Мирей Кальмель - Песнь колдуньи

• Название: Песнь колдуньи
• Автор: Мирей Кальмель
• Издательство: Книжный клуб "Клуб семейного досуга"
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9910-1634-6, 978-966-14-1365-7, 978-2-84563-368-1

Когда-то колдунья Мелюзина полюбила человека и вышла замуж. Но она назвала день, когда он не должен был видеть её. Барон де Сассенаж нарушил запрет, и его взору открылось её проклятие — рыбий хвост…Волшебница, долгие годы заточённая в пещере, спасает жизнь тонущей Альгонде и берёт с неё страшную клятву: девушка должна отречься от своей любви, родить и принести в жертву невинное дитя из династии Сассенажей…

---

Когда разразилась первая гроза, в душе Ангеррана царило такое смятение, что ливень облегчил его душу вместо непролившихся слез. Он бродил из комнаты в комнату, которые все казались ему слишком пустыми.

Разве не мог он с благодарностью принять это ленное владение, эту усадьбу, стать здесь хозяином, отдавать распоряжения, вести себя как сеньор? Повелевать, как это принято у господ? Привыкнуть, освоиться в новой роли… Остаться, довольствоваться тем доходом, который приносит лен, временами жить в особняке в Гренобле, который ему подарили на пятнадцатилетие… В качестве свадебного подарка преподнести все это Филиппине, без угрызений совести принять владения, которые она принесет ему в качестве приданого, слушать смех своих детей, их с Филиппиной детей… И управлять своим домом на манер рыцарей былых времен. Вот что нашептывал ему здравый смысл. Не упустить свой шанс…

И все же на третье утро Ангерран приказал оседлать своего коня. Тучи висели так низко и выглядели такими грозными, что встревоженное животное чуть было не сбросило его, встав на дыбы.

«Оставайся!» — кричало ему сердце. «Уезжай! Не оглядываясь!» — приказывало это наваждение, эта тяга к далеким землям, уже давно бурлившая в его крови. Но он знал правду. Причиной всему была Альгонда. Альгонда, которую он некогда уступил Матье и с такой же неохотой сделал это еще раз. Несмотря на свою красоту и знатность, Филиппина не могла дать то, что эта птичка-малиновка из Сассенажа дала ему в детстве. Запретный поцелуй, который он никогда не забудет.

Он пришпорил коня, безразличный к каплям дождя упавшим на дорожный плащ. Меч в ножнах похлопывал его по правому бедру, щит приторочили к седлу слева. Снова вонзив в бока лошади шпоры, он привстал, вглядываясь вперед, направляя ее под тучи, разверзавшиеся молниями ему навстречу. Либо он погибнет в буре, либо найдет дорогу. Такова его судьба. Таков был, есть и будет его характер.

Глава 32

Любит ли она? Этот вопрос без конца возникал в голове Филиппины, однако она понимала, что не может на него ответить. Волнение? Да! Радость? Конечно! У нее были все симптомы влюбленности. Дрожащие пальчики, холодный пот, приятное покалывание внизу живота, частое биение сердца каждый раз, когда на нее смотрел Ангерран. Но любовь ли это? Вот в чем вопрос!

Она не переставая думала о нем все эти длинные дождливые дни. Что неудивительно, поскольку Сидония с удовольствием вспоминала свою свадьбу, и сын упоминался почти в каждой ее фразе, как припев в песне. Ангерран, Ангерран, Ангерран… В улыбке, шутке, жесте. Он постоянно был с ними, между ними. И душа Филиппины не находила покоя.

Восемь дней. Достаточный ли это срок, чтобы судить о силе привязанности?

Наконец вернулось солнце.

Сидония сообщила Филиппине, что беременна, и по тому, к сожалению, не сможет совершать верховые прогулки, как той хотелось. В ее возрасте это было бы сумасшествием. Даже носить под сердцем ребенка — уже безумство. На подобные мысли ее наводила усталость, давившая ей на плечи все дни, последовавшие за празднествами. На сей раз Сидония прислушалась к советам супруга и посетившей ее знахарки. Она будет вести себя благоразумно. И хорошенько отдохнет, прежде чем отправиться в Бати чтобы там ожидать рождения малыша. Дорога туда неблизкая, и уже это может стать для будущей матери серьезным испытанием. О более рискованных мероприятиях не могло быть и речи.

Работы в Бати должны были закончиться через полмесяца. Об этом супруге сообщил Жак, который, как только установилась хорошая погода, стал чаще навещать вассалов и выезжать на охоту. Однако Филиппину он с собой не брал, считая, что подобные развлечения не для девиц ее возраста. По правде говоря, Филиппина прекрасно понимала, какова цель подобного маневра, — как можно реже оставлять Сидонию наедине с Мартой. Отец рассчитывал, что дочка составит его беременной супруге компанию. И все же Филиппина, которая пять долгих лет просидела взаперти в аббатстве и истосковалась по скачке и по свободе, мечтала лишь о том, чтобы ощутить, как ветер треплет волосы, бедром почувствовать нервный бок лошади. С трепетом вспоминала она приятное возбуждение, которое охватывало ее, когда они катались на лошадях с Ангерраном. Возможно, пустив коня галопом, она заодно развеет и свои сомнения? Может, всему виной обстоятельства, как в случае с тем молодым послушником в Сен-Жюсе? Запретное желание или любовь, у которой нет будущего? И то и другое казалось таким соблазнительным… Действительно ли она скучала по Ангеррану, или же он появился в ее жизни только для того, чтобы окончательно исцелить ее от чувства вины перед Филибером де Монтуазоном и Лораном де Бомоном?

Она постоянно испытывала потребность двигаться, жить, узнавать. Познать себя истинную, без лицемерия, не считаясь с навязанными кем-то понятиями о добре и зле. Первые два дня ее сопровождали двое солдат. Разумеется, она испытала то неистовое удовольствие, которого так жаждала, и ощутила столь желанное утомление во всем теле, но ответа на свои вопросы не нашла. Наоборот, у нее появился еще один вопрос. Что делает Альгонда в ее отсутствие? Она представляла, как ее горничная без конца бегает по замку, стараясь занять руки, а то и голову работой. Хотя, быть может, она пользуется моментом, чтобы хорошо провести время с Матье. Что ж, очень скоро они будут делать это на законных основаниях — они ведь обручены. Даже день свадьбы уже назначен — она состоится накануне их отъезда. Филиппине Матье был по душе. Ей нравились его шутки. И гораздо меньше — когда он чмокал в щечку свою суженую. В этом-то и заключалась новая проблема. Почему ей так не хочется, чтобы они поженились? Почему она так сердится, когда ей сообщают об успехах юноши? Почему ей так хочется запретить ему ехать с ними в Бати? Заставить вернуться к отцовской печи? Отнять у него Альгонду? Почему, когда Альгонда сказала, что любит Матье больше всего на свете, Филиппина почувствовала себя так, словно ее предали?

На третий день одиноких прогулок ей пришлось принять очевидное: представить, что Ангерран уложит в свою постель какую-нибудь служанку из трактира, ей куда легче, чем Альгонду в объятиях возлюбленного на тюках с соломой в загородке, где тот упражнялся во владении оружием.

Вот где таился ответ на ее вопрос! Снова она была вынуждена признать, что чувства ввели ее в заблуждение. Она любила любовь, само понятие любви. Не Ангеррана. И вдобавок ко всему была жуткой собственницей. Она не станет мешать счастью Альгонды, но она хотела, чтобы девушка принадлежала только ей. И была с ней. До тех пор, пока в Бати не найдется другая, более подходящая исполнительница роли горничной и не заменит ее. Это случится. Это неотвратимо. Там, в основной резиденции отца, гости будут бывать у них намного чаще, чем в Сассенаже. У нее появится подобие собственного двора. И тогда Альгонда получит назад свою свободу.

Обретя эту уверенность, категорически не желая чувствовать себя виноватой, Филиппина развернула лошадь и направилась в замок, чтобы удостовериться в том, что Альгонда не сидит без дела. И чтобы лишить её приятных минут в обществе возлюбленного, она задала горничной столько работы, что той хватило до ночи.

На следующее утро Филиппину осенило. Она любит прогулки верхом, а раз так, Альгонда будет ее сопровождать. Стоило горничной уложить последнюю прядь в ее прическе, как девушка сказала:

— Мне надоело, что ты все время что-то чистишь, натираешь, бегаешь с метлой! Мне нужна не замарашка, а подруга. Идем! — потребовала она, увлекая Альгонду на лестницу.

Та, успев привыкнуть к импульсивности своей госпожи, покорно шла следом, пока не оказалась нос к носу с лошадью, которую по приказу дочери барона подвел к ней конюх.

— Мне очень жаль, Елена, но я никогда не сидела в седле, — призналась Альгонда.

— Ничего, я тебя научу! — успокоила ее Филиппина, проглотив легкое разочарование.

Если таким образом Альгонда думает увильнуть, она ошибается. Разве не вольна Филиппина казнить ее или миловать? С радостным волнением и удивлением Филиппина вдруг осознала, что в саду аббатства в день дуэли проявилась ее истинная природа. Она любила властвовать, покорять. Прельщая по-женски или приказывая на правах госпожи — все равно. Даже если она и извлекла из случившегося урок и старалась не злоупотреблять больше своей властью, она поняла, что аббатиса соврала, говоря, что, осуществляя эту власть, она навлечет на свою голову проклятие. Нет ничего предосудительного в том, чтобы получать желаемое. Альгонда покорится, иного выбора у нее нет.

Целый день Альгонда упражнялась в искусстве верховой езды под насмешливыми взглядами своего возлюбленного и Филиппины, которую их способность понимать друг друга с полуслова выводила из себя. Однако из-за этого она не собиралась отказываться от своего каприза.