Павел Цупко - Торпедоносцы

• Название: Торпедоносцы
• Автор: Павел Цупко
• Издательство: ДОСААФ
• Жанр: О войне
• Год: 1987

В книге автор рассказывает о боевых делах летчиков-торпедоносцев Героев Советского Союза А. Богачева, М. Борисова, И. Рачкова и других, топивших фашистские корабли и транспорты на Балтике в годы Великой Отечественной войны. В сокращенном варианте повесть была опубликована в 1978 году в журнале «Наш современник» и отмечена премией.

---

— Внимание, соколы! Я — Двадцать седьмой! Перестроиться для атаки! Занять исходное положение!

Ведомые летчики тоже напряжены. Тоже ждут не дождутся команды, нервничают, А как услышали — в несколько секунд выполнили нужный маневр; догнали ведущего, разошлись в стороны и выровнялись в линию фронта. Истребители теперь взмывают вверх; в атаке они не участвуют, но находятся вблизи, чтобы отразить вражеские «фокке-вульфы», если те вздумают помешать топмачтовикам. К атаке все готово! Но Борисов ждет, помнит совет Константина Александровича: «Ни раньше, ни позже! Смотри за Степаняном!..»

Последние звенья пикировщиков уже выходят из пике. Время начала атаки топмачтовиков. Но где же Степанян? Где его крылатые богатыри, почему не громят «эрликоны» на молах?

И вдруг из-за южной дуги мола прямо над аванпортом в дыму появились «ильюшины». Это они! Как вовремя! Михаил обрадовался настолько бурно, что вместо подачи команды закричал:

— Соколы! Разворот в атаку! Атака! Бей фашистов! Топмачтовики, развивая скорость до максимальной, повернули и ринулись на базу.

Выдерживая направление, Борисов поглядывал на штурмовиков. Их шестерки летели выше на двести — триста метров. Впереди на острие клина — ведущий. Он первым пронизывал клубы зенитных разрывов, бесстрашно разрывал сети пушечных трасс, направляясь к дугам молов, где особенно свирепствовали «эрликоны», явно. намереваясь ударить по ним. За ведущим, будто связанные невидимой веревкой, на врага мчались ведомые первой шестерки. За ней в клубах дыма появилась вторая, потом третья, еще и еще! Красиво атакуют штурмовики! Грозно! Всесокрушимо! Их клинообразный строй подобен гигантской стреле. Стрела мчится все дальше! Вот она уже над первой дугой мола. Вот-вот вспыхнут ее широкие крылья огнями пуска ракетных снарядов, озарятся выстрелами пушек. Ведущий уже опускает нос своего «ильюшина» — цель перед ним. Сейчас ударит!

Но готовый сорваться крик восторга и радости замирает на устах Михаила: от воды вверх черной молнией взмыл «фокке-вульф», его тупой нос сверкнул искрами длинной пушечной очереди, и в ту же секунду у атакованного им ведущего штурмовиков отлетел отрубленный снарядами хвост; Ил-2, качнувшись с крыла на крыло клюнул на нос и врезался в воду аванпорта рядом с южным молом. Все произошло так быстро, что на помощь ведущему не успели броситься ни его ведомые, ни летевшие выше истребители прикрытия.

Борисов увидел, с какой яростью остальные «ильюшины», мстя за смерть командира, ударили по немецким батареям. Ракетные и пушечные снаряды буквально сметали с молов вражеские пушки и их прислугу, выводили их из строя одну за другой. Но не все. Слишком много было этих проклятых пушек. Уцелевшие продолжали бешеную стрельбу.

И все же штурмовики выполнили свою задачу — это понял командир топмачтовиков и потому скомандовал группе:

— Внимание, соколы! После атаки отход в море!…Позже на аэродроме Михаил Борисов по времени и рассказам других летчиков, видевших трагедию, установит, что видел гибель Героя Советского Союза подполковника Нельсона Георгиевича Степаняна, и долго будет горевать от своей беспомощности в ту страшную минуту, вспоминать короткие встречи…

Боль и горечь утраты с особой силой вспыхнет через три месяца, когда ему, Борисову, будут вручать Золотую Звезду и одновременно он услышит слова Указа Президиума Верховного Совета СССР о посмертном присвоении отважному сыну армянского народа звания дважды Героя: всего три месяца не дожил Нельсон до зенита своей боевой славы…

Тогда же в пылу атаки, увидев гибель ведущего штурмовиков, Михаил Борисов, обуреваемый гневом, местью, ударил по уцелевшей установке «эрликонов» всей мощью пулеметной батареи, уничтожил ее, перелетел через мол и сразу нацелился на огромную глыбу транспорта, стоявшего на «бочке». Транспорт имел водоизмещение восемь тысяч тонн и был загружен до предела: его борта возвышались над водой всего на считанные метры, на палубе, на закрытых грузовых люках — везде громоздились штабеля, прикрытые брезентом. Еще Михаил увидел фигурки солдат у зенитных точек на баке, на крыльях мостиков, вдоль бортов, на корме и стал, не спеша, холодно, расчетливо накладывать на них кольца прицела, собираясь точной очередью смести их. Но тут он заметил, что между самолетом и транспортом находится сторожевой корабль. Корабль был вдоль и поперек расписан черными и серыми бесформенными пятнами камуфляжа, потерял свои строгие очертания, и летчик сперва на него не обратил внимания. Но сторожевик сам напомнил о себе: на его палубах появились серые дымки и яркие вспышки. Тотчас у носа топмачтовика промчались веера и снопы снарядных трасс, да так близко, что летчик едва успел двинуть рули — уклониться. Впрочем, не совсем успел: в кабине вдруг раздался оглушительный треск и снизу, холодя ноги, ворвалась мощная струя забортного воздуха. Борисов, не раздумывая, изменил решение, опустил нос машины, ударил по сторожевику и только потом перенес ливень пуль на палубы транспорта, с удовлетворением увидел на них срезаемые огнем фигурки и, осознав, что находился от цели на выгодной дистанции залпа, утопил кнопку электробомбосбрасывателя; с замков сорвались тяжелые «тоннка» и «полутоннка». Тут же свалил машину на крыло и с крутым виражом направил ее назад, к молам. В гул моторов ворвались звуки близкой стрельбы — то Демин из башни и Рачков из люкового пулеметов расстреливали расчеты зенитчиков, не давая им вести прицельный огонь по самолету.

Уже находясь в развороте, Борисов увидел, как возле причалов порта у одного атакующего топмачтовика отлетел хвост и он рухнул рядом с бортом крупного транспорта, подняв столб воды. Несколько мгновений Михаил смотрел на то место, где только что был самолет, мучительно пытаясь сообразить, кого же сбили, как машину вдруг резко тряхнуло. С трудом удерживая штурвал, Михаил удивленно отметил, что не падает, а продолжает лететь.

— Миша! Миша! — радостно закричал Рачков, возвращая летчика к действительности. — Обе наши бомбы попали в транспорт! Он тонет! Ура-а! Победа!

— Сфотографировал? — очнулся Михаил.

— А как же! А то не засчитают!

Оглянуться бы, чтобы удостовериться своими глазами, да нельзя: вражеские трассы так и хлещут по самолету, обгоняют его, пузырчатыми дорожками пенят воду перед его носом. Бросая машину из стороны в сторону, летчик маневрировал ею, вырываясь из смертельных щупальцев.

Но вот наконец все осталось позади. Михаил обернулся, Порт полыхал пожарищами; горели и тонули вражеские суда, горела сама вода — кто-то из летчиков разбил танкер, и из его цистерн горючее разлилось и воспламенилось, к небу вытягивался багрово-черный широченный столб дыма. Михаил с торжествующей улыбкой не отрывал взгляд от впечатляющей картины.

Удар балтийских летчиков был сокрушительным: за восемь минут было уничтожено военных грузов на сотни миллионов марок.

Только теперь можно было стряхнуть напряжение боя, от души порадоваться победе. Но сердце командира всегда в тревоге не за себя, а за подчиненных. Где же они? Кто вырвался живым из этой страшной мясорубки? Глаза торопливо оглядывают небо, с надеждой ищут боевых друзей. Самолетов в воздухе много, особенно истребителей. Они на верхних ярусах еще продолжают бои, но очагов становится все меньше. Вот и они распались. Четверки остроносых «яков» бросились догонять топмачтовиков.

Рачков, все еще возбужденный, во весь голос делится впечатлениями, счастливо смеется:

— Вот это врезали! Надолго запомнят фашисты сегодняшнее число! Надолго! По моим подсчетам, только наша группа завалила три транспорта и сторожевик… А ты, Михаил, здорово шарахнул этого «восьмитысячника»! Только клочья от него полетели! Он сразу повалился на борт и забулькал!..

— Ильич! Не вижу ведомых! — прервал штурмана командир экипажа. — Демин! Почему не докладываешь, где наши?

— Подожди, Миша, не ругайся! Стой! Да ты куда держишь курс? На запад! А нужно на юг, к Паланге. Лево на борт!

В пылу боя, вырываясь из-под обстрела, летчик не следил за показаниями компаса, а потом увлекся разглядыванием панорамы горящего порта и ушел в море дальше необходимого. Может, поэтому ведомые и потеряли его, не пристроились? Но нет, вот кто-то подходит!

Рядом появился топмачтовик. В телефонах раздалось:

— Свое место в строю занял. Я — Двадцать пятый! — как всегда лаконично доложил Мифтахутдинов.

Либава давно скрылась за горизонтом. Борисов развернулся к берегу. На внешней связи кто-то тревожно вызывал:

— Двадцать седьмой! Где находитесь? Дайте место, Двадцать седьмой! Вас не вижу! Прием!

Михаил узнал этот голос. Он бы узнал его из тысячи других: вызывал капитан Чистяков. Увлекшись воздушным боем и «фокке-вульфами», телохранитель пропустил резкий маневр командира группы — своего подопечного — и теперь разыскивал. Борисов обрадовался, нажал кнопку рации: