Антон Бринский - По ту сторону фронта

• Название: По ту сторону фронта
• Автор: Антон Бринский
• Издательство: Волго-Вятское книжное издательство
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1966

Герой Советского Союза А. П. Бринский в годы Великой Отечественной войны командовал партизанским соединением, действовавшим в Белоруссии, в западных областях Украины и в Польше. Отряды, входившие в партизанское соединение Бринского, совершили за время войны свыше пяти тысяч диверсий в тылу врага.

В книге «По ту сторону фронта» автор рассказывает, как советские люди, находясь на временно оккупированной врагом территории, выполняли указание Коммунистической партии — создать невыносимые условия для фашистских захватчиков и их пособников. Герои книги — подрывники, разведчики, связные, радисты. А. П. Бринский хорошо показывает боевую дружбу народов Советского Союза, связь партизан с местным населением, с народом, ярко рисует героизм советских людей, их глубокую веру в победу над врагом.

---

— А что на ужин будет?

— Картофельный суп с мясом, — уныло ответил повар. Ему и самому надоело это неизменное меню, но приготовить что-либо другое он не сумел бы: ведь он не был специалистом, а был таким же солдатом, как и другие его товарищи.

Заметив тут же на кухне мешок и в нем немного муки, я спросил:

— Что за мука?

— Гречневая.

— Из нее хорошие блины бывают — гречаники. Знаешь?

— Еще бы не знать! — улыбнулся повар. — У нас даже песню поют: «Гоп, мои гречаники, гоп, мои били».

— Ну, уж насчет белых-то ты и не думай, а вот хоть бы черными угостил…

После моего ухода повар решил сделать блины и на помощь позвал Лиду: она — девушка, должна уметь. Лида обрадовалась — ей тоже надоел партизанский суп — и взялась за дело. Налила молока, разболтала.

— Сковородка есть?

— Нет.

— А на чем же печь?

— На чем-нибудь. Давай в котелке попробуем.

Поставили солдатский котелок на угли, смазали салом, но, когда налили на донышко тесто, оно прилипло, пригорело и никак нельзя было перевернуть блин. Лида пробовала ножом, но у котелка стенки высокие, опрокидывала котелок — не вытряхивается, и в конце концов просто ложкой соскребла подгоревшее тесто и сложила в другой котелок.

— Первый блин всегда комом. Как-нибудь приспособлюсь.

Повар, видя, что дело не клеится, ушел — пусть Лида сама отвечает! — и разболтал в лагере, что Лида печет блины, замечательные блины. Генка Тамуров сразу очутился на кухне.

— Лидочка, ты в помощники к повару пошла? Вот хорошо! И радист, и диверсант, и электрик, и еще новый талант открывается. Вот жизнь будет мужу! Кому только такое счастье? Он, наверно, и не ждет, и не знает, что невеста тренируется в партизанских условиях. Вот бы мне такую жену!

— Ты в Рыбинске найдешь. Там все умеют.

— А что, наши девчата…

— Знаю, лучше всех.

— Лидочка, ты бы хоть угостила блинчиком… Попробовать.

— Не мешай!

Раскрасневшаяся, косынка набоку, Лида возилась у костра и не заметила, как Генка запустил руку в тот котелок, где лежала готовая продукция. Проглотил один комочек подгоревшего теста — не распробовал, схватил другой — и тут завопил:

— Эх, ты! Да разве это блины? Это — тесто горелое. Ты даже не посолила его.

— Разве? — Лида хотела рассердиться на Генку, но, вспомнив, что ведь и верно — не посолила, рассердилась сама на себя. Махнула рукой: — Ничего не выходит. Не буду… — И ушла.

Когда я вернулся в лагерь, Тамуров рассказал мне все: смех! Новый номер тамуровских последних известий! Но я не засмеялся.

— Ничего удивительного в этом нет. И у тебя бы ничего не получилось. Попробуй-ка блины в котелке печь.

— Я тоже думаю, — добавил Есенков. — Соломона заставь со всей его премудростью, и тот бы не справился.

Я вызвал Лиду:

— Не тужи, ты не виновата.

Тамуров вмешался:

— Да, как же!.. Она и не посолила.

— А ты, критик, — сказал я ему, — иди лучше и принеси соды. Кто-то из ребят достал — от изжоги лечатся.

— Слушаюсь.

— Пойдем, Лида, на кухню.

Пришли на кухню, и я стал распоряжаться:

— Бери кислого молока и сыпь муку… Соль есть, сода есть… Тамуров, раскладывай костер, и на него — два котелка. Сейчас будем жарить…

В котелки, когда они накалились, положили побольше жира и в растопленный жир — тесто. Получились не то оладьи, не то мелкие пончики.

— Попробуй, критик… Как?

— Ну, это хорошо, но ведь это не Лидины.

Эта история с блинчиками вспомнилась мне в полутемном, пустом шалаше, когда я не мог заснуть, отбиваясь от комаров., А снаружи опять доносился голос Лиды:

— Генка, бери свой пиджак… Где ты там?.. В Рыбинске покажешь невесте эти партизанские заплатки.

