Валерий Михайлов - Хроника великого джута

• Название: Хроника великого джута
• Автор: Валерий Михайлов
• Издательство: Алматы: Жалын
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 1996
• ISBN: 5-610-01354-2

Эта книга – первое крупное исследование истоков, причин и характера великой казахской трагедии, произошедшей в начале 30-х годов. Тогда под видом сплошной коллективизации большевики попытались осуществить этиоцид – уничтожение народа. «Важнейшее» мероприятие в ходе мировой революции, стоившее Казахстану миллиона с лишним жертв, провел соратник Ленина и Сталина, личный друг Свердлова, один из организаторов и исполнителей убийства царя Николая II Ф.И. Голощекин.

В книге, раскрывающей технологию большевистского этноцида, приводятся потрясающие свидетельства тех, кто уцелел в период массового голода.

Документальная повесть рассчитана на массового читателя.

---

Из газетной хроники тех дней…

«Большевистская кочегарка» (Караганда), 16 сентября 1932 года:

«СУД НАД КУЛАКАМИ – РАСХИТИТЕЛЯМИ КОЛХОЗНОЙ КАРТОШКИ

12 сентября в клубе с. Тихоновка небывалое количество людей. Они пришли на показательный процесс над хищниками колхозного имущества Погореловым Григорием Ивановичем и Косовым Василием Николаевичем.

Погорелов – ярый кулак, вел гнусную агитацию среди колхозников с. Тихоновка о том, что «борьба с потерями не обязательна» и т. д. 25 августа Погорелов решил похитить для спекуляции на базаре колхозную картошку. Это ему не удалось. Затем Погорелов составил новый план хищения, но совместно с Косовым. План заключался в том, чтобы 31 августа ночью, примерно в 12 часов, похитить картошку. План стал приводиться в действие. Они похитили больше 20 килограммов картошки, но на обратном пути преступники были задержаны.

Выездная сессия облсуда нашей области в составе председателя Карцева и заседателей Ковалык и Балгабекова приговорила:

к Погорелову Григорию Ивановичу применить высшую меру социальной защиты – расстрел с конфискацией всего имущества, Косова Василия Николаевича подвергнуть заключению в Карлагерь сроком на 10 лет.

* * *

Кириченко М.О., кулак, последнее время работал на каменном карьере Сев-Казстройтреста…

27 августа, возвращаясь с работы, Кириченко зашел на посев колхозной картошки и стал ее похищать. На месте преступления, во время копания картошки, он был задержан.

Пролетарский суд в составе председателя Карцева и заседателей Ковалык и Балгабекова, принимая во внимание, что Кириченко является классовым врагом, неисправимым к тому же, и что его преступление предусмотрено решением ЦИК и СНК от 7 августа, приговорил:

к Кириченко Максиму Осиповичу применить высшую меру социальной защиты – расстрел.

Вынесенный приговор в переполненном зале присутствующими встречен с одобрением».

«Большевистская кочегарка», 27 сентября 1932 года. «ПРИЕЗД АНРИ БАРБЮСА В МОСКВУ (Москва, ТАСС)

…К приходу поезда для встречи Барбюса собрались делегации московских заводов и фабрик, представители ВОКС, МОПР, советских писательских и художественно-издательских организаций…

Отвечая на приветствия, Анри Барбюс горячо благодарил за дружескую встречу… «Горю желанием, – заявил он, – увидеть собственными глазами ту огромную работу по строительству социализма, которая проделана рабочими и колхозниками СССР под руководством коммунистической партии. Ваши успехи, ваш энтузиазм воспламеняет сердца рабочих и лучших представителей интеллигенции всего мира. Вступая на землю Советов, я чувствую, что есть еще для чего жить и бороться…»

«Большевистская кочегарка», 6 октября.

«РЕЧЬ МАКСИМА ГОРЬКОГО на торжественном собрании в Большом театре 25 сентября.

«Товарищи, отличная сила, умная, непоколебимая сила наша партия! Желаю роста ей… (овации)».

12 ноября 1932 года. Телеграммы Голощекина:

«Немедленно провести следующие мероприятия в отношении районов – Мамлютского, Булаевского, Тонкерейского, Ленинского, Пресновского, Сталинского, Атбасарского: прекратить завоз товаров, торговлю. Колхозы, занесенные на черную доску, лишить кредитов. Изъять органами ОГПУ контрреволюционные элементы, а в случае продолжения саботажа ставить вопрос о выселении колхозников за пределы края в северные области и заселении их поселков добросовестными колхозниками»;

«Произвести зверский нажим… ликвидировать позорное отставание в хлебозаготовках…»

* * *

Роберт Конквест в своей книге «Жатва скорби. Советская коллективизация и террор голодом» (Лондон, 1988) пишет:

«Зимой 1931 года было признано, что грандиозные планы 1928 года по превращению Казахстана в хлебную житницу провалились. Обрабатывалась лишь 1/4 запланированных площадей, причем крайне неэффективно. Официальные документы свидетельствуют о дефиците скота, семян, инвентаря, стройматериалов. Людей переводили из колхоза в колхоз обычно в тщетной надежде, что на новом месте их удастся лучше обеспечить скотом или зерном. К февралю 1932 года около 87% всех колхозов Казахстана и 51,5% единоличных хозяйств (последние почти поголовно состояли из пастухов-кочевников) остались без скота. В 1926 году почти 80% казахского населения республики жили скотоводством; к лету 1930 года его доля понизилась до 27,4%. Однако земледелие не могло стать альтернативой животноводству, так как площадь обрабатываемых земель возросла за тот же период лишь на 17%. Эти цифры дают некоторое представление о масштабах искусственно созданной катастрофы.

