Антон Бринский - По ту сторону фронта

• Название: По ту сторону фронта
• Автор: Антон Бринский
• Издательство: Волго-Вятское книжное издательство
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1966

Герой Советского Союза А. П. Бринский в годы Великой Отечественной войны командовал партизанским соединением, действовавшим в Белоруссии, в западных областях Украины и в Польше. Отряды, входившие в партизанское соединение Бринского, совершили за время войны свыше пяти тысяч диверсий в тылу врага.

В книге «По ту сторону фронта» автор рассказывает, как советские люди, находясь на временно оккупированной врагом территории, выполняли указание Коммунистической партии — создать невыносимые условия для фашистских захватчиков и их пособников. Герои книги — подрывники, разведчики, связные, радисты. А. П. Бринский хорошо показывает боевую дружбу народов Советского Союза, связь партизан с местным населением, с народом, ярко рисует героизм советских людей, их глубокую веру в победу над врагом.

---

Не лучше жили и соседи Велько. Думалось, что мачехой стала им родная земля. И многие бросали ее и уезжали на заработки в чужие страны. Где только не видали белорусского мужика! Даже в Америке, в далекой Америке, о которой ходили тогда самые невероятные слухи. Рассказывали, что там мужик может разбогатеть и сделаться паном. Но уезжали многие, а богатыми что-то не возвращались. Наоборот, приезжали домой еще беднее, чем были, изломанные непосильным трудом. «Нет, — говорили они безнадежно, — это не для нас. Жулику там можно нажиться, а рабочему человеку все равно пропадать». И продолжали ломать спину на панов.

Белорусский народ никогда не был таким безропотным и бессловесным, каким его старались изобразить в старой литературе. Как мог, он боролся с царскими чиновниками, боролся с панами и осадниками. Боролся все упорнее, все ожесточеннее.

После революции Белоруссия оказалась разрезанной пополам. Здесь панская Польша, а там — недалеко, каких-нибудь сто верст на восток — такие же белорусы, такие же полесские мужики, но у них и земля своя и жизнь другая. Там Советы. Там Ленин. Это известно всем. Что бы ни брехали паны, как бы ни отгораживались от Советской страны, земля слухом полнится. Имя Ленина услыхали здесь еще в семнадцатом году и хотя произносили его тайком, но с какой-то особенной теплотой и надеждой. Оно помогало в борьбе, оно придавало силы…

Ленин умер. Большое горе принесла его смерть всем беднякам и всем рабочим земли. Но это горе не сломило их. Нет! Именем Ленина, памятью Ленина клялись они усилить борьбу. Так было и в Западной Белоруссии. Велько хорошо запомнил эти дни. Положение до того обострилось, что хозяева каждую минуту ждали открытого возмущения. В Борки приехал из Ганцевичей усиленный наряд полиции, несколько человек арестовали, за всеми подозрительными следили. И в других деревнях тоже начались строгости и аресты.

Не только собрания нельзя было провести, но и вспоминать о Ленине, говорить о нем на людях опасались. И все-таки сговорились. Назначили место далеко в лесу, в таких трущобах, которые только коренным полещукам известны, куда никакая полиция и ногой не ступала. Велько ушел туда будто бы на охоту. Такие же охотники собрались из Хатыничей, из Люсина, из Свентицы, из Новоселок и из других деревень. Более пятидесяти человек. В лесу у костра провели траурное собрание. Железнодорожник из Лунинца Михаил (только под этим именем и знал его Велько) рассказал о жизни и работе Ильича. Суровые, испытанные бедами и трудом люди долго стояли на морозе с непокрытыми головами, и слезы замерзали у них на щеках. Много нового узнал Велько в этот день. Многое как будто заново открылось ему, как будто прояснилось перед глазами.

Позднее он встретился с Михаилом еще раз. Зимой 1931 года один знакомый Велько из Хатыничей привел железнодорожника в Борки, чтобы сохранить, укрыть его от полиции дня на два, на три. Велько помог Михаилу спрятаться и опять жадно слушал рассказы о революции, о Советском Союзе, о советских людях, о советском счастье, о том, что все люди во всех странах со временем добьются этого счастья. «Все люди рождаются равными, — говорил Михаил. — Не было случая, чтобы один родился со шпорами на ногах, а другой — с седлом на спине». Нам это кажется простой истиной, но для Велько, человека, которому всю жизнь — день за днем — твердили, что он неполноправен, что он «черная кость», что он родился мужиком, а пан рождается паном, — для Велько это было откровением и запомнилось на всю жизнь.

Встречи с Михаилом помогли ему разобраться в жизни, сделаться активным борцом. Теперь он знал, за что надо бороться, к чему надо стремиться. Велько прозрел. А вокруг него была та же нищета, бесправие, полицейский террор. Несмотря на всю его осторожность и неразговорчивость, начальники начинали коситься на него, и кулаки поглядывали подозрительно. Трудное было время.