* * *

Кумом Макаром мы называли молодого веселого сибиряка Макара Кузнецова. До войны он работал на золотых приисках, мечтал об Институте цветных металлов, а потом фашистское нашествие вырвало его из привычной мирной обстановки. Тяжело раненный, он попал в плен, не долечившись, убежал из немецкого лагеря и теперь вместе с нами активно боролся против немецких захватчиков.

В середине июля партизаны возвращались в лагерь, взорвав под станцией Старушка два фашистских эшелона. Макар и еще один боец — Новиков, проголодавшись за время пути, зашли в деревню К. перекусить. Деревня была незнакомая, и поэтому Новиков на всякий случай остался на опушке леса, а Макар пошел вдоль улицы, постучал в один дом и, ничего не подозревая, вступил в сени. Но не успел он закрыть двери, как на него набросились два дюжих мужика, накинули на голову одеяло, повалили на пол и скрутили за спиной руки. Это была хата солтуса, а сам солтус — красноносый звероподобный дядя, устроивший засаду и сейчас уже овладевший винтовкой Макара, — распоряжался:

— Собирайся, Федор, поведем этого сукина сына в Житковичи.

Предателям хотелось получить бутылку шнапса, пачку сигарет и коробку спичек, полагавшихся за поимку партизана.

Новиков долго ждал друга и, конечно, начал беспокоиться. Что с ним? Из-за пустяка Макар не стал бы задерживаться. Засада? Но ведь ни единого выстрела не было, ничего подозрительного не видно и не слышно. Идти на помощь? Но если в деревне неблагополучно, он и сам может попасть в засаду, и это никому не принесет пользы.

Наконец дверь хаты, в которую вошел Макар, отворилась, и двое мужиков вытолкнули из нее связанного партизана. Повели. Один — спереди, другой — сзади, с Макаровой винтовкой.

Надо выручать друга! И Новиков лесом побежал наперерез. Запыхался и на бегу вдогонку крикнул:

— Стой! Стрелять буду!

И щелкнул затвором винтовки.

Макар знал, что товарищ не оставит его в беде. Но успеет ли он?.. У солтуса в руках винтовка, и он в любую минуту может пристрелить. А у партизана руки связаны, и при каждом движении веревка больно врезается в тело. Макар старался шагать медленнее, волоча ноги и нарочно спотыкаясь о корни деревьев. Зорко посматривал по сторонам — не зашевелятся ли кусты, не блеснет ли среди них ствол новиковской винтовки.

Услыхав оклик, все трое остановились. Макар еще раз попытался освободить руки. Напрасно! Умеют вязать, мерзавцы!..

Помощник солтуса испугался, попятился назад, но сам солтус оказался не из робкого десятка. Макар слышал, как он выругался и дослал патрон. Холодок пробежал по спине. Бесконечно долгую секунду Макар ждал выстрела. Казалось, он видит в руках солтуса поднимающийся ствол своей винтовки. Частые капельки пота выступили на лбу. Вот и все! Вот тебе и золотые прииски! Вот тебе и Институт цветных металлов!.. Но курок сухо щелкнул и… ничего. Осечка! Солтус снова взвел его — и снова осечка!.. А Новиков уже выстрелил, и помощник солтуса не то упал, не то просто пополз в кусты. Этого Макар уже не видел. Он быстро обернулся назад, Перед ним мелькнули злые глаза под мохнатыми бровями и черная дырка ствола. Он услышал клацанье перезаряжаемой винтовки и снова сухой щелчок. Новая осечка. Нагнув голову, как ныряют в воду, бросился Макар на солтуса. Оба упали.

Все это продолжалось какую-нибудь минуту. Когда подбежавший Новиков развязал Макару руки, солтуса и след простыл, а другой предатель лежал в кустах, и ноги его еще дергались в предсмертной агонии.

Потом партизаны дивились Макарову счастью: три осечки подряд. А ведь патроны были хорошие и, когда понадобились, выстрелили. А самого Макара, посмеиваясь, Новиков называл после этого своим «крестником».

За время нашего пребывания на Белом озере (около месяца) мы пустили под откос тринадцать эшелонов, вывели из строя несколько мостов. Отряд наш снова собрался и вырос. Возвратились группы, выходившие на диверсии еще во время перехода, немало появилось и новых людей. К концу июля у нас насчитывалось не менее ста человек.

Отряд Каплуна

Темной июльской ночью Садовский, возвращаясь с группой после задания, задержался в Боровухе. Надо уже было двигаться дальше, но мальчишка, прибежавший с другого конца деревни, сказал, что там появились неизвестные люди. Идут сюда.

Садовский развернул группу и, когда в темноте замаячили какие-то тени, окликнул:

— Стой! Кто идет?

Тени остановились.

— А вы кто?

— Мы — партизаны.

— И мы — партизаны.

— Кто командир отряда?

— Эспека.

Странное слово! Садовский не поверил, что может быть такая фамилия.

— Никаких Эспека! Одного — на переговоры, остальные — на месте.

Неизвестные пошептались, и один из них вышел.

— Ты кто?

— Командир взвода лейтенант Криворучко.

— А я заместитель командира отряда, — отрекомендовался в свою очередь Садовский.

— А кто командир?

— Бринский. Из отрядов Бати.

Разговаривали громко, до партизан Эспека доносилось каждое слово. И вот, услыхав мою фамилию, один из них крикнул: