Валентина Мухина-Петринская - Смотрящие вперед

• Название: Смотрящие вперед
• Автор: Валентина Мухина-Петринская
• Жанр: История

---

Лиза метнулась вдруг к сараю и стала изо всей силы бить чем-то по ведру.

- Гонг! - закричала она.- Раунд кончился. Когда я вновь посмотрел на Мальшета, он лежал на земле, а Фома помогал ему подняться.

- Ничего...- бормотал Фома смущенно.- Разок подрались, я со всеми дерусь, такой уж уродился...

- Как тебе не стыдно! - вспылила сестра, подбежав к Фоме.- У-у, какой дурак!

- Из вас... ох... вышел бы первоклассный боксер,- простонал Мальшет, поднимаясь,- прирожденный боксер, просто поразительно... Такие способности пропадают

. никем не оцененные. Поучиться бы вам, и...- Филипп приложил ладони к заплывающим глазам,- вышел бы чемпион СССР.

- Чемпион! - восторженно выдохнул Фома, с обожанием смотря на Мальшета.

- Чемпион...- как эхо, повторил я,- а у нас его хулиганом объявили, всё собираются под суд отдать.

- Вы это серьезно, что ли? - по-детски наивно спрашивал Фома, умильно заглядывая в опухшую физиономию молодого ученого.

- Абсолютно серьезно, я вас и к тренеру хорошему направлю. Он сделает из вас настоящего боксера, будете на ринге выступать.

Тогда ошеломленный Фома уставился на Лизу. Может, в этот момент он впервые подумал о славе, чтоб победить с ее помощью непокорное девичье сердце. Как бы прочитав его мысли, Лиза, надувшись, отошла. Фома медленно повернулся к ученому:

- Вот спасибо, друг!

Обеими руками он стал жать его руку...

- Идите в дом, а то чай остынет,- сдержанно напомнила Лиза. Мы как раз собирались завтракать, когда пришел Фома.

- Лизочка, разрешите и ему войти,- попросил за Фому океанолог,у- надо же дать человеку адрес тренера.

Сестра уже скрылась в дверях. Мальшет подмигнул Фоме, и они, мирно разговаривая, стали подниматься по лестнице. Восхищенный, просто в упоении, я поднялся за ними.

После пережитого напряжения ароматный индийский чай вприкуску с арбузным медом показался невыразимо вкусным, и брынза тоже. Теперь Фома не казался свирепым, наоборот, он выглядел кротким и смущенным. Яркий румянец заливал его смуглые скулы, черные сияющие глаза смотрели с доверчивым ожиданием. У него был резко очерченный мужественный рот, энергичный подбородок. По-моему, он был красив.

За чаем Мальшет рассказывал о разных знаменитых боксерах - целой плеяде чемпионов СССР. Яков Браун, например, начал заниматься боксом с четырнадцати лет. (А наш Фома с шести лет!) Шестнадцатилетним пареньком он уже стал чемпионом страны.

Мальшет рассказал о турнире лучших мастеров ринга в Берлине, когда боксеры двадцати трех стран боролись за почетный спортивный трофей - золотой пояс чемпиона Европы; о финальном бое Геннадия Шаткова со шведом Стигом Шелином, чемпионом Европы, призером Олимпийских игр в Хельсинки, четырехкратным чемпионом Швеции и Скандинавии.

Я вдруг увидел переполненный разгоряченной ревущей толпой огромный зал "Шпортпалас" в Берлине и на ослепительно освещенном ринге тяжело дышащего смущенного советского студента в тот момент, когда судья торжественно, при звуках фанфар, надевал на него золотой пояс чемпиона Европы.

Слушая, я от души радовался победе нашего боксера, но больше мне ни о чем это не говорило. Спортивные победы и поражения интересовали меня не более как любого мальчишку моих лет, но не затрагивали во мне основного каких-то струн в сердце, что ли. Нет, это не было моим призванием.

Не то было с Фомой. Он даже о Лизе забыл, впившись взглядом в Мальшета. Еще, еще - молил этот взгляд, и Филипп добродушно рассказывал историю за историей. Фома бледнел и краснел, смеялся, испуганно охал, наклоняясь вперед, на его выпуклом упрямом лбу выступили капли пота. Недопитый чай стыл в стакане.

Как ни был я мал тогда, но понял, что присутствую при редком и прекрасном моменте в жизни человека, когда он находит себя, когда блеснет перед ним единственно верная дорога к заветной цели. Еще час назад Фома был хулиганом, драчуном, отщепенцем, а теперь- словно Мальшет прикоснулся к нему волшебной палочкой - это уже был боксер, деловито обсуждавший, где и с кем он будет тренироваться. Это чудо совершил Мальшет.

"Конечно, Фома тоже будет чемпионом,- думал я одобрительно,- ну что ж, тогда он, по крайней мере, сможет драться сколько душе угодно, и никто уже не скажет, что он хулиган".

- Но ведь бокс... это просто драка? - вдруг сказала сестра.- Разве это может стать целью жизни? Жалкая цель...