Катастрофа разразилась из-за экономических и политических просчетов в узком смысле, но корни ее уходили в непонимание человеческих культур в широчайшем смысле слова. В Казахстане с предельной наглядностью проявилась поразительная механистичность и поверхностность партийного мышления…

Голод в Казахстане в эти годы был вызван искусственно, тем же способом, как ив 1921 году, то есть он возник в результате безрассудного проведения политики, продиктованной чисто идеологическими соображениями. Но в отличие от голода на Украине голод в Казахстане не был организован преднамеренно. В конце 1932 г. для оказания помощи Казахстану выделили два миллиона фунтов зерна – меньше, чем полфунта (200 г.) на человека, но больше, чем впоследствии получила Украина.

Высказывалось, однако, предположение, что увидев, как эффективно не запланированный никем казахстанский голод подавил сопротивление местного населения советской власти, Сталин воспользовался этим средством, чтобы расправиться потом с Украиной».[332]

Мне думается, английский историк ошибается, считая, что голод в Казахстане, в отличие от голода на Украине, не был организован преднамеренно. В обеих республиках коллективизация проводилась по одной схеме и прошла практически в одинаковые сроки. Более того, кочевников и полукочевников казахов еще и принудили – ударными темпами! – сделаться оседлыми. То есть Казахстану спланировали еще более жестокие испытания. Не потому ли на Украине выморили 1/5-1/6 часть населения, а в Казахстане погибла от голода 1/3, причем особенно страшно пострадало коренное население – казахи, потерявшие половину своей численности.

Что касается «эффективности» голодомора как средства подавления крестьянства, то, конечно, Сталин это прекрасно знал и до коллективизации 1929-1932 годов: «лучший ленинец» не мог не усвоить уроков своего учителя, преподанных в 1921 году.

* * *

В июле 1933 года, через пять месяцев после отбытия Голощекина в Москву, казахстанские коммунисты впервые заговорили вслух о его «ошибках». Собственно, это им позволили потому, что партийная карьера их бывшего вождя закончилась: Филиппа Исаевича назначили главным государственным арбитром при СНК СССР, дабы подсластить пилюлю «снятия с работы». Но – как заговорили? О человеческих жертвах своего политиканства – молчали.

Впрочем, подобное творилось везде. «Товарищ маузер», по указанию товарища Сталина, бдительно следил, чтобы никто не заикнулся о голоде. Банда живодеров и убийц, «державшая зону» – а зоной была вся страна, – и ее пахан требовали от своих подручных исключительно славословий, да и то с подозрением присматривались к тем, кто вроде бы недохваливал. Они приказали своим подчиненным с восторгом кричать о крупнейших успехах коллективизации, благодаря которым СССР вот-вот догонит и перегонит Соединенные Штаты и Европу, – и те, соблюдая партийную дисциплину, дружно и громко кричали…

Основной доклад на «историческом» Шестом пленуме Казкрайкома делал Ураз Исаев, вовремя отмежевавшийся от своего шефа. О небывалом в истории казахов бедствии, размеры которого он хорошо знал, председатель Совнаркома сказал так:

«У нас прошли два трудных года, некоторые поголодали, кое-кого в семье потеряли, ушли со своих насиженных мест…».[333]

Честнее всех выступавших был Нурмухамедов, работник Госплана:

«Если вы спросите любого из нас, то мы не сможем назвать вам ни одной твердой цифры: сколько у нас людей, сколько скота, даже сколько посева».

Разумеется, совершенно точных данных не было. Но разве не имелось данных о человечеоких потерях? Другое дело, их не позволено было оглашать, они находились под строжайшим секретом. Однако и отдельные примеры были достаточно красноречивы. Тот же Нурмухамедов сказал:

«Мой родной брат, 12 лет батрак, имел 1 корову, хлеба никогда не сеял, был обложен в 1930 году 5 пудами хлеба. Чтобы выплатить этот хлеб, продал корову и кое-что из домашней утвари… Таких случаев было очень много».

Аулие-Атинокий район «был когда-то цветущим». В 1929 году имел 500 тысяч голов скота, в 1933-м осталось 7 тысяч.

В апреле 1932 года при организации Карагандинской области население было коллективизировано на 99 процентов. Ни у кого из колхозников не было в собственном распоряжении ни овечки.

В Восточно-Казахстанской области к 1933 году осталось 15 процентов скота от поголовья 1926 года.