Анатолий Левандовский - Кавалер Сен-Жюст

• Название: Кавалер Сен-Жюст
• Автор: Анатолий Левандовский
• Издательство: Политиздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1983

Писатель и историк Анатолий Левандовский многие годы работает над проблемами Великой французской буржуазной революции. Его перу принадлежит ряд книг историко-биографического жанра, вышедших в издательствах «Молодая гвардия» и «Детская литература». В Издательстве политической литературы в серии «Пламенные революционеры» была опубликована двумя изданиями книга о Жане Поле Марате.

Повесть «Кавалер Сен-Жюст» посвящена французскому революционеру конца XVIII века, другу и соратнику Робеспьера — Антуану Сен-Жюсту. Его неизменными идеалами являлись свобода, политическое равенство граждан, улучшение доли бедняка. Отличаясь редкой принципиальностью, упорством, выдержкой, настойчивостью, Сен-Жюст бок о бок с Робеспьером боролся за претворение этих идей.

---

Конечно, без конца так продолжаться не могло.

4 июля на Комитет и Дантона посыпались упреки в бездеятельности, обвинения в том, что не были ни предотвращены, ни уничтожены в зачатке жирондистские мятежи, ныне охватившие две трети страны.

Дантон защищался слабо: ему было нечего возразить.

8 июля, после доклада Сен-Жюста, натиск усилился.

10 июля судьба «комитета Дантона» решилась. При известии о поражениях генерала Вестермана, «человека Дантона» в Вандее, раздался свист и топот. Монтаньяры потребовали обновления Комитета.

И Комитет был обновлен: Дантона в новый состав не избрали.

А через два дня, 13 июля, Конвент был как громом поражен известием об убийстве Марата.

Так вот к чему привела политика «умиротворения»!

…Она была дворянка-роялистка, и звали ее Шарлотта Корде. Она жила в Нормандии, в Кане, где беглые вожаки жирондистов устроили одну из своих главных штаб-квартир. Красавец Барбару, едкий Бюзо, коварный Луве и красноречивый Петион хорошо подготовили маньячку.

Они направили ее на своего главного врага, сыгравшего центральную роль в дни подготовки свержения Жиронды.

Шарлотта приехала в Париж, проникла в жилище больного Марата и нанесла ему смертельный удар ножом.

Ужас и горе объяли парижан.

Простые люди любили Марата, видя в нем своего защитника и друга.

На какое-то время смолкли все разногласия.

Республика приспустила знамена.

Утром 15 июля тело Марата было выставлено для прощания в церкви Кордельеров. Обнаженный по пояс, лежал он на высоком постаменте, украшенном трехцветной драпировкой. Страшная рана зияла в груди. Нож убийцы, почерневший от крови, находился рядом. Смоченная гипсом простыня, укутывавшая тело, была тщательно уложена наподобие античного покрова. Смертное ложе утопало в цветах. Двое у изголовья увлажняли тело и покров ароматическим уксусом. Жгли благовония.

Сколько народу побывало здесь в этот день! Сколько было пролито слез! Сколько страшных клятв было дано на почерневшем ноже!..

Члены Конвента, комитетов, секций шли друг за другом, чтобы проститься с покойным.

— Где ты, Давид? — воскликнул оратор одной из секций. — Тебе предстоит написать еще одну картину![14]

— Я напишу ее! — просто ответил художник.

И он сдержал слово. Его картина «Смерть Марата», выставленная во дворе Лувра, стала предметом паломничества. Выполненная в светлых тонах, лишенная театральных эффектов, она поражала античной суровостью и простотой. Ее сюжетом было бессмертие.

Похороны Марата происходили во вторник 16 июля.

Погребальная церемония началась в 6 часов вечера и продолжалась всю ночь.

Тело Марата, покоившееся на уступчатом ложе, несли двенадцать человек. По бокам шли девушки в белых платьях и юноши с ветвями кипариса в руках. За ними следовали депутаты Конвента и представители секций под своими знаменами.

Траурная процессия медленно проследовала по улице Тионвиль, перешла Сену через Новый мост, миновала набережную Ла-Ферай, вернулась на левый берег через мост О-Шанж, поднялась к Французскому театру и возвратилась в сад Кордельеров.

Сен-Жюст находился в первом ряду провожавших. Рядом шел Робеспьер. Во время церемонии они не обменялись ни словом, но, поглядывая на друга, Антуан понял, что думали они об одном и том же.

Итак, удар нанесен. Удар из-за угла, достойный Иуды. Они щадили жирондистов, думая, будто умеренностью и сглаживанием противоречий можно добиться мира.

Умиротворение… Какая чепуха!.. Кто пойдет на мир и уступки, если это пахнет потерей твоего первенства и твоего кошелька?.. Революция зашла слишком далеко, теперь не может быть речи о половинчатых мерах или частичных уступках. Вопрос стоит так: все или ничего, мы или они. Иначе и победителю грозит гибель, смерть Марата — яркое тому доказательство.

Враги всех мастей, проиграв в стране, обратились к Европе. Европа пошла на Францию, создав угрозу удушения нашей республики. Чтобы ликвидировать эту угрозу, нужно поднять весь народ, тех санкюлотов, которые делали революцию, делали своими мозолистыми руками и своей кровью.

А богачи, «почтенные собственники»? О, они в это время превосходно юлили. Они юлят и сейчас, убивают и юлят. Многие из них еще произнесут прекрасные речи и отличные лозунги. Но суть ясна: борясь за свое имущество, они превращаются во врагов.

Врагами стали те, кто поднял мятежи и убивает патриотов.

Врагами станут и те, кто не понял этого, кто проявляет снисходительность к мятежникам и пытается сгладить острые углы.

Когда процессия вернулась в сад Кордельеров, было около полуночи. Толпы народа на улицах и в саду тихо пели революционные песни. Через каждые пять минут на Новом мосту раздавались пушечные залпы.

В глубине сада, ярко освещенного факелами, — сложенный из больших камней холм. В его нижней части виднелось отверстие, закрытое железной решеткой. Над решеткой в нише временно поставили драгоценную урну, в которой хранилось сердце Марата. Холм был увенчан обелиском с надписью:

ЗДЕСЬ ПОКОИТСЯ МАРАТ, ДРУГ НАРОДА, УБИТЫЙ ВРАГАМИ НАРОДА 13 июля 1793 года

Здесь покоится Марат…

Он кончил преждевременной могилой.

Так кончим и все мы: долгая жизнь не входит в наши планы.

Ибо мы будем бороться до последнего врага или до последнего патрона; если не сможем победить, погибнем, и если одержим победу, но не закрепим, то погибнем также.

«Гора между двух огней», — сказал как-то Робеспьер.

Но теперь они видят: двух огней нет, есть только народ и его враги. Тот, кто не идет с народом, идет с его врагами. Истина простая и ясная как день. Но чтобы прийти к ней, сколько пришлось блуждать в потемках…

На следующий день произошло одно пустяковое событие, на момент отвлекшее Сен-Жюста от серьезных мыслей. Началось с того, что он с удивлением заметил непонятную веселость кое-кого из коллег. Потом ему вручили брошюру с заранее отчеркнутым местом…

Виной всему оказался старый знакомец, который с некоторых пор буквально не выносил его (впрочем, чувство было взаимным), — член Конвента и журналист Камилл Демулен.

Совсем недавно, 11 июля, с Камиллом случилась пренеприятная история. Депутат Камбон известил Конвент о только что раскрытом роялистском заговоре, во главе которого стоял генерал Диллон, уже арестованный и допрошенный.

И вдруг Камилл бросился к трибуне Конвента с опровержением.

— Нет ничего нелепее этой басни! — вопил он.

Друзья Камилла переглядывались. Всем было известно, что Демулен постоянно обедал у Диллона и что Диллон ухаживал за женой Демулена, которая, как полагали, и толкнула мужа на этот выпад. Но выступить в такое время в защиту генерала-роялиста…

Председатель Тюрио, желая спасти безумца, отказал ему в слове.

— Не давайте этому идиоту позориться! — крикнул с места кто-то из депутатов.

А когда понурый Демулен выходил из зала, вслед ему бросили:

— Ступай обедать с аристократами!

Сен-Жюст во время этой перепалки не проронил ни слова. Однако, когда Демулен проходил мимо, он окинул бывшего приятеля ледяным взглядом, и Камилл поймал этот взгляд…

Этот ничтожный инцидент никогда бы не задержался в памяти Сен-Жюста, если бы именно сегодня, 17 июля, не обнаружилось его продолжение. Разъяренный журналист выпустил брошюру «Ответ Камилла Демулена по поводу дела Артура Диллона». Оправдывая себя, он пустил несколько стрел в своих критиков. Одна из них предназначалась Антуану.

«После Лежандра, — писал Демулен, — самым тщеславным членом Конвента является Сен-Жюст. По его поведению и манере держаться видно, что он смотрит на свою голову как на краеугольный камень республики и носит ее на плечах с таким уважением, будто это святые дары».

Сказано было зло. Очень зло. Но и остроумно.

Робеспьер, хохоча до упаду, сказал, что Демулен написал лучший портрет Сен-Жюста и теперь художникам нечего зря трудиться.

Смотря на себя в зеркало, Сен-Жюст не мог не признать, что его хулитель был в чем-то прав. Действительно, он всегда слишком прямо держался и слишком высоко поднимал голову; со стороны, вероятно, он выглядел неестественно натянутым и принужденным… Как бы то ни было, шутка Камилла именно потому, что она была остроумна и била прямо в цель, глубоко уязвила его. Но с ответом он не спешил.

Страшная смерть Марата произвела ошеломляющее впечатление на Париж и народ всей страны.

Народ требовал мести.

У Марата немедленно обнаружились «наследники»: вожди «бешеных» Жак Ру и Леклерк объявили себя продолжателями его газеты.

Заместитель прокурора Коммуны журналист Эбер сказал:

— Если нужен наследник Марата, если нужна еще одна жертва, она готова и покорна судьбе: это я…