Платон Беседин - Чётки

• Название: Чётки
• Автор: Платон Беседин
• Жанр: Современная проза

Сборник рассказов.

---

Анна Каренина бросается под поезд, Лиза — в омут. В реальной жизни страдают и умирают мужчины. Женщина всегда имеет право на «oh, nein». С равнодушным лицом она может говорить самые гнусные вещи, как будто не клялась в вечной любви, а потом разрыдаться на плече, выдавив из себя пару извинений. Мужчина не может быть мелочен: он обязан простить и больше не вспоминать её слов.

Ещё один глоток виски.

Отношения — это сад. Вначале там только земля, которую мы засаживаем цветами. Сажать первые легко, потому что энтузиазма хоть отбавляй. Со временем в саду начинают прорастать сорняки. Мы рвём их сперва усердно, затем с ленцой, а потом и вовсе не хотим их замечать. И однажды сорняков становится так много, что за ними уже не видно цветов.

Я допиваю виски и швыряю бутылку в окно. Мой дед кидал в немцев гранаты. Вновь сообщение на i-phone: «Was zum Teufel geht da vor? Was ist mit Maria los, Michael?[8]».

Что с Марией? Вы думаете, я не задавал себе этот вопрос? Думаете, не пытался разобраться в собственной жене?

Просто поговорить. Оказывается, это так сложно.

Люди вкалывают на работах как проклятые, приходят домой, к семьям, и думают, что самое трудное позади, но отношения — куда более тяжкий, ответственный труд.

Торможу. Где-то было пиво. Тянусь на заднее сиденье и нахожу упаковку. С шипящей пеной вскрываю банку.

Когда она спорила, то постоянно пузырила слюни. Да, определённо, её «oh, nein» и пена на губах, как у эпилептика, — главные воспоминания моей супружеской жизни.

Вначале всегда легче, потому что нет ответственности друг за друга. Безответственность — секрет долголетия отношений. Потом она хочет большего, ты хочешь, но всё уже пошло не так.

И тогда вы решаете, что если станете жить вместе, то всё придёт в норму. Первое время именно так, как вы прикидывали, но только первое время. И помучавшись в одной квартире, истерзав друг друга упрёками, вы находите новую панацею для умирающей любви — свадьба.

Говорят, что женщины меняются в браке. Это ложь: они просто уходят, и появляется кто-то другой, имеющий право — право на всё, на каждый участок твоей жизни, потому что теперь ты должен.

Каждый день, — да что там! — каждые полчаса, когда мы были вместе, возникали конфликты. Всё начиналось с мелочи, например, с неправильно сложенного полотенца или слишком громкого сморкания, и превращалось в ад. Она перестала улыбаться, приходя домой. Я пытался говорить с ней, пытался понять, в чём дело, но бесполезно.

После трёх лет семейной жизни во мне родился психотерапевт. Сколько же книг я проштудировал! Sigmund, Michel lässt Sie grüssen[9]!

Я долго думал, почему так произошло. Читал книги, смотрел фильмы, собирал истории знакомых — коллекционировал семейные саги, как экспонаты, которые можно исследовать. И все они твердили об одном: в один прекрасный момент вы просто перестаёте любить друг друга.

Пиво переполняет меня до краёв. Я отливаю на автобан.

Вспоминаю, как в Узбекистане, я жил там с родителями до эмиграции, после сильного снегопада вместе со снегом сходил асфальт.

Мои знакомые русские эмигранты (на самом деле, все совки здесь считаются русскими) полагают, что европейцы не воруют и не гадят, ибо честность у них в крови. Русские аборигены для них наоборот — воры и распиздяи. Таков менталитет, говорят они.

Мне кажется, дело не в менталитете, а в государстве. По сути, сталинский коммунизм воплотился в Европе: здесь могут посадить за малейшее нарушение, о котором сообщит в полицию твой лучший друг.

Русские отвратительны не распиздяйством, не лежанием на печке и небрежностью в туалетах, к чему, по словам Чехова, располагает суровый климат, а тем, что готовы принять любую дурость Запада за высшую истину, готовы покорно исполнять её с собачьей преданностью, лишь бы услужить родненькой Европе.

Европейцы верят, что bad, bad Russians[10] агрессивны и вот-вот явят миру могучего медведя. Но это лишь миф, что если русского довести до крайности, то он покажет всем кузькину мать. Терпение русских безгранично и никакой кузькиной матери не будет.

Меня выташнивает. Как же я пьян! Впрочем, так даже лучше, ибо я не смог бы сделать то, что задумал, трезвым.

Я знал про её измены. Сначала догадывался, а после решил проверить. Не искушай — я искусил. Нашёл мачо и заплатил ему за то, чтобы он совратил мою жену. У него получилось. Он даже смог снять их секс на видео. Моя жена могла бы стать настоящей звездой жёсткого порно.

