мотнул головой и с силой ударил по подлокотнику кулаком:

— Поехали, командир!

Могильников прошептал:

— Всё вы понимаете, ребята… — Ему хотелось посмотреть в глаза каждому, чтобы увидеть… Решимость? Уверенность? Бесстрашие? То, чего сейчас так не хватало ему самому. — Не буду ничего говорить. Лучше споем, а?

— Принимается, — мертвенно-спокойно отозвался Ерофеев.

— И настрой передатчик на волну «эсэсовцев».

— Командир, уверен? — переспросил Аксенов. — Они же нас засекут.

— Пусть знают, кто их бить будет. Ключ на старт! Запевай! Огонь!!!

Вставай, страна огромная,
Вставай на смертный бой
С фашистской силой темною,
С проклятою ордой.

Молодой человек неподвижно сидел в глубоком кресле, пытливо рассматривая темный экран визора. Светлые волосы безвольно сбились, прикрывая один глаз, но парень даже не попробовал их убрать. Руки замерли на подлокотниках кресла — только пальцы жили как будто отдельно от остального тела, пробегая по теплой коже кресла, словно по кнопкам невидимого пульта. Да еще улыбка время от времени появлялась на губах, чтобы мгновением позже растаять призраком прошлого.

За креслом тихо остановились двое. Несколько минут разглядывали парня.

— Это он?

— Да, Петер.

— Мы должны быть очень благодарны ему, — в словах улавливался легкий акцент.

— Не только мы, Петер. Весь мир…

— Ты знаешь, что кроме Героя России он удостоен еще Героя Земли? ООН позавчера учредило награду — этот парень будет первым, кто получит ее.

— Только что ему от этого? — В голосе врача промелькнула грусть.

— Михаил, спасибо, что… показал… нет, познакомил нас.

— Мелочь, Петер. Он все равно тебя не видит. Как твоя работа?

— Закончена подготовка документов обвинения — практически вся политическая и военная верхушка ССА получит высшую меру. Как государственное образование ССА будет ликвидировано. После Московского процесса начнется формирование национальных правительств… Мы больше не допустим такого.

— Дай-то Бог, Петер. Но поверь мне — люди ничему не учатся.

— Я постараюсь, чтобы этого более не произошло. Мне… очень стыдно… что моя страна сразу не выступила вместе с вами. Ты прав, Михаил, люди ничему не учатся… И моя страна тоже не помнит ошибки прошлого, повторяя их вновь и вновь.

— История порой так причудливо повторяется, Петер, — задумчиво заметил врач. — Знаешь, где произошла битва относительно земных координат?

— Мне говорили… Но я не запомнил, прости, — Петер развел руками, — ох уж эти ваши русские названия. Помню, что там тоже когда-то была битва…

— Прохоровка, Петер. Так теперь этот бой и будет называться — битва над Прохоровкой.

— Несколько тысяч ребят, навсегда оставшихся на орбите… полтора миллиона гражданских в зоне ядерных ударов… Михаил, нужно ли идти на такие жертвы, ведь…

— Нужно, Петер, — прервал его врач. — Ради России… Мы за ценой не постоим!

Они замолчали. Врач аккуратно убрал волосы с лица молодого человека в кресле.

— Ты… — Петер запнулся, — сможешь ему помочь?

— Не знаю, не знаю, — покачал головой Михаил. — Ты знаешь, что с ним?

— Смутно, я проглядел документы по диагонали. Сам понимаешь, я сейчас загружен до предела.

— Судя по телеметрии, их корабль подбили практически в первой же ракетной дуэли. Всех, кроме этого парня, убило сразу — иглы из обедненного урана искромсали кабину в клочья. Видимо, его психика просто не выдержала зрелища — когда мне показали фотографии, меня самого чуть наизнанку не вывернуло. Парень чудом остался жив, но реальность для него более недостижима.

— И он после этого еще…

— Да, после этого он принял управление «Су-55», сбил еще семнадцать кораблей «эсэсовцев». С поврежденной системой жизнеобеспечения, с неработающими маршевыми, с пробитым в нескольких местах корпусом. На одних только двигателях ориентации, с полуживой системой наведения… Его прикрывали корпуса подбитых кораблей юго-западной группировки, и эсэсовцы никак не могли в него попасть. А он бил вовсю…

Петер обошел кресло и пытливо заглянул в глаза парню:

— Капитан Алексей Ерофеев, вы слышите меня? Люди Земли вам безмерно благодарны за подвиг! Вы награждены звездами Героя Земли и России!

— Он не слышит тебя, Петер, — грустно улыбнулся Михаил, — он все еще там…

Внезапно выражение лица молодого человека изменилось, его губы начали что-то нашептывать, и в глазах заискрились… Отвага? Бесстрашие? Вера?

— Что он шепчет? — завороженно спросил Петер.

— Песню, Петер, всего лишь песню.

Пусть ярость благородная
Вскипает, как волна.
Идет война народная,
Священная война…

Николай Коломиец 8 МИНУТ

В рубке было душно. Нестерпимо пахло свежей краской и табачным дымом. Последним — потому что вахтенный офицер в нарушение всех инструкций курил на посту. Но пожарная сигнализация находилась в состоянии перманентного ремонта уже года два, а табак хоть немного, но перебивал стойкую вонь нитроэмали. На крейсере ждали визита командующего, и потому все, что можно было покрасить, — покрасили. Главное, как всегда, пустить пыль в глаза начальству. А то, что большая часть резервных и дублирующих систем уже давно разобрана на запчасти, так это командующему знать не надо. Более того, начальству это знать вредно, иначе на команду со всех сторон посыплются нежелательные «знаки внимания». Офицер сделал последнюю затяжку и потушил сигарету. «Собака» испокон века считалась самой мерзкой вахтой. С трех до девяти утра — не важно, по корабельному или планетарному времени, — тянет в сон. Взял кружку кофе. И насторожился: экран локатора, на котором, собственно, и стояла кружка, показывал пустоту.