- У тебя неверные представления о боксе,- возразил, улыбаясь, Мальшет. Он был несколько бледен, глаза его совсем заплыли - каждый синяк с пятикопеечную монету. Фома посадил их так симметрично, словно вымерял циркулем. Теперь-то он раскаивался, но было поздно.

- Бокс - полезный и нужный вид спорта,- назидательно проговорил Мальшет и удивленно посмотрел на Лизу. Она так и покатилась вдруг со смеху.

- Что ты понимаешь в боксе - ведь это мужское дело! - вспылил Фома и даже покраснел от гнева.

Как твердо и решительно отрубил он эту фразу! Затем Фома, о молчаливости которого знал весь район, продолжал со стремительностью:

- У русских с самых древних времен не было лучшей забавы, как молодецкий кулачный бой. Я читал в журнале, что еще в дружине князя Святослава был такой обычай: испытывать свою силу, ловкость, удальство в кулачных боях. Бойцы честно вели поединок, по правилам. Нельзя подножку делать, в спину бить или лежачего. Потому и пословица: лежачего не бьют. Русские сроду любят кулачный бой, особенно по селам,- закончил он и, багрово покраснев, умолк.

Вот так Фома!

- Неужели тебе никогда не приходила в голову мысль сделаться боксером? - поинтересовался Филипп.

- Нет, я не догадывался. И все твердят: хулиган, хулиган, ну я и думаю, значит, правда хулиган, таким уж уродился. Меня ведь из школы исключили за это самое- кулачный бой, из десятого класса и... из комсомола. А вы вправду думаете, что я стану настоящим боксером?

- Уверен в этом! - убежденно проговорил Мальшет и, кряхтя, поднялся из-за стола.- Закурим? - предложил он Фоме, но тот отрицательно качнул головой:

- Не балуюсь этим!

С тех пор Фома стал часто бывать у нас. Однажды он спросил Мальшета, почему он сам не стал боксером, у него тоже ведь есть данные для этого? Мальшет усмехнулся.

- Море...- сказал он коротко.

Глава четвертая

СТАРАЯ, ПОТРЕПАННАЯ ЛОЦИЯ

За эти два месяца, что Мальшет провел у нас, он выучил меня и Лизу делать несложные метеорологические наблюдения: измерять температуру воздуха и давление (термометр у нас был, а также барометр-анероид), направление ветра по флюгеру на маяке, количество осадков, облачность и формы облаков, видимость. Он так накрепко вдолбил в нас классификацию облачности, что я не забуду ее, даже если доживу до полутораста лет, что, несомненно, и будет, так как, пока я состарюсь, наука уже победит старость... Конечно, если я не погибну в какой-нибудь экспедиции.

Мы с Лизой завели специальный журнал, куда старательно заносили по три раза в день свои наблюдения. Например, так: -(- 27°, ветер зюйд-зюйд-вест, осадки - О, облачность три десятых, альто-кумулюс (высококучевые), давление 690 мм.

Кроме того, мы отмечали различные атмосферные явления: росу, туман, дымку, радугу, пыльную бурю (что у нас бывает очень часто), вихрь, зарницы, грозу, иней и всякие другие.

Теперь мы знали названия всех облаков: перистые, слоистые, кучевые, кучево-дождевые, разорванно-дождевые и так далее. И знали, как они по-латыни называются и на каком ярусе расположены, то есть в скольких километрах от земли. Мальшет все это нам рассказывал.

Мы с Лизой были просто в восторге от наблюдений, особенно когда узнали, что эти данные крайне необходимы Мальшету для его научной работы, и не только ему, но и другим советским ученым. Слишком мало метеорологических станций - вот в чем дело.

И совсем неожиданно наступил день отъезда Мальшета.

Лиза без стеснения плакала - ей что, ведь она девчонка, а я должен был удерживать себя изо всех сил. Мальшет тоже заметно разволновался. Только отец и был спокоен, потому что он, по его словам, "после той драки потерял уважение к Мальшету". Отец с таким равнодушием, будто так и надо, принял от Филиппа деньги - плата за стол и квартиру,- что мы с Лизой оба покраснели.

- Дорогие мои ребята!-воскликнул горячо Мальшет.- Что же мне подарить вам на память, самое дорогое?

Он схватил тщательно уложенный рюкзак и вывалил содержимое на стол. Там было несколько книжек, исписанная его размашистым почерком бумага, рубашки, белье и всякая мелочь. Папе он подарил шелковую рубашку, которую ему сунула в рюкзак его мать, а он так ни разу и не надел ее - другую носил.

Задумавшись, он рассеянно перебирал вещи, а мы с Лизой, вздыхая, молча смотрели на него. Только теперь я понял, что Филипп еще очень молод,- у него была тонкая шея и мальчишески озорные зеленые глаза, а рыжеватые волосы, сильно отросшие, торчали во все стороны. Вдруг он схватил в руку книгу в красном коленкоровом переплете, изрядно потрепанную - видно, он всюду возил ее с собой, и как-то странно посмотрел на меня.