Михаил Брук - Четвёртый ингредиент

• Название: Четвёртый ингредиент
• Автор: Михаил Брук
• Жанр: История

От библейских и даже до библейских времён до сегодняшних дней проводит своего читателя Михаил Брук в своей новой книге посвящённое проблемам земледелия и победы над голодом.

"Царь-жрец из Неми, уже во времена Древнего Рима считавшийся пережитком далекого прошлого, служил символом неисчерпаемого ПЛОДОРОДИЯ... Запомните это слово, это заклинание, эту мистическую мантру.

Мы еще ни раз вспомним его. Постараемся понять его значение. Уже начнем думать, что постигли смысл. И почти каждый раз он, смысл, будет ускользать от нашего понимания, оставаться предметом метафизических, а затем научных споров..."

---

       «Фу, - скажет читатель,- какая пошлость. Всегда одно, и тоже. К-О-М-И-С-С-И-Я. Казенщиной за версту несет».  

      Не торопитесь. Комиссия состояла из одного человека!

 ЗАНЯТНО?

      Ее главой и одновременно исполнителем стал Василий Васильевич Докучаев. Тот самый экспрессионист от науки, способный по немногим деталям пейзажа воссоздать грандиозные картины геологических процессов, свершавшихся и в скрытых глубинах, и на поверхности Земли.

 ЕЩЕ НЕ УТОМИЛИСЬ?

      У единственного члена комиссии в советниках и наставниках числилось немало влиятельных и авторитетных специалистов: химики Менделеев и Бекетов, геолог Иностранцев и агроном Советов. Людей, готовых обсуждать результаты, но, увы, не  добывать их.

      Не сладко пришлось нашему энтузиасту. Черноземы России занимали около 100 миллионов десятин! Площадь двух Франций.  И, «дабы увидеть главнейшие пункты исследуемой территории в течение восьми (!) летних месяцев, - вспоминал он, - потребовалось преодолеть около 10 000 верст».

 А ВЫ ПОЛАГАЛИ: РУТИНА, КАБИНЕТ, УДОБНОЕ КРЕСЛО?

      Восемь летних месяцев в России не случается. От силы три наберется. Поэтому экспедиции с большими перерывами растянулись на нескольких лет.

     Десять тысяч верст – расстояние чуть по более стольких же километров. И покрыть его за означенный период, можно лишь преодолевая по сорок верст- километров в день. Марш-бросок на такое расстояние при температуре выше тридцати пяти - сорока градусов, когда пыль не позволяет дышать, а степной ветер обжигает лицо, серьезное испытание и для элитных подразделений спецназа. Попытка заставить бравых воинов совершать подобные путешествия каждый день, в продолжение целого сезона, скорее всего, приведет к бунту.

     Докучаев же не просто шел, а изучал почвы. Для этого требовались глубокие, до двух метров,  ямы-шурфы. Копать их, собирать и переносить образцы частенько приходилось самому. Не всегда удавалось разжиться подводой и нанять помощников. Деревни разорены, население измучено болезнями и голодом. Дороги не безопасны. Ходят слухи о людоедстве.

 ВАМ ВСЕ ЕЩЕ СКУЧНО? НУ, ТАК СОВЕРШИТЕ ПРОГУЛКУ ПО УСЫХАЮЩИМ САВАННАМ АФРИКИ. ЛЕДЕНЯЩИХ КРОВЬ ВПЕЧАТЛЕНИЙ ПОЛУЧИТЕ ПРЕДОСТАТОЧНО. И, ЕСЛИ ВЕРНЕТЕСЬ ЖИВЫМ И ЗДОРОВЫМ, ВОЗМОЖНО СТАНЕТЕ НОВЫМ СТИВЕНОМ КИНГОМ, БЫТОПИСАТЕЛЕМ УЖАСОВ, ТВОРЯЩИХСЯ ВО ВРЕМЯ ПРИРОДНЫХ КАТАКЛИЗМОВ.

      Биографы Василия Васильевича, почему-то забывают упомянуть о грозивших ему опасностях. Да и отдавал ли он себе в них отчет? Вряд ли. Скорее  игнорировал слухи и предупреждения. Истинный героизм чужд эмоций, глух к предостережениям. Нашего героя интересовали лишь почвы, беды, приключившиеся с ними. Он искал способы унять  разыгравшуюся стихию. Потому и заявил домоседам из «Специальной комиссии»: «Избежать новых трагедий не удастся, коли мы не будем знать, как образовался чернозем. Без теории рождения, географии распространения, биологии, химии, физики, геологии замечательной почвы в битве с засухой человек обречен на поражение».

      Программу (уж, простите мне это казенное слово), в сравнение с которой путешествие протяженностью в 10 000 верст показалось бы легкой увлекательной прогулкой, Докучаеву опять пришлось выполнять в одиночестве. И снова экспедиции, знойные степи…

       «Само собой, - писал ученый, - нет никакой возможности входить в рассмотрение детальных вопросов. Быть может важных, но имеющих местный характер и интерес».

        Но кругом, на каждом шагу «соблазны». Ну, как пройти мимо чудесных комочков? Ведь наверняка они, подобно сосудам, сохраняющим влагу, удерживают в себе огромную силу – плодородие степных почв (о них уже шла речь).  Увы, большинство опустевших полей покрыты мелкой пылью.… Так вот отчего пропал урожай.

       Впрочем, даже «общие задачи» требовали ответа на десятки самых различных вопросов. «Что вообще следует называть почвой? – рассуждает он. – Когда на станции Лазарево под Тулой моя лопата ушла в мощный пласт чернозема, как в масло, я не мог отделаться от мысли, будто все еще имею дело с верхним плодороднейшим слоем. Но последующие наблюдения заставили меня отказаться от них. У любого природного тела есть границы. И я не переставал удивляться переменам в их цвете и толщине. В восточной части Донца, например, мощность перегнойного горизонта скакала от одного до двух футов».

        Конец 80-х годов, «экскурсии» продолжаются. Из лабораторий приходят длинные списки «достоинств» и «недостатков» изученных почв. И выясняется, степные земли рознятся своими богатствами. В центральной России попадаются черноземы, содержащие до десяти процентов прекрасного humus-перегноя. Самое сердце степного царства. А вот на севере и юге они невзрачны. Оказывается, черноземная зона ПОЛОСАТА, словно зебра! Иными словами почва – вопрос географический. А если точнее, плодородный слой - предмет специальной науки. Как же быть с заявками прежних претендентов? Ведь и они все еще имеют силу.

        Притязания геологов, на первый взгляд, выглядели логично. Почва самый верхний ярус земной коры. И ее судьба связана с прошлым планеты. Но, как бы не были грандиозны картины наступления и отступления ледников и морей, еще нужно доказать, что черноземы образовались именно на месте болот и озер, оставленных ими.

     «Даже тогда, когда почва родилась на доисторическом болоте, - возражал наш исследователь, - она сильно отличается от торфа. В северной и средней России трясин и озер гораздо больше, однако ж, черноземы здесь так и не появились. Да и важно ли, что существовало прежде? Таковыми они оставались бы вечно, не изменись климат и растительность».

      Геогнозы – народ спокойный, у них и других забот хватало. Полезные ископаемые искать надо. «А почва пусть достается коллеге. Раз так уверен в себе и складно излагает»,- решили они.

       С ботаниками все складывалось иначе.  Их «общенародная концепция», хоть и не могла охватить весь свод законов «четвертого царства», но, все же, казалась самой близкой к истине. Со временем, возможно, и они преодолели бы «узкие места» своей гипотезы.  Смог же Докучаев-геолог равнодушно пройти мимо захватывающей дух теории «нового потопа». Но разведчики царства флоры увлеклись частными вопросами. Они не сомневались: спор о степной почве, как и о почвах вообще, решится в их пользу. И потому заговорили о «роли» леса и трав в рождении чернозема.

      Проблема, на первый взгляд, не простая. Казалось, что ответственность за появление степной почвы легко разделить  между теми и другими. В конце концов, перелески, рощицы растянулись до самого Черного моря. Но каково было соотношение между травами и деревьями в прошлом? Скажем десять тысяч лет назад? Не исключено, кочевники или первые землепашцы уничтожили леса.

       Понятно: этот спор не спасет от беды. Участвовать в нем -  пустая трата сил и времени. Но самоуверенные претенденты продолжали цитировать эллинов и римлян. «Чистой науке» не до мирских забот. Что ей засуха?

      Любому терпению, рано или поздно, приходит конец. Дискуссия стала не просто раздражать нашего героя, она меша ему действовать. Судите сами, вы целое лето пропадаете в экспедиции, страдаете от нестерпимой жары, надоедливых насекомых, валитесь с ног от усталости, а  дома уже все решено. Деньги на исследования получены, распределены и потрачены. И кем? «Мыслителями», вальяжно расположившимися в своих кабинетах. Каково?

        Действовать пришлось осторожно. Академическая публика не выносит насилия. Политес – только политес. И вот, в один из осенних дней, когда ботаники собрались на очередное обсуждение нескончаемой темы, дверь университетской аудитории приоткрылась. На пороге стоял покоритель степей, председатель «Специальной комиссии», Василий Докучаев. Но замечать нежданного гостя разгорячившиеся спорщики упорно не желали. 

       «Похоже, я попал к историкам! – громко, с деланной иронией воскликнул он. – Какая жалость! -   и вежливо приподнимая широкополую шляпу, добавил. – Господа, оставьте в покое Геродота и Тацита! Степи ждут вас. Их почвы ответят на все вопросы, разрешат любые сомнения. Только там вы сможете примириться друг с другом и убедиться: плодородный слой – результат многовековой работы климата, животных, растений над горными породами. Раз травы, сменив деревья, оставили его внешний вид и свойства прежними, значит и предмет спора не столь важен…».

      В девятнадцатом веке неожиданные предложения  и непредусмотренный протоколом визит, если верить Николаю Васильевичу Гоголю, заканчивались … НЕМОЙ СЦЕНОЙ.

      Итак, права геологов и ботаников все больше и больше подвергались сомнению. Осталась последняя заявка искателя-одиночки, знаменитого Чарльза Дарвина. Его удивительные опыты с червями, казалось, давали зоологам серьезный шанс выиграть иск.