Это должно было стать точкой, но я простил, потому что сказано: «Ибо, если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец ваш Небесный». Не то чтобы я был слишком религиозен, просто мной руководил страх. Я не боялся остаться без неё, но боялся остаться один, боялся ранить своим разводом чувства родственников.

После каждой ссоры меня трясло будто в лихорадке. Когда было особенно трудно, я страдал от гипертонии и тахикардии. Ничто не помогало успокоиться: ни кино, ни книга, ни алкоголь, ни работа. Мария могла дуться на меня сутками. Я же не выдерживал в ссоре больше десяти минут, потому что понимал — обида сделает только хуже. Наше примирение походило на беспрерывный поток моих извинений.

— Мария, есть только два пути, — она громче делает музыку, свою проклятую Мадонну, — быть или не быть вместе. Если всё так плохо, то давай расстанемся.

— Почему ты всегда говоришь про расставание?

— Значит, нам надо быть вместе. Смысл обижаться друг на друга и трепать нервы?

— Оh, nein, — шипит она, закрывая лицо подушкой…

Единственное, что меня спасало, это созерцание огненного пламени. В Германии нельзя просто так разжечь костёр, но я нашёл место, где ни полиция, ни соседи не смогли бы увидеть меня. Закупил дрова и выложил из камней мангал. Когда мы ругались, я приходил сюда и разводил костёр.

Глядя на пламя, я думал о том, что должен взглянуть на ситуацию её глазами.

«Михаэль, возьми себя в руки. Ты любишь её, а что может быть важнее любви? Да, иногда она перегибает палку, но разве в этом нет твоей вины? И, в конце концов, надо уметь прощать, надо уметь терпеть и смиряться».

В принципе, я говорил себе правильные вещи. Я мог бы претендовать на роль пусть никчёмного, но праведника, если бы не врал себе в собственных мотивах. Как говорится, язык Златоуста, да в голове пусто. Мне приходилось выдумывать всё новые и новые оправдания, ссылаясь то на Святое Писание, то на Фому Аквинского, то на Иоанна Дамаскина, но причиной всему был всеобъемлющий страх. Страх того, что отношения с Марией — общепринятая норма.

Если бы мне явился ангел или демон и заявил, что то, что происходит между мной и Марией, просто ошибка, неправильный сценарий, а на самом деле брак может быть сияющим венцом вечной любви, я сразу бы подал на развод. Но кто мог гарантировать мне, что с другой будет по-другому?

Заставив себя взглянуть на наш брак её глазами, я свыкся с ролью виноватого и решил, что одни разговоры не смогут спасти отношения. Я стал дарить ей подарки.

 «If the stores are all closed
With a word she can get what she came for.
And she’s buying a stairway to heaven[11]».

Мой первый подарок, серёжки с брильянтами и сапфирами, обеспечил две недели спокойствия, улыбку Марии и почти страстный, как в первые месяцы знакомства, секс. Радость после второго подарка была короче. Постепенно Мария стала ограничиваться коротким «danke[12]» и чмоканьем в щёку.

И тогда мы решили завести детей. Решили реанимировать наши отношения старым проверенным способом. Сто процентов, дети! Уж они-то точно спасут наши отношения!

Мы прямо-таки заболели этой идеей. Занимались сексом по расписанию, составленному в зависимости от её овуляции. Когда я кончал, она тут же вставала в «берёзку», вытягивая ноги вверх, будто сваи, чтобы сперма максимально затекла в её лоно. Через три месяца таких попыток забеременеть я возненавидел не только её, но и всех женщин в принципе.

Трескотня в ушах. Кажется, это радио. Мерзкий из-за своего бесстрастия голос что-то читает. Михаэль Меркель. Что за тип? Да это же я!

Где это чёртово пиво? Как же я пьян! Но это хорошо, да, определённо хорошо.

Где-то у меня был припасён камень. Помните, как в клипе «Cardigans», когда блондинка кладёт камень на педаль газа и расслабляется? Рядом с ней… кто же, чёрт возьми, рядом с ней? А, кот Феликс!

«I'm losing my baby,
Losing my favorite game…[13]»

Не убавить — не прибавить. Где же это пиво?!

II

Вчера Мария перестала со мной разговаривать. Пришла домой, молча, переоделась и куда-то ушла. Я пытался заговорить с ней, но безуспешно. Обычно, даже в самом плохом настроении, она отделывалась коронным «oh, nein», но тут — ноль реакции.

Я разжёг костёр. Гипноз пламени не спасал от воспоминаний: я снова и снова прокручивал в голове последние ссоры с Марией. Сердце то колотилось, то щемило, будто вот-вот случится сердечный приступ.