Александр Богданов - Эмпириомонизм

• Название: Эмпириомонизм
• Автор: Александр Богданов
• Издательство: Республика
• Жанр: Философия
• Год: 2003
• ISBN: 5-250-01855-6

Русский мыслитель и общественный деятель, ученый и писатель А. А. Богданов (Малиновский) (1873–1928) — автор многих произведений по проблемам философии, социологии, экономики и культуры. Разработал и сформулировал принципы всеобщей организационной науки — тектологии. «Эмпириомонизм» — главный философский труд Богданова, в котором представлена построенная им версия теории познания, основанной на монистическом истолковании опыта. Важное достижение автора «Эмпириомонизма» — создание метода «подстановки», явившегося прообразом метода моделирования, получившего широкое распространение в современной науке и философии.

Рассчитана на всех интересующихся проблемами философии и истории науки.

http://ruslit.traumlibrary.net

---

Нашими приведенными иллюстрациями, очевидно, далеко не исчерпываются возможные типы психического развития, но мы и не имели в виду их исчерпывать — мы хотели только на примерах пояснить применение того метода, который предлагаем. Чтобы это применение могло быть научным, познавательно полезным, надо ни на минуту не забывать, что всякие типы развития, которые мы путем данного метода устанавливаем, суть лишь предельные абстракции, выражают лишь тенденции приспособления, связанные с теми или иными вариациями жизненных условий. Так, положим, обрисовка типа «эллина» говорит нам следующее: чем в большей мере богатство психического материала соединяется с интенсивной жизнью «чувства», в которой при этом радость и счастье господствуют над страданием и горем, тем в большей мере развитие психики вырабатывает в ней такие-то и такие-то черты: живое творчество, с преобладанием фантазии над «реализмом», благодушно эклектическая окраска мировоззрения, воля активная, но неустойчивая в своем направлении и т. д. и т. д. Пользуясь такими формулами, мы можем шаг за шагом анализировать конкретные жизненные типы, какие находим в действительности и в искусстве; и одна уже их «конкретность» ручается нам за то, что они не совпадут с нашими «чистыми» типами, которые получаются путем «абстракции».

Во всяком конкретном типе встречаются и взаимно перекрещиваются различные тенденции развития, выражаемые типами абстрактными, потому что идеально простые условия никогда не находят себе места в «действительности», но только — в «отвлекающей» и «анализирующей» деятельности познающего. Задача психогенетического «объяснения» того или иного «конкретного» типа заключается именно в том, чтобы путем анализа объективных условий его развития установить связь и соотношение различных тенденций психического развития, необходимо вытекающих из данного сочетания условий.

Нам следует иллюстрировать свою точку зрения, но недостаток места заставляет нас ограничиться только одним — двумя примерами, и мы начнем с такого, который по содержательности может заменить множество их: психология шекспировского Гамлета.

Что такое Гамлет? Прежде всего, не подлежит сомнению, что это индивидуальность чрезвычайно высокого типа. Судьба дала Гамлету оба основные условия для достижения maximum жизни: громадное богатство первичного психического материала, в виде массы разнообразных впечатлений детства, проведенного в блестящей обстановке двора и юности, весело и содержательно прожитой в студенческих странствованиях по Германии и научных занятиях; а вместе с тем чуткую и впечатлительную натуру, глубоко воспринимающую все, что приносит опыт, интенсивно-эмоциональную, способную к высшим наслаждениям и сильным страданиям. Но до самого начала трагедии страданий было очень мало, а счастья очень много: любовь родителей, любовь женщин, веселые товарищи, общее уважение и поклонение, много даже лести, наконец, полная свобода развития, целый мир интеллектуальных и эстетических наслаждений. Ясно, что из Гамлета должен был выработаться настоящий «эллин» — тонкая артистическая натура, полная творчества и блеска, но и с неизбежными недостатками артистических натур. Недостатки эти мы знаем, они вытекают из слабости отрицательного подбора, могучая гармонизирующая сила которого в образе страдания здесь слишком редко вмешивается в психическое развитие, слишком неполно его контролирует. В Гамлете мало сурового реализма — порождения собственной психической работы часто заслоняют от него действительность; ему не хватает цельности — в нем много благодушного эклектизма, соответственно этому воле его не хватает устойчивости, неуклонности, единства направления.

