Анатолий Софронов - Странный доктор

• Название: Странный доктор
• Автор: Анатолий Софронов
• Издательство: Искусство
• Жанр: Прочий юмор
• Год: 1972

Собрание сочинений в пяти томах, том 3

Из послесловия:

...Веселые, с мягким юмором и добрым отношением к жизни, комедии Софронова наполнены искренней радостью жизни и простотой чувств героев, их нравственной чистотой...

Вл.Пименов

---

Голубь. Не пропал... Не пропал... Кажется, я не уверен в этом. Человеку всегда хочется немного тепла...

Трубачева. Что же вы замолчали?

Голубь. Я вас боюсь.

Трубачева. А я вас уже не боюсь.

Голубь. Мне будет вас недоставать.

Трубачева. Ну-ну!

Голубь. Что — ну?

Трубачева. Говорите.

Голубь. Почему вы такая?

Трубачева. А вы?

Голубь. Что я?

Трубачева. Почему вы такой?

Голубь. Я же сказал: я боюсь вас.

Трубачева. Вы же все равно уезжаете. Говорите.

Голубь. Вы осудите.

Трубачева. Говорите.

Голубь. Но я боюсь говорить... Я вам напишу.

Трубачева. А я требую: говорите.

Голубь. Хорошо... Я все скажу... Но я отойду от вас подальше.

Трубачева. Отходите куда хотите, только говорите.

Голубь. Дело в том...

Открывается дверь, с пирогом входит Пышный. На пороге стоит Гаркуша.

Трубачева. В чем дело?

Пышный. Пирог, свеженький... Только испеченный.

Трубачева (Гаркуше). Я же просила!

Гаркуша. А куда ж пирог девать?

Пышный (Голубю). С большим удовольствием самолично изготовлял данное произведение кулинарного искусства, чтоб только вы скорей отбыли из нашей местности.

Голубь. Благодарю вас, но напрасно...

Пышный. И я так считаю, что напрасно, но распоряжение начальства для меня есть высший закон. Куда прикажете поставить?

Гаркуша. На стол ставь.

Пышный (критически оглядев стол). Жалкая самодеятельность. В ресторанчике мы бы устроили сервировочку высшего класса. На уровне московского «Метрополя».

Гаркуша. Все. Свободен, товарищ Пышный.

Пышный. Не вовремя, значит, пирог появился?

Гаркуша. Пирог вовремя, а ты вот — не очень.

Пышный (Гаркуше). Я понял так, что мне пора уходить?

Гаркуша. Подыши воздухом. Освежись.

Пышный (Голубю). Когда отбываете?.

Голубь. Сегодня.

Пышный. Как же мы без вас тут будем? (Уходит.)

Гаркуша. Закрыть?

Трубачева. Закрыть. И никого!

Гаркуша уходит, щелкает ключ.

(Голубю.) Продолжайте...

Голубь. Я не могу так...

Трубачева. Сюда могут явиться в любую... И вы не скажете мне самого главного...

Голубь. А что вы имеете в виду под главным?

Трубачева. То, что вы сами знаете.

Голубь. На чем мы остановились?

Трубачева. Вы остановились на словах «дело в том»...

Голубь. Да, действительно... Дело в том... Но это абсолютно противоречит нашему тосту за одиночество...

Трубачева. Пусть противоречит. Пусть!

Голубь. Я, кажется... полюбил вас.

Трубачева. Кажется или полюбили?

Голубь. Но это все же надо как-то проверить...

Трубачева. Проверяйте!

Голубь. Мне надо уехать, чтобы проверить, люблю я вас или нет. Или вы меня загипнотизировали, затерапевтировали...

Трубачева. Вы не голубь, вы ястреб. Коршун!

Голубь. Что вы за женщина? Кто вы такая?

Трубачева. Врач-терапевт... Доктор. И еще женщина!

Голубь. Женщина, это да. Но доктор вы странный. Хорошо. Я вам сказал. Я открылся. Я вас люблю. Я ловлю каждый взгляд ваш. А вы? Вы? Ну, что же вы молчите? Что же вы молчите?

Трубачева. Теперь я боюсь вас.

Голубь. Меня? Ха-ха... Да я... Я... Я... Я никого в жизни не обидел. Я добрый... Я скрытный, но добрый. А вы, вы... Я хочу знать в конце концов — любите ли вы меня? Любите?

Трубачева. Хорошо... Теперь я вам скажу... Я вам все скажу.

За дверью слышен голос Гаркуши: «Их нет... Скоро будут. Что ж, людям нельзя и по поселку прогуляться? Погуляйте малость и вы». Голоса затихают. Трубачева и Голубь стоят, напряженно прислушиваясь.

Голубь. Неужели я так и уеду, не услышав от вас ничего?

Трубачева. На чем мы остановились?

Голубь. Какая разница, на чем мы остановились? Говорите! Говорите!

Трубачева. Я как пружина.

Голубь. Что? При чем здесь пружина?

Трубачева. Та, которую гнут.

Голубь. Кто вас гнет?

Трубачева. Вы. Да, вы... Полетела к лешему моя теория.

Голубь. Какая еще теория? При чем здесь теория?

Трубачева. Чем больше пружину гнут, тем она резче распрямляется. Я создала себе теорию, что могу жить одна. Жить сама, ни от кого не зависеть, и все отдавать другим.

Голубь. Зачем отдавать другим?

Трубачева. Знаете рассказ про цыгана, который лошадь к голоду приучал... Пять дней не кормил ее... Казалось, совсем приучил, а на шестой она сдохла.

Голубь. При чем здесь лошадь, черт возьми, когда я стою перед вами.

Трубачева. Зачем вы приехали?

Голубь. Сюда же могут каждую минуту прийти!

Трубачева. Нет, лучше я вам напишу.

Голубь. Это нечестно! Я сказал. Вы обязаны.

Трубачева. Обязана... Да, я обязана...

Голубь. Ну?!

Трубачева. Я люблю вас...

Голубь. И я! И я! И я! Ура-а!

Трубачева. Тише... Бабушка подумает, что вы идете в атаку.

Голубь. А я и иду в атаку. (Направляется к Трубачевой.)

Трубачева (отступая). Не подходите.

Голубь. Нет-нет! (Подходит к Трубачевой.)

Трубачева (заслоняется руками). Нет-нет! Не подходите!

Голубь обнимает Трубачеву. Целует. Трубачева теряет сознание.

Голубь. Что? Что с вами? Очнитесь! Да что такое? (Поднимает Трубачеву на руки, относит на диван.) Что с вами! Да что же это такое?! (Бежит к двери. Стучит.) Доктора! Доктора!

Гаркуша открывает дверь.

Гаркуша. Что ты, милый!

Голубь. Доктора! Врача!

Гаркуша. Да вон же она.

Голубь. Ей плохо! Плохо ей! Она потеряла сознание. Что делать? Что делать?

Гаркуша (подходя к Трубачевой). Голубушка, что с тобой?

Гаснет свет.

Да что с тобой?

Трубачева (в темноте). Я ничего не вижу... Я ничего не вижу.

Гаркуша. Замыкание, наверно.

Трубачева. Мне кажется, я куда-то лечу... Лечу, лечу... И так тепло... И ангелы крыльями машут.

Гаркуша. Какие ангелы, это Голубь.

Трубачева. И темное небо... Космос... Звезды горят...

Возникает музыка.

И ты видишь всех наших друзей. Они очень разные люди. Но они все хотят, чтобы мы были счастливы. Ты видишь их?

Голубь. Вижу.

Трубачева. А вы, Пелагея Терентьевна?

Гаркуша. Где ж их увидишь, когда электричество погасло.

Трубачева. Да нет же, вы ошибаетесь! Солнце ярко светит. И все пришли провожать нас в полет!

В темноте закрывается занавес. На просцениуме появляются юноша и девушка. Они поют.

Любовь и небо в звездах совместимы;
А звезды в небе — ангелы любви.
И та, что повстречается с любимым, —
Ее ты одинокой не зови.

Она идет уже другой дорогой,
Цветы в полях ей тянут лепестки;
И все ее встречают у порога,
Как крыльями, пожатьями руки.

Давайте же им счастья пожелаем,
Влюбленным всем положено оно...
Пусть все года цветущим будут маем
И небо синим флагом взметено.

Открывается занавес. На том месте, где был стол, на возвышении, покрытом голубым полотнищем и засыпанном цветами, сидят Трубачева и Голубь. Она — в ярком весеннем платье, он — в светлом костюме. Юноша и девушка повторяют последнюю строфу песни.

Давайте же им счастья пожелаем,
Влюбленным всем положено оно...
Пусть все года цветущим будут маем
И небо синим флагом взметено.

На сцену выходят Таня и Чечик. Они кладут цветы к ногам Трубачевой и Голубя. С другой стороны появляются муж и жена Муравейко, они также кладут цветы у ног Трубачевой и Голубя. Появляется семейство Карасей. Он — с кошелкой, она — с цветами. Затем Гаркуша и Пышный с огромным пирогом. Появляются Шеремет и Тысячная. Они подходят к Трубачевой и Голубю, подносят цветы и помогают спуститься им с возвышения. Взявшись за руки, все идут к авансцене и поют.

У тропки, у дороженьки
Стоит верба, качается...
И сколько здесь исхожено,
Где поле начинается.

Земля, земля-красавица;
Поля, поля зеленые...
Кто здесь кому понравится,
Те будут век влюбленные.

Пойдут они до вербочки,
К ее стволу прислонятся;
И веточками, веточкой
От холода заслонятся.

Земля, земля-красавица;
Поля, поля зеленые...
Кто здесь кому понравится,
Те будут век влюбленные.

Занавес

1970