Но это время прошло, и в 1939 году Велько встретил вступление советских войск в Западную Белоруссию, как давно ожидаемое счастье. Ожили и распрямились люди. В селе появилась школа, настоящая бесплатная школа для мужичьих детей, для детей Велько. А самому ему не только дали землю, на которой он мог сеять свой собственный хлеб, его выбрали депутатом сельсовета, потом послали в район на съезд. Он радостно, с головой окунулся в активную общественную работу, участвовал в распределении земли, агитировал, читал соседям газеты, заботился о школе; сам помогал чинить парты, подгонять оконные рамы и двери. Он побывал в Минске, побывал в колхозах Восточной Белоруссии, увидел, как живут свободные люди, как работают, как хозяйствуют. И у себя в селе начал собирать наиболее активных, наиболее сознательных крестьян — ядро будущего колхоза.

Недолго продолжалось счастье Велько. Разразилась война, навалилась фашистская оккупация. Гитлеровцы беспощадно расправлялись с советскими активистами, и хотя Велько удалось избежать ареста, но оставаться дома он уже не мог. Покинул семью и ушел в лес с ружьем и двумя собаками — Лялюсом и Цыганом, неизменными спутниками на охоте. На Медвежьем островке, около Заболотья, построил шалашик. Там и поселились втроем. Охотник в лесу не пропадет. Вот только соли и спичек не хватало, а заходить в деревню было рискованно: фашисты искали его, расспрашивали о нем. Первое время он так и жил отшельником, не показывался на глаза людям. Домой приходил только в самые глухие метельные ночи, когда никто из его врагов носа на улицу не высовывал, и всякие следы к утру заносило снегом.

Велько не просто спасался на своем островке, не только прятался. Однажды на шоссейной дороге Брест — Ивацевичи подкараулил он легковую машину, убил сидевших в ней двух фашистов и забрал первые свои трофеи: автомат, два пистолета и две немецкие гранаты. Так началась партизанская борьба Велько. Он охотился на врагов Родины, а они продолжали охотиться за ним, и только его собственная осторожность и чутье четвероногих друзей спасали партизана.

Однажды зимней ночью, побывав дома, повидав семью, запасшись солью и спичками, он возвращался к своему лесному убежищу мимо борковского кладбища. Вдруг собаки насторожились. Заворчали. Значит, кого-то почуяли, и, конечно, не зверя, а человека. А партизану-одиночке всякого человека надо остерегаться. Велько встал за дерево, а Цыган с яростным лаем рванулся вперед. Оттуда затрещали выстрелы. Велько не стал отвечать, а сразу бросился в лес. Он был на лыжах, бегал быстро и знал дорогу. Пули просвистели мимо. Погоня отстала. И хозяин, и собаки добрались до шалаша невредимыми.

Другой раз засаду обнаружил Лялюс. Опять была стрельба. На этот раз врагам удалось ранить собаку в правую заднюю ногу. Хозяин не оставил Лялюса, и он не отстал от хозяина, но с той поры остался хромым.

Надо сказать, что обе собаки Велько не могли спокойно видеть фашистскую форму, а Лялюс особенно. Даже много позднее, в нашем партизанском лагере, он зло рычал и бросался на своих, если они были одеты в немецкие шинели.

Почти год собаки были единственными друзьями и помощниками Велько. Целыми неделями ему и говорить не с кем было, кроме них. А в холодные зимние ночи они ложились спать в своем шалаше рядышком: Лялюс справа от хозяина, Цыган слева. Так и согревались, тесно прижимаясь друг к другу.

Чтобы поймать Велько, фашисты пытались подкупить или обмануть лживыми обещаниями его односельчан, но никто из них не поддался соблазну. Угрозы тоже не подействовали. Тогда (это было в мае 1942 года) гитлеровцы назначили срок: если к указанному времени крестьяне не выдадут партизана, отвечать придется им самим — своим имуществом, своей жизнью. Все знали, что фашисты на расправу скоры и не щадят ни правого, ни виноватого. И все-таки верные друзья оберегли Велько. В то время прошел слух о каком-то капитане, который собрал в Краснослободском районе партизанский отряд (это был отряд Каплуна), бот друзья и посоветовали Велько:

— Нечего тебе ходить одному. Иди туда. Там много народу собирается. Сейчас в Залужье остановилось человек тридцать, тоже идут к этому капитану. Вот с ними…

Велько пошел в Залужье и действительно встретился там с группой партизан, возглавляемой лейтенантами Анищенко и Гусевым. От самого Бреста пробирались они на восток, нападая по пути на мелкие фашистские подразделения, разгоняя полицаев, организуя диверсии. Вместе с ними Велько явился к Каплуну, вместе с ними — в составе взвода лейтенанта Анищенко — отправился на первую свою операцию в родные места, к Ганцевичам, и дорога их лежала через родное село Борки.

А между тем срок, назначенный гитлеровцами для выдачи Велько, истек. В Борки нагрянул крупный карательный отряд. Гестаповцы долго допрашивали жену и соседей Велько, пытались выведать что-нибудь у ребятишек. Крестьяне, конечно, могли навести врагов на след, но опять, несмотря на побои и угрозы, никто не выдал народного мстителя. Жандармский офицер, руководивший экспедицией, в конце концов потерял надежду узнать что-либо, и началась расправа. Гитлеровцы убили не только жену, но и детей, и всех родственников партизана — кто под руку попался — более восьмидесяти человек.