Что у Гамлета есть все положительные черты артистической натуры, это вряд ли надо доказывать — сколько живых образов, столько блеска в его речах даже при самых невеселых обстоятельствах. А на отрицательных чертах «эллинского» типа построена, в сущности, вся трагедия. Только недостатком твердого и трезвого реализма можно объяснить сомнения и колебания Гамлета относительно самого факта преступления, тогда как очевидные доказательства налицо. Он не может не верить им, когда они прямо и резко вступают в поле его сознания; но чуть впечатление сгладилось — его живая фантазия впутывается в дело и услужливо создает и подбирает новые образы и комбинации, более утешительные, и при помощи разных «может быть» затуманивает и подвергает сомнению то, что слишком мрачно, но также — увы! — слишком реально. И эклектизм Гамлета, недостаток цельности в его взгляде на вещи сказывается на каждом шагу в быстрой смене одной точки зрения другою, в сущности с ней несовместимою. А неустойчивость направления воли, отсутствие практической последовательности и неуклонности — ведь это и есть та черта, которая обозначается нарицательным именем «гамлет».

Хотя в эллинской натуре и недостаточно монизма, но все же в ней нет и хаоса. Организующая тенденция в ней не так сильна, как тенденция к полноте жизни, но все же и первая отнюдь не ничтожна. Отрицательный подбор неизбежен в жизни; страдания есть и у самого счастливого человека, и их вовсе не так мало. Страдания органического развития, неясных и неудовлетворенных порывов, боль разлуки с близкими — все это было в жизни Гамлета. Были и физические страдания: ведь, судя по характеристике, которую дает королева его физической организации, эта последняя хотя и очень сильна, однако далеко не вполне гармонична. Наконец, Гамлет много работал; а труд как затрата энергии эквивалентен страданию и обусловливает отрицательный подбор[109]. Поэтому монистическая тенденция хотя и не довела психику Гамлета до полного единства, однако была достаточна, чтобы организовать ее в несколько, очень немного, основных «единств», монистических ассоциативных группировок. Насколько можно судить по высказываниям Гамлета, таких группировок всего две: его натура страдает «раздвоенностью».

Каково же содержание этих двух конкурирующих группировок? Гамлет, прежде всего, сын великого воина и потомок страшных норманнских витязей. Масса впечатлений его детства связана с войной и военной славой; несомненно, что все его домашнее воспитание, начиная с бесчисленных рассказов о походах и подвигах, кончая постоянными упражнениями со всяким оружием, направлено было именно к тому, чтобы сделать его воином в полном смысле слова. И юношей он не перестает, конечно, интересоваться военном делом и заниматься всем, что к нему относится; он, наверное, хорошо изучил стратегию и всю теорию войны, а по его фехтованию можно судить, насколько ему близка ее практика. Итак, Гамлет — воин; это одна сторона его психологии, одна систематическая группировка его переживаний.

Другая сторона: Гамлет — эстетик, артист, вероятно поэт. Гамлет-юноша жил полной и светлой жизнью в сфере искусства, красоты, любви. Какое глубокое эстетическое воспитание обнаруживается в его беседе с актерами и в тонком изяществе многих его насмешливых замечаний! Сколько поэзии должна была внести в его душевную жизнь юношески свежая, чистая и счастливая любовь к Офелии! Гамлет-эстетик слишком долго жил в атмосфере гармонии, и эта атмосфера стала для него жизненной необходимостью; но такая гармония есть дело счастья, исключительного счастья в наши суровые времена, — и под ее дыханием вырастают слишком нежные, тепличные растения; а когда счастью приходит конец, печальная судьба предстоит нежному растению.

Две личности Гамлета — воин и эстетик — могли уживаться хорошо, пока борьба, кровавая и беспощадная, существовала для него только в воображении да в воинских забавах: в представлениях юноши война эстетична как величественное столкновение грозных сил, и Гамлет-эстетик мог находить наслаждение в воинственных мечтах Гамлета-воина, воина пока еще в возможности, а не в реальности. Но когда суровую борьбу приходится переживать, то эстетике плохо. Получать удары больно, а разрушать чужую жизнь для впечатлительной, тонкой натуры еще больнее; и еще если бы тут текла одна чистая кровь, эстетику было бы легче, но кровь смешивается с грязью, а раны чаще всего отвратительны и неопрятны. Тут надо хитрить, подстерегать, обманывать, а это очень неэстетично. Быть все время в напряженном состоянии, как требует борьба, для нежной души мучительно: гармония жизни возможна только тогда, когда за растратой сил идет исцеляющий отдых, а непрерывное утомление убивает всякую гармонию. Для Гамлета дело обстоит еще хуже, борьба несет для него еще больше противоречий, еще сильнее обостряет разлад между его боевой и его эстетической личностью: врагами оказываются самые близкие ему люди: мать, которую он обожал, и дядя, которого он уважал и любил. Что может вызвать в душе более мучительную дисгармонию, чем превращение любимого существа в объект ненависти и отвращения?