Газета "Своими Именами" (запрещенная Дуэль) - Газета "Своими Именами" №27 от 03.07.2012

• Название: Газета "Своими Именами" №27 от 03.07.2012
• Автор: Газета "Своими Именами" (запрещенная Дуэль)
• Жанр: Политика
• Год: 2010

«Дуэ́ль» — еженедельная российская газета (8 полос формата А2 в двух цветах), выходившая с 1996 по 19 мая 2009 года. Позиционировала себя как «Газета борьбы общественных идей — для тех, кто любит думать». Фактически была печатным органом общероссийских общественно-политических движений «Армия Воли Народа» (и.о. лидера Ю. И. Мухин).

Частые авторы: Ю. И. Мухин, В. С. Бушин, С.Г.Кара-Мурза. Публиковались также работы Максима Калашникова (В. А. Кучеренко), С. Г. Кара-Мурзы, А. П. Паршева, Д. Ю. Пучкова и др. Художник — Р. А. Еркимбаев

Первый номер газеты вышел 9 февраля 1996 года. До этой даты коллектив редакции выпускал газету «Аль-Кодс» (учредитель — Шаабан Хафез Шаабан). Главную цель новой газеты издатели газеты изложили в программной статье «Учимся Думать»[1].

В 2007 году Замоскворецкий районный суд города Москвы принял незаконное решение [2] об отзыве свидетельства о регистрации газеты. Решение вступило в силу в мае 2009 года, печать газеты прекращена. Коллектив редакции, не пропустив ни одного номера, продолжил выпуск новой газеты «К барьеру!», продолжающей традиции закрытой газеты «Дуэль».

[1] См.Статью «Учимся Думать» http://www.duel.ru/199601/?1_1_1

[2] Кремлевский режим и лобби одного маленького государства в России руками лоббистов этого маленького государства в судах России ..." http://www.kbarieru.info/200901/?01_1_1

---

Олег Романов

ФУТБОЛ 1942-го

Очень трудная тема. Когда брался за нее в 1980-е, друзья, в том числе и киевские, отговаривали: “Не надо, увязнешь. Для кого эти ребята герои, для кого...

Кормились на хлебозаводе, играли в футбол с немцами. Вот и признали их только через 20 лет, в 1965-м”.

Поехал в Киев, и улыбнулась мне большая удача. С помощью местных коллег отыскал троих участников тех игр, которые в народе и без нас, журналистов, называли “матчами смерти”. Уговорил, умолил, упросил.

Да, их оставалось только трое из всех семнадцати ребят - Василий Алексеевич Сухарев, Макар Михайлович Гончаренко и Владимир Николаевич Балакин. Если честно, то Сухарев, подрабатывавший в конце жизни почтальоном и еще недавно сноровисто разносивший телеграммы, тогда только поднялся после инсульта, тревожить его долгими расспросами не решился. Но всё рассказанное футболистами киевского “Динамо” расшифровано, я не менял в их повествовании ни слова. Не нуждалось свершенное динамовцами в лакировке, в отбеливании. Я приходил в аскетичную квартирку азартного игрока-лошадника Балакина, потом бежал в ухоженное жилище Гончаренко и часами записывал. Нет, не рассказ, а исповедь. И чем дольше продолжались наши беседы, тем откровеннее становился угрюмый Балакин и все больше подробностей выкладывал живчик-балагур Гончаренко. Верю каждой их фразе, каждому тяжелому вздоху.

Не Раневич, а Трусевич

В главные герои “Матча” выбран вратарь киевского “Динамо” Раневич. Ясно, что его прообраз - Николай Трусевич, известный всему Киеву и Советскому Союзу.

Центральный защитник “Локомотива” Владимир Балакин вспоминает, как выходил из окружения, как был сдан врагу в несчастливый день 21 сентября 41-го Киев, как попал в плен и как встретил в лагере бывшего нападающего “Динамо” Колю Коротких. Тот иногда приезжал даже на матчи в синей чекистской форме. Но успел сменить ее на солдатскую гимнастерку. Потом Володя Балакин все изумлялся: как это Коротких не боялся играть с немцами? Ведь его знал весь Киев. Могли бы выдать. А он играл и играл. Но донесли, и Коротких после той, последней игры первым из киевских динамовцев замучили в гестапо еще на допросах.

А Трусевича они встретили в концлагере в Дарнице. Бродили с Коротких по лагерю в поисках хлеба - его по-тихому перебрасывали через проволоку жители соседних деревень - и вдруг наткнулись на спящего мужика с длинными, прямо налитыми мускулами ногами, торчащими из солдатских галифе не по росту. Балакин подумал, что такие здоровенные ноги видел только у вратаря киевлян Трусевича. Спящий поднялся. Это и был Трусевич. Вратарь и бывший солдат пулеметного взвода шутил, не унывал сам и не давал отчаиваться другим. “Зря ты, Володя, не перешел к нам в “Динамо”. Дался тебе этот “Локомотив”. Ведь приглашали, - подтрунивал он над Балакиным. - Теперь жди конца войны. Ладно, не грусти, победим немца, может, еще и возьмем”.

Трусевич и в лагере поражал друзей и недругов. Голод, люди умирают десятками, а он побриться разок и то ухитрился. Немолодые белогвардейцы из лагерной охраны глядели на парня с острым языком со злобой нескрываемой. А Трусевич взгляда не отводил. И наступило непогожее осеннее утро, начавшееся истошным: “Юда! Юду поймали! Стрелять его!”. Трусевич, извергая поток проклятий, рвался из цепучих чужих рук. “Стой, не стреляй, это же Трусевич, Коля Трусевич, вратарь киевского “Динамо”, - кричали Коротких и Балакин. - Его пол-лагеря знает”. Толпа пленных, еще минуту назад уверенная, что высокому конец, густела, надвигалась. И Колю отпустили. Струсила охрана или узнала?

Вскоре им троим удалось бежать.

С подпольем связей никаких

Получилось так, что судьбы еще нескольких игроков “Динамо” почти точной копией повторяют трагические военные истории Трусевича, Балакина... Война для страны начиналась трудно. И для них - тоже. Служба в Красной Армии, плен, побег. Действительно попали в окружение. Оказались под гитлеровцами. Здесь нет их особой вины. Как, впрочем, и доблести. Собирались футболисты в квартире Макара Гончаренко на Крещатике. Истощённые, измученные, они долго, с сиденьем на ступеньках, взбирались на гончаренковский шестой этаж. Сидели, молчали, размышляли как выбраться из оккупированного города.

Раз на углу Владимирской Трусевич встретил знакомого. До войны невзрачный паренек, страстный болельщик, держался теперь нагловато. Да и фамилию носил другую. Он - фольксдойче и второе лицо на хлебокомбинате №1. Не хочет ли вратарь поработать у него? Говорят, видели в городе и других футболистов. Собрали бы команду. Или захотели в Германию?

Футболисты решили: будем вместе. Единственным ремеслом, которое досконально знали, был футбол. Но надо ли мараться о фашистов, играя с ними? Что скажут люди? Николай Трусевич держался непреклонно. Не играть, а побеждать. Народ придет и увидит, что фашиста бьют в футболе. Гончаренко помнит точно: никогда больше к этому разговору не возвращались. Даже перед тем, последним матчем. Все уже было понято и сказано. Вдесятером явились на комбинат. Ваня, или Ванечка Кузьменко, как звал его весь город, и Балакин слесарили в гараже. Остальные составили футбольную бригаду грузчиков. Трусевичу в знак признания предложили работёнку полегче - в пекарне. До перехода в “Динамо” из Одессы был Коля кондитером, пёк неплохие торты. Но слишком любил ребят и к прежней профессии не вернулся, всё шутил: “Сначала из кондитеров - в голкиперы, а потом из голкиперов - в кондитеры?”

Если откровенно, их команда “Старт” тренировалась мало. Сил не было, замучили лагеря. Играли в белых трусах, красных футболках и гетрах. Уже в этом цвете - и вызов немцам, и опасность. В июне 1942-го в городе появились афиши - будет футбол. На ближней к теперешнему памятнику им, футболистам, трибуне тихо собирались киевляне. Облавы, обыски, а всё равно шли. Такая уж игра. Глушила даже страх. На дальней сидели завоеватели. Догадывались ли, что срок их владычества над городом скоро иссякнет?

Первый же матч насторожил фашистов. Разбили команду “Рух” - 7:2. И пошло-поехало. Сплошные победы. И когда выиграли в очередной раз, в раздевалку проскочил парень, попросил, как рассказывает Гончаренко, и дальше “бить фашистов”.

По городу разнеслось: “Футболисты остались в городе по спецзаданию. Выполняют приказ подполья”. И Балакин, и Гончаренко признавались мне честно. С подпольем - связей никаких. Пытались, но... Отыскали парня, как уверяет Макар Михайлович, партизанского связного. Договорились о побеге, тот обещал переправить игроков подальше от города. Они начали готовиться, собирали продукты. Но чернявого паренька арестовали. Он никого не выдал. Гончаренко знает точно: “Иначе б вы у меня в квартире не сидели. Быть мне в Бабьем Яру”.

И даже когда уже после того, последнего матча их бросили в тюрьму, на подмогу никакие подпольщики не пришли. Пытались вызволить их, рассказывал мне Гончаренко, простые болельщики, влюблённые в футбол, в свое киевское “Динамо”.

Как погибали динамовцы

Угрожали им смертью перед последним матчем? И Гончаренко, и Балакин, с которыми говорил я только один на один, дружно утверждают: перед матчем в раздевалку вошел уверенный человек в гестаповской форме и на понятном русском отдал приказ. Приветствовать военных летчиков “хайль Гитлер”. И ещё. Матч не выигрывать. В ответ - тишина. Гестаповец кивнул, блеснув знанием русского: “Молчание - знак согласия”.

До игры не перекинулись ни словом. Миша Свиридовский дал отмашку, и они, обратившись к своей, ближней трибуне, прокричали “Физкульт-привет!”.

Трусевич слегка нервничал. Когда защитники шли вперед, деликатно намекал Балакину и Клименко: “И куда вы опять? Поскучать и то не с кем”. Били летчики соперников нещадно. “Лупили нас по лапам так, что кости трещали”, - ёжился Гончаренко. Нещадно атаковали Трусевича. И повалили-таки на землю. Николай потерял сознание. Киевляне приводили его в чувство, а судья - немец, наплевавший на грубость, требовал замену и быстро. Запасного вратаря не было. И вдруг Трусевич очнулся, огорошил ребят полушутливым: “Не делайте из этого ушиба смертельного сотрясения. Буду играть”.

Проигрывая, киевляне сравняли счет - 3:3. А в конце игры Кузьменко с фланга сделал передачу, и Гончаренко без промаха ударил головой. Показав фашистам дриблинг, он же напоследок впихнул и пятый мяч.

Их арестовали на следующий день. Сначала гестапо. Затем невероятный слух: “Партизанам приказали отбить динамовцев”. Он и оказался таким - несбывшимся. Потом Сырецкий концлагерь.

Был момент, когда спасение виделось близким. Пятерых динамовцев поздоровее взяли в бригаду. Ту самую, что вывозили в город асфальтировать гараж около строящегося здания гестапо. И Клименко, Трусевич, Кузьменко ухитрились даже подготовиться к побегу, зарыли гражданскую одежду в углу